Настоящая статья представляет собой сокращённую версию тезисов доклада на международной конференции, посвящённой 20-летию РУСО «Антикризисная стратегия для России: проблемы и пути их решения в целях создания самодостаточной экономики».
1. Что происходит в мире? Новое качество глобализма
1. Установившаяся в мире политическая и экономическая система перешла в сущностно новое качество. Собственное развитие капитала переросло ограничивавшие его рамки капитализма как экономической, политической и социальной системы и привело к демонтажу этих рамок.
Охват капиталистической системой всего мира и исчезновение некапиталистической периферии сделали невозможным совокупное расширенное капиталистическое производство. Виртуализация финансов и монополизация трестом частных банков эмиссии фиатных денег (производимых им по нулевой себестоимости) подменили реальный рынок, основанный на эквивалентном обмене стоимостей, на систему изъятия, присвоения и последующего внерыночного распределения, в котором экономические рыночные механизмы превратились в виртуальный симулякр и чисто внешнюю имитацию.
Деньги из инструмента реального рыночного обмена превратились в прикладной инструмент управления, произвольно создавая, уничтожая, распределяя и изымая какие мировая капиталократическая элита вознаграждает за лояльность и карает за неповиновение. Фактически они стали средством дрессировки населения, выработки у него условных рефлексов, инструментом тотального управления поведением и ценностными ориентирами людей.
Приобретение виртуальных денежных знаков и безграничная максимизация потребления навязывается олигархией человечеству в качестве единственного и конечного смысла человеческой жизни. Таким способом олигархия, осуществляющая псевдоэкономическое, а на самом деле директивное и имеющее характер произвола распределение и изъятие денег, добивается полного контроля над желаниями, мотивами и поведением людей.
2. Вследствие того, что подчинённый объективным экономическим законам рынок подменён произвольно управляемой симуляцией рынка, расширение сферы «рыночных» отношений стало главным средством распространения и усиления олигархической власти. Именно с этим связано навязывание идеологии «рыночного фундаментализма» и «неолиберализма» в обществе, в котором реальный рынок заменён глобальной системой директивного внеэкономического распределения, а объективная экономическая, политическая и социальная база реального либерализма (гражданское общество экономически самодостаточных рационально мыслящих собственников) исчезла.
Стремясь расширить сферу своей власти и контроля, мировая финансовая олигархия стремится по возможности минимизировать или даже полностью ликвидировать все сферы человеческой жизни, какие не может «коммерциализировать» и включить в сферу манипулирования посредством денег. Именно с этим связана атака на религию и духовность, науку (и культуру самостоятельного рационального мышления в целом), систему образования, общественную нравственность, национальную, культурную и половую идентичность, семью, некоммерческое искусство, не связанные с уровнем потребления социальные статусы и символы престижа (звания, степени, награды и т.д.). Мировой олигархией ставится задача сделать уровень потребления единственным мерилом успешности и смыслом человеческой жизни, а доступ к нему полностью контролировать через монополию на создание и распределение денежных знаков.
3. Реализуя свою власть через привязку всех ценностей к денежному эквиваленту и контролю над доступом к потребительским фетишам, мировая капиталократическая олигархия автоматически сама становится заложницей социальных механизмов, посредством которых воспроизводит себя в качестве олигархии и сохраняет власть. Этим объясняется тот парадоксальный факт, что фактически владея всеми природными и культурными благами Земли, мировая олигархия ВЫНУЖДЕНА стремительно растрачивать их, превращая в предмет хищнического уничтожения растущими массами потребителей.
С невозможностью замены существующих механизмов удержания власти (опосредованных фетишизмом гиперпотребления) связан провал проектов приближенных к олигархии интеллектуальных центров относительно перехода в общепланетарном масштабе в режим «нулевого роста». В результате на сегодня цикл производства и потребления фактически работает на постоянное ускорение переработки природных богатств в отходы, причём извлекаемая при этом «прибыль» не является каким-либо материальным богатством или благом, а представляет собой чисто виртуальную категорию, постмодернистский знак, не означающий ничего, кроме самого себя.
4. В социально-классовом смысле сменившая классический капитализм распределительная система капиталократии выражается в альянсе между сверхбогатой (в буквальном смысле: то есть не просто богатой, а стоящей принципиально над самой категорией богатства) финансовой олигархией и массами паразитарно-компрадорского нетрудового люмпенства, желающего жить дармовыми раздачами благ («хлеба и зрелищ!») и являющегося основной социальной базой мировой капиталократии как глобального спекулятивного капитала («дайте нам новый пузырь!»).
