Наслаждаться морем и миром, летом и солнцем. Однако не получается. В мире миром и не пахнет.
Ты помнишь, как всё начиналось? Ой, это, кажется, слова из песни одного известного певца, он же повар, он же дайвер. Мы на этих песнях протеста росли. А теперь об этом певце свободы говорить в приличном обществе неприлично. Продался гад, или желает вернуть ушедшую популярность каким угодно способом.
Вот об этом, о желании вернуть, вернуться или не возвращаться, и думаем мы теперь, подводя первые робкие итоги нового (или прежнего) статуса нашего полуострова. Население накануне исторического референдума разделилось на две группы. Нет, желание стать частью России было единодушным. Речь об ожиданиях, о том, что мы вкладывали в понятие нового статуса. Одна группа, её представители в основном люди старшего поколения, чаяла вернуться в Советский Союз. И думала, что статус российского региона данный возврат автоматически гарантирует. Ну вот, 23 года назад Союз распался, и мы стали частью Украины.
А референдум — это такая машина времени, на которой мы и покатаемся, и автоматически вернёмся в Союз. Наивные, они не желали замечать, что Россия-то также давно не Союз, и не желали осознавать, что Союз для них — это их молодость, и там всё было хорошо уже потому, что были они молоды.
А туда, в молодость, нет никаких машин. Не летают туда самолёты и не ходят поезда.
Вторые, более молодые и, как ни странно, менее романтичные, понимали, что никакого возврата никуда не будет, и это хорошо. Потому что история не имеет сослагательных наклонений, потому что нельзя войти дважды в одну реку, да и зачем, собственно, возвращаться и входить, требуется строить новую жизнь в новых условиях. И жизнь эта, безусловно, будет лучше, чище, справедливей. И мы её сами выбрали.
Вот как-то так получилось, что некие разочарования, неоправданность ожиданий постигла и тех, и других. Первые поняли, что Советского Союза нет и уже не будет. Как и прошедшей молодости. Вторые осознали, что какие-то черты той самой системы и не лучшие черты, заметьте, теперь присутствуют. Те же очереди, бюрократия, неприступность чиновников остались и даже усугубились. За что ж боролись, куда шли?
Мы, конечно, знали о коррупции, особенно в медицине, испытывали её на своей шкуре в самом прямом смысле слова. Однако чтобы так, чтобы такое! Размеры коррупции и наглость коррупционеров потрясли представителя президента в Крыму. А уж он-то не романтичный юноша и всякого повидал.
Когда в подвалах республиканской детской больницы обнаружились залежи препаратов, аппаратуры, прочего добра, которое могло спасти жизни маленьких пациентов, а было свалено в кучи и осталось пропадать… Ну ладно бы продали, украли, нажились на детском горе. Простить нельзя, однако хотя бы приблизительно понять логику негодяев можно. А вот так — это даже названия не имеет.
Картинка из телерепортажа. Женщина-врач держит в руках газоотводную трубку, которую достали из одной из коробок, найденных в тех самых подвалах. И рассказывает, не скрывая отчаяния, о том, что трубки облегчают страдания младенцев, которых мучают газы, а в больнице их не было, и мамочки вынуждены были покупать их сами, да они бы и купили, однако в аптеках они также не всегда были.
Мелочь, пустяк — данные самые трубочки, особенно по сравнению с дорогостоящими диагностическими и лечебными аппаратами, какие загубили в складах, и они не дошли до пациентов. Мелочь, деталь? Однако дьявол именно в деталях. И данные трубки — та самая последняя капля, переполняющая чашу терпения, или определяющая степень падения тех, кто должен спасать, а не губить.
В трудные времена, во время испытаний, войн, бедствий проявляется всё лучшее в человеке. И всё самое худшее также. И пена поднимается. И, кажется, пучит всех и всё. Где набраться газоотводных трубок, чтобы не лопнули?
Мы сочувствуем беженцам, пытаемся облегчить их страдания.
И не готовы к тому, что бежавшие из-под пуль совсем неоднородны. Они люди, и они — разные. Вот в Бахчисарайском районе в тихом селе остался у моей знакомой домик в наследство от родителей. Её семья давно живёт в материковой части России, сюда приезжают на лето, и то не каждый год удаётся выбраться. Домик, конечно, запущенный, однако вполне жилой. Удобства во дворе, вода — также, газ балонный. Зато сад, тишина. Приехала знакомая туда на несколько дней этим летом. Соседка спрашивает — беженцев пустишь? Да с радостью, пусть живут. Дом-то пустует. Пришли беженцы, молодая семья с двумя детьми. Огляделись, ознакомились с условиями и ушли. Не понравилось им. Условия не те. Они считали, что их поселят в пансионате у моря со всеми удобствами, с питанием. А тут, ну сами понимаете. Понимаем, конечно, однако не очень.