Политической связкой между финансовой олигархией и массовым нетрудовым люмпенством выступают западные «леволиберальные», «новые левые» и псевдосоциалистические политические партии и движения, сочетающие популистско-эгалитаристскую риторику, радикальный глобализм и идеологию «освобождения» общества от духовных ценностей, традиционных норм и отношений, национальных, культурных и половых идентичностей. В качестве характерных примеров политических фигур такого рода можно назвать бывшего директора-распорядителя МВФ и по совместительству одного из лидеров Французской социалистической партии Доминика Стросс-Кана, американского президента Барака Обаму или нынешнего «социалистического» президента Франции Франсуа Олланда.
Экономической основой такой системы стало сочетание двух факторов: повышения производительных сил (и предсказанное на его основе ещё классиками марксизма постепенное освобождение от объективно необходимого труда) и вынесение эксплуатации вовне «мировой метрополии». Соотношение роли и значения этих двух факторов остаётся диспутабельным, но их сочетание, очевидно, ведёт к возможности доминирования в мировой метрополии паразитарных люмпенских масс над трудящимися.
Особую роль в «разрыхлении» и целенаправленном разрушении национальной государственности и прежнего гражданского общества (бывшего социальной базой буржуазных демократий) в пользу всемирной олигархической капиталократической диктатуры играют деструктивные социальные меньшинства, организованные и мобилизованные против распылённого большинства и, в особенности, против способных объединить это большинство норм, ценностей, символов и поведенческих паттернов.
В числе таких социально-деструктивных меньшинств наиболее активную роль играют мигранты и половые извращенцы. Большое значение в разложении общества играет пропаганда феминизма и «прав ребёнка», внедрение «ювенальной юстиции» и иные механизмы разрушения семьи и обеспечения доступа капиталократической системе к формовке «нового человеческого материала».
5. Основной силой, противостоящей на сегодня капиталократии внутри самой «мировой метрополии», выступают сохранившиеся остатки прежнего гражданского общества. В рамках этого противостояния вырисовывается возможность союза или, по меньшей мере, сотрудничества трёх основных социально-классовых сил: производственной национальной буржуазии (мелкой, средней и даже, отчасти, крупной), когнитариата (наёмных работников умственного труда, не владеющих собственными средствами производства – IT-специалистов, инженерно-технической интеллигенции, учёных естественных и точных наук, некоторой части гуманитарной интеллигенции) и остатков «старых» трудящихся классов (рабочих, фермеров).
Политическим выражением сопротивления общества капиталократической диктатуре стали партии и движения, сочетающие социалистические подходы в экономике (плановое хозяйство, отказ от «рыночного фундаментализма», национализация банковской системы, ответственность государства за обеспечение граждан оплачиваемой работой, государственная поддержка национального производства), национальный и государственный патриотизм и традиционализм в вопросах общественной морали, поведенческих норм, семьи и т.д.
Ярким примером сопротивления мировой капиталократии и всемирной банковской диктатуре стала национально-освободительная революция 2010-2011 года в Исландии, стойкое сопротивление Швейцарии, успех народно-патриотических сил в Финляндии. Вне «мировой метрополии» в странах неоколониальной периферии и полупериферии (в том числе, в Российской Федерации и Большой России в целом) сопротивление мировой капиталократии также центрируется вокруг объединения и слияния социалистической и народно-патриотической, национально-освободительной идеологии, сочетания плановой, антилиберальной «левизны» в экономике и консерватизма в вопросах национальной, семейной и культурной политики. В России организационным ядром такого общепатриотического фронта призвана стать КПРФ – единственная из парламентских партий, поднявшая знамя русского социализма и соединения социальной и национально-освободительной борьбы.
2. Что происходит в России?
1. Нынешняя ситуация в России является прямым результатом криминального переворота 1991-1993 годов, в ходе которого переродившаяся в особый квазикласс номенклатура осуществила захват и раздел (т.н. «приватизацию») общенародной собственности. Демонтировав Советский Союз и как социалистическую систему народного хозяйства, и как военный и геополитический центр силы, переродившаяся номенклатура надеялась вписаться в общемировую глобальную рыночную систему в качестве регионального сегмента общемирового господствующего капиталистического класса.
Весьма успешно осуществив операцию по захвату собственности внутри страны, постсоветская номенклатура стратегически просчиталась, но, в оценке природы современной мировой системы, не осознав и не оценив значения виртуализации капитализма и его превращения из социально-экономической реальности в прикладной управленческий симулякр. В результате, ошибочно приняв директивно диктуемые законы мировой псевдорыночной системы за реальный рынок, постсоветская «элита» включилась в механизм размена реальных ценностей (в первую очередь, невосполнимых природных ресурсов) на не имеющие никакой реальной стоимости условные единицы виртуального капитала, какие не только полностью подконтрольны мировой банковской олигархии, но и в любой момент могут быть ею аннулированы.
Таким образом, в попытке институироваться в класс капиталистических собственников, постсоветская номенклатура на деле утратила политическую субъектность и распалась на совокупность индивидов, каждый из которых лично и персонально является заложником мировой капиталократии.
2. В России в результате интеграции в симулякр мирового рынка на самом деле всё производство (как промышленное, так и сельскохозяйственное) оказалось «нерентабельным» и «нецелесообразным» в рамках логики стремления к максимальной прибыли – то есть максимального вознаграждения от контролирующей распределение финансовых единиц мировой финансовой олигархии.
Среди причин можно назвать и «фактор Паршева» (неравенство себестоимости производства в зависимости от объёмов необходимого обогрева производственных помещений), и неблагоприятный с точки зрения земледелия климат, и поделённость внешних рынков сбыта, и управляемость финансовых механизмов (в частности, невозможность для России получать ренту от эмиссии своей валюты в качестве мировой) и ряд иных факторов. В любом случае итогом стала модель не капиталистического производства, а государственно-коррупционного мародёрства.
Соответственно, в постперестроечной России до сих пор не сложилась и не могла сложиться классовая структура, по той причине само понятие классов определяется по отношению к месту в общественном производстве. В постсоветской России же социальная структура пока формируется не столько по отношению к производству (по той причине таковое не развивалось, а поступательно разрушалось и продолжает разрушаться), сколько по отношению к неравномерному распределению доходов от разграбления и продажи природных богатств. Сложившееся в итоге общество, несмотря на крайние формы имущественного и социального неравенства, до сих пор не имеет выраженной классовой структуры.
3. Безусловным фетишом и конечной целью всякой деятельности в рамках сложившейся псевдорыночной системы стала категория прибыли. Прибыль же исчисляется в рамках современной капиталократической системы не в объёме каких-либо материальных благ, а в чисто денежном выражении. Поскольку денежная система имеет общемировой характер, а центры эмиссии мировых финансов находятся вне России, всякая «экономическая» успешность российских частных лиц и компаний полностью определяется системой поощрения и наказания со стороны мировых финансовых центров.
Как бы то ни было, прибыль фиксируется в исчислении на доллары или евро, к которым привязан российский рубль. Не поможет в данном случае даже фиксация прибыли в золоте и других драгоценных металлах, потому что цены на них также на самом деле произвольно регулируются мировой финансовой олигархией, и, в конечном счёте, золото как средство накопления и обмена сводится не к физическим килограммам и тоннам, а к тем же долларам и евро, в которых оно на данный момент оценивается.
4. Зависимость российской «элиты» от мировых капиталократических институтов определяется обозначенным выше фактором: тем, что сама категория «прибыли» в рамках существующей виртуально-финансовой системы является манипулятивной и представляет собой систему дрессировки посредством произвольных поощрений и наказаний теми, кто контролирует эмиссию мировых финансовых знаков. Но эта зависимость усиливается и другими факторами.
Одним из них выступает полная зависимость России от мировых цен на сырьё и от импорта продовольствия и промышленных товаров. В отсутствие продовольственной безопасности нет и не может быть не только национального суверенитета, но даже относительной независимости правящего клана от внешних центров власти. Другой важный фактор состоит в том, что вследствие криминального характера приватизации, в России сложилась система полного отсутствия легальных прав собственности. Более того, правовой нигилизм не может быть устранён разовой амнистией, по той причине весь характер политической власти (начиная, по меньшей мере, с 2000 года) строится не просто на допустимости, но и на ОБЯЗАТЕЛЬНОСТИ нарушения закона для всех сколько-нибудь значимых участников политического и экономического процесса.