Других беженцев поселили в пансионате у моря. Не только женщины и дети, однако и вполне себе взрослые здоровые дядьки. Отцы семейств. Местные им продуктов завезли, телефоны заправили, ну помогли, конечно. Отцы семейств о работе спрашивали, не желали быть нахлебниками. Вполне понятно. У местных мужиков с работой также не очень, какие такие рабочие места в маленьких наших сёлах, сами знаете. Однако тут — случай особый. Привезли на возведение стройматериалы, разгружать требуется машины. Бригадир звонит приезжим, желает обрадовать — работа есть, наши потерпят, а вы идите, работайте. Вам нужней.
А в ответ: та не, уже не надо, нам днём ранее гуманитарку завезли.
Бригадир пообещал, что если кого из этих беженцев на пляже увидит, сам их в песок закопает и насыплет данный песок им туда, ну, вы в курсе, куда газоотводные трубки вставляют.
Извините, может, крамольную мысль скажу, однако я как-то не очень понимаю, когда в рядах беженцев здоровые дядьки. На их месте могли бы быть старики, дети, инвалиды, женщины. А бегут они. Да, конечно, им также страшно. Они также не желают остаться под пулями.
И, наверное, не могут определиться, за кого они в этой мясорубке. Ни за кого. Они сами за себя и за свои семьи. И кто их осудит? Однако вот как-то помогать им не хочется. И жалеть не получается.
Войну, которая идёт на территории бывшей нашей страны, уже и международный Красный Крест признал войной. И призвал соблюдать правила ведения военных действий. А президент той страны, которая всё больше страной быть перестаёт, объявил мобилизацию. Матери, жёны взвились, не желают, чтобы их сыновья и мужья становились пушечным мясом в этой войне. Счёт погибших идёт на тысячи. Между них и дети.
В информационной войне правил нет. А пострадавшие и погибшие есть. Мы все — пострадавшие в этой войне. Методы её ведения — гнусные и бесчеловечные. Именно потому, что всё лучшее в человеке разрушают. А всё худшее на поверхность вытаскивают. Думаете, когда-нибудь узнаем правду о сбитом пассажирском самолёте? А виновные в трагедии в Одессе предстанут перед судом? А имена тех, кто руководил снайперами на майдане, будут озвучены? Хотелось бы верить, что справедливость восторжествует ещё на этом свете. Однако информационная война оставляет мало надежд на то, что всем воздастся по делам их.
Что-то такое ужасное происходит в мире со всеми нами. Абсолютное зло правит людьми. А между тем ещё в конце шестидесятых годов прошлого столетия педагоги на всемирном конгрессе обсуждали проблемы и делали прогнозы. Учителя были озабочены тем, что из системы образования ушли или уходят воспитательные моменты и требуется менять парадигму образования. И учить детей морально-этическим понятиям. Дети должны знать, что такое хорошо и что такое плохо. И сиюминутная выгода для себя далеко не всегда есть хорошо. Продавать коноплю выгодней, чем молоко. Однако хорошо ли это? Срубить столетнюю сосну сейчас выгодней, чем посадить саженец и не дождаться, когда он достигнет столетнего возраста. Однако требуется обязательно посадить, если уж срубил.
Педагоги предупреждали, что если не начать что-то делать сейчас, срочно, начало двадцать первого века будет ознаменовано экономическими кризисами по всему миру, войнами, и вероятность мировой войны станет реальностью. Ну кто их послушал, педагогов? Также ещё наука — педагогика. А теперь смотрите, хлебайте то, что получили, не послушав. Газоотводную трубку в виде новой парадигмы образования вовремя не применили и теперь лопнули. Прорвало.
Что нам в утешение? Ну вот цитата из Бернарда Шоу:
«В конце концов, наши отношения испортились до такой степени, что оставалось одно: договориться, что мы чрезвычайно уважаем друг друга». Как думаете, поможет?
Наталья АСТАХОВА.
По материалам информационного агентства Крымская правда 