Эта обязательность нарушения закона является условием наличия компромата как ОБЯЗАТЕЛЬНОЙ гарантии управляемости и лояльности по отношению к «государству»-корпорации. Законы изначально создаются таким образом, чтобы их нарушение было единственно возможным способом политической и экономической успешности, а попытка их соблюдения автоматически означала уход в роль аутсайдера. Вследствие этого фактическое отсутствие в России собственности как правовой категории является не просто родимым пятном криминальной приватизации 1990-х, но и воспроизводится с необходимостью в каждом акте жизнедеятельности российской политической и экономической системы. Поэтому единственной (хотя и иллюзорной на самом деле!) возможностью для российского экономического субъекта не только гарантировать, но даже просто обозначить свою собственность в правовом смысле является вывод её в иностранную юрисдикцию. А это, в свою очередь, автоматически ставит его в полную зависимость от воли внешнего гаранта собственности.
Именно поэтому в рамках воспроизводства существующей системы обретение господствующей в России постприватизационной «элитой» не только суверенитета, но даже только коллективной субъектности принципиально невозможно, сколь бы ни была велика обида отдельно взятых российских «элитариев» на своих западных патронов за «кипринг» и другие экспроприации, основная волна которых ещё впереди.
5. Логика извлечения максимальной прибыли как конечной цели всякой деятельности в условиях современной России неизбежно приводит к выводу об избыточности большинства российского населения и к идее «сокращения издержек» путём целенаправленного сокращения населения – преимущественно этнически русского. Таким образом, «рыночная» парадигма является основой «экономической логики» целенаправленного геноцида Русского народа.
6. В то же время распад производства привёл к массовому деклассированию народных масс. Если в начале 90-х годов XX века вчерашние советские трудящиеся выступали с требованиями восстановить производство и вернуть им право на достойно оплачиваемый производительный труд, то за двадцать лет население вынужденно было адаптироваться к условиям непроизводственной экономики, основанной на распределении нетрудовых доходов от распродажи природных богатств. Произошла смена поколений. Новое поколение в массе своей уже не только не хочет, но и не способно вернуться к созидательному производству, по той причине не получило соответствующего образования и навыков, выросло в совершенно иной системе ценностей и усвоило иные нормы и паттерны поведения.
В масштабах России в отношениях между населением и властью сформировался своего рода «стокгольмский синдром»: население встроено в экономическую и социальную систему, которая, хотя и осуществляет его геноцид за счёт сокращения рождаемости, но при этом для отдельно взятого индивида является условием обеспечения привычного образа жизни и источником жизненных благ. Прошёл своего рода «социальный договор», в рамках которого значительные массы городского, в особенности столичного, населения согласились сократить своё воспроизводство (рождение детей) в обмен на возможность получения нетрудовой «нефтяной халявы».
В результате народно-патриотическая оппозиция, программа которой предполагает мобилизацию сил и реиндустриализацию страны, ко второй половине «нулевых» годов в значительной мере утратила свою массовую социальную базу. К 2011 году основой оппозиции «либеральному» (в экономическом смысле) курсу правящего режима стало ещё более «либеральное» белоленточное движение. Народно-патриотическая оппозиция образца 1990-х в значительной мере утратила своё влияние, что отражает люмпенизацию значительных масс населения, в особенности в крупных городах, и их встраивание в колониальную модель непроизводственного проедания природных ресурсов.
3. Почему власть не способна реализовать предложения КПРФ?
1. Главная слабость подавляющего большинства предлагаемых сегодня программ и проектов упирается в задачу отсутствующего субъекта. Все, даже самые разумные сами по себе предложения, формулируются как рекомендации субъекту власти («правительству», «государству») и предполагают в качестве имплицитно подразумеваемого условия заинтересованность этого субъекта в укреплении и процветании России. Между тем в реальности правящая российская «элита» не просто имеет интересы, не пересекающиеся с интересами страны и народа, но даже в своих собственных корпоративных интересах не способна к субъектному целеполагательному действию. Она, как ни парадоксально, не имеет механизмов внутреннего согласования корпоративных интересов. Причём коренная причина состоит даже не в какой-то особой порочности, злонамеренности или глупости составляющих данную «элиту» индивидов, а в системном характере её воспроизводства и образующих её отношений и связей. Социальная роль каждого отдельного российского «элитария» делает его заложником жёстко заданных моделей поведения, нарушение которых автоматически лишает его статуса и ресурсов влияния.
Поэтому даже осознавая стратегическую гибельность проводимого курса, в том числе и для самого правящего слоя, каждый отдельно взятый его представитель имеет весьма небогатый выбор – продолжать участвовать в осуществлении этого курса (и получать за это бонусы) либо освободить место для того, кто будет осуществлять тот же гибельный курс более «эффективно». Императив личного выживания «здесь и сейчас» полностью преобладает над логикой выживания клана в целом в среднесрочной перспективе, не говоря уже о таких идеальных категориях как «интересы страны».
Таким образом, нынешняя «элита» представляет собой не реально правящий субъект, а совокупность отчуждённых от государственных интересов индивидуумов, каждый из которых по отдельности не имеет возможностей для смены или даже только коррекции курса, даже если осознаёт необходимость таковых.
В итоге любые предложения (сколь бы они ни были разумны), предполагающие наличие у реализатора этих предложений государственной власти, на сегодня являются обращением к пустоте.
2. Следовательно, реалистичный и политически ответственный подход на сегодня начинается там, где программа действий и предложения обращаются не к правительству или «государству» (то есть к «власть имеющим»), а к самим себе – к группам самоорганизующихся граждан. В числе этих граждан вполне могут быть и представители нынешнего государственного аппарата, но их включение в проект осуществимо только в индивидуальном частном порядке, а не в качестве представителей государственной власти. Соответственно, цели и задачи должны быть соразмерны возможностям самоорганизующихся гражданских коллективов и не могут лежать на сегодняшний день в сфере государственной политики, по той причине у нас почти нет механизмов влияния на неё.
3. По всей вероятности, ныне существующая государственная система в силу своей бессубъектности не способна отвечать на вызовы времени и обречена на коллапс. «Раскачивать» её столь же бессмысленно, сколь и пытаться спасти, поддержать или улучшить. Эффективной представляется работа по формированию собственной, альтернативной системы жизневоспроизводства и управления до того, как неизбежное крушение нынешней обречёт нас на хаос и социальный распад.
4. Первым предварительным условием и предпосылкой возможности создания собственных структур является обеспечение минимальной финансовой независимости, то есть возможности заниматься организационным строительством как основной и единственной работой, а не в качестве околополитического «вечернего хобби». В этом содержится, в частности, смысл участия в парламентской деятельности: в возможности использования штатных ставок депутатов и их помощников для реальной организационной работы. Параллельно и непосредственно вслед за этим актуальной задачей становится привлечение людей, имеющих достаточные для запуска описываемого проекта ресурсы – организационные, финансовые и информационные. В том числе, целесообразно привлечение к участию в проекте в индивидуальном порядке представителей государственного аппарата, положение которых позволяет использовать ресурсы старой умирающей структуры для построения прототипов новой жизнеспособной.
5. На этапе собственно организационного строительства приоритетными задачами представляются:
– Создание и укрепление собственных независимых аналитических структур для адекватной оценки происходящих процессов и опосредованного (через работу с информационными потоками и персональные контакты) влияния на них; при этом целесообразно проводить работу с экспертным сообществом.
– Формирование коллективно организованных эффективных средств защиты собственности и информации как основных ресурсов новой системы.
– Укрепление слоя сторонников в среде малого и среднего бизнеса, реализация дружественными структурами эффективных хозяйственных проектов для поддержки создаваемой структуры, реализации её целей и задач.
– Создание систем собственного автономного и полуавтономного жизневоспроизводства (сельскохозяйственные общины, экопоселения, потребкооперация, собственные средства связи и транспорта).
– Создание и поступательное расширение сети неформальных связей и знакомств в депутатском корпусе всех уровней, аналитическом сообществе, в бизнесе, в среде представителей СМИ и лиц, имеющих положение в государственной, хозяйственной системе, силовых структурах, системе государственного распределения, в финансовых кругах.
6. В случае, если описанная политическая, социальная структура, система общественных связей, организаций, движений будет отстроена вокруг КПРФ, левопатриотической оппозиции до начала коллапса существующей компрадорской системы, возникший вакуум власти неизбежно приведёт к кристаллизации атомизированных масс населения вокруг структур, способной защитить их и включить в свою систему коллективного жизнеобеспечения и жизневоспроизводства.
