2017 год — год столетия Великой Октябрьской социалистической революции. Но 2017 год — год также столетия другой революции — Февральской буржуазно-демократической. Февральская революция в России сто лет была в тени своей, так сказать, «сестры» — революции Октябрьской. О революции весны 1917 года и говорили, и писали значительно меньше, чем о Великом Октябре. Так что же произошло в России в феврале — марте 1917 года?
ВЕЛИКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ, как её сразу же назвали, покончившая с вековым деспотизмом? Или простой военный переворот, итог заговора в ближайшем окружении царя?

Чтобы понять Февральскую революцию, надо понять, какой была Россия в 1916—1917 годах, надо изучить историю предреволюционных лет.

Готовясь к политзанятиям по теме «Социально-экономические предпосылки Великого Октября. Свержение самодержавия», я обнаружил — и поразился этому — удивительное сходство социально-экономического положения теперешней Российской Федерации с положением Российской империи в предшествовавшие Февральской революции годы.

Чем была царская Россия в начале XX века? Страной среднеразвитого капитализма, вступившей в стадию империализма, с господством в промышленности монополий в виде синдикатов, с формированием финансовой олигархии. Страной с большой долей иностранного капитала в промышленном производстве, с большим внешним государственным долгом. Страной, ввозившей машины и вывозившей зерно — при крайне низком уровне потребления населения, особенно в деревне.

А чем же является современная Российская Федерация? Страной полупериферийного капитализма (см. «Правда» от 22—23 ноября, интервью с сотрудником Российского экономического университета им. Г.В. Плеханова Русланом Дзарасовым). Так же, как и 100 лет назад, в экономике России господствует крупный олигархический капитал. Теперь, правда, правящая элита гордится (или гордилась до недавнего времени), что мы являемся основными поставщиками на мировой рынок нефти, а не зерна. Мол, Россия — великая энергетическая держава, которая благодаря своим запасам нефти и постоянно растущей добыче может чуть ли не диктовать свою волю всему миру. Чем это закончилось, мы видим.

Так же и в начале века XX помещики и крупные торговцы хлебом хвастались, что они кормят всю Европу. А началась империалистическая война, и власть, царское правительство, не справилось с обеспечением хлебом населения. Резко возросли цены на продукты питания, начались перебои с их доставкой, за хлебом выстраивались огромные очереди — «хвосты», как их тогда называли. Что ж, с поставкой зерна за границу, а фактически с ограблением страны, когда вывозили хлеб при внутреннем голоде, справились, а когда пришло время кормить СВОЮ армию и СВОЙ народ — не сумели.

Посмотрим теперь, как обстояли дела с такой важнейшей сферой народной жизни, как образование. Благодаря подвижнической деятельности работников народного образования, таких, как великий русский педагог К.Д. Ушинский или отец Владимира Ульянова Илья Ульянов, в России было много сделано в конце XIX — начале XX века в сфере народного образования. Наверху же — боязнь широкого народного просвещения, начиная от позорного циркуляра министра народного просвещения Делянова от 1887 года о запрете принимать в гимназию «детей кучеров, лакеев, прачек, мелких лавочников и тому подобных людей» (так называемый циркуляр о «кухаркиных детях») и позиции Николая II и его жены Александры Фёдоровны, которая считала, что «школа для народа — дело опасное, народная вера пропадёт».

И сейчас мы видим, что правительство Российской Федерации фактически ведёт к свёртыванию системы народного просвещения (сокращение финансирования, закрытие школ, платность высшего и среднего специального образования и т. д.). В общем, тот же циркуляр о «кухаркиных детях», только так откровенно не выраженный. Но суть-то та же: не дело, мол, детям представителей «низов» общества иметь качественное образование.

Перейдём теперь к сравнению политической системы Российской империи начала XX века и Российской Федерации начала XXI века. Казалось бы, что может быть общего: абсолютная монархия и президентская республика с парламентом, разделением властей, соблюдением прав и свобод человека и пр.?

Тем не менее подписание 17 октября 1905 года Николаем II Высочайшего манифеста «Об усовершенствовании государственного порядка» означало, с точки зрения государственного права, отказ от самодержавной формы правления. Напомню, что этот манифест, кроме обещания «неприкосновенности личности, свободы слова, собраний и союзов», обещал, что царь не может установить никаких законов без одобрения Государственной думы. Определение царской власти как неограниченной было также устранено из «Основных государственных законов Российской Империи», опубликованных 23 апреля 1905 года.

Прерогативой императора в соответствии с «Основными законами» было: высшее государственное управление, руководство внешней политикой, объявление войны и заключение мира, верховное командование вооружёнными силами, объявление местности на военном или исключительном положении, право чеканки монеты, назначение и увольнение министров, помилование осуждённых и общая амнистия.

Когда я читал о полномочиях российского императора, я увидел что-то знакомое. Беру Конституцию Российской Федерации и вижу, что президент РФ определяет основные направления внутренней и внешней политики, утверждает военную доктрину и концепцию национальной безопасности, формирует федеральное правительство и руководит его деятельностью, является Верховным главнокомандующим и имеет ещё ряд важных полномочий. Хорошо хоть, что войну единолично не может объявить.

Но дело-то ведь не только в формальных полномочиях. В николаевской России юридические нормы постоянно входили в противоречие с практикой произвольного управления, и большинством современников монархия Николая II до её падения в феврале 1917 года воспринималась как «царское самодержавие». Кстати, последний подписанный императором документ — Манифест об отречении — нарушал «Основные государственные законы Российской Империи» и противоречил закону о престолонаследии. Николай II не мог по своему произволу определить себе «преемника», и передача престола великому князю Михаилу была незаконным актом.

Другое дело — сейчас: мы уже имеем один успешный случай с «преемником», посмотрим, что нас ждёт впереди. Согласитесь, что реальная власть Владимира Путина больше его власти формальной, и так немалой. Недавно один политик сказал: «Будет Путин — будет Россия, не будет Путина — не будет России». Так могли сказать только 100 лет назад в России о царе, и наверняка так говорили монархисты: «Будет Николай II — будет Россия, не будет Николая II — не будет России».

Так что у нас произошла реставрация не просто буржуазных отношений, а отношений, существовавших до Февраля 1917 года. Правда, с одним исключением. В конце XIX — начале XX века центр мирового революционного движения переместился в Россию. В начале XX века в России сформировался классово сознательный и революционный промышленный пролетариат. Ни в одной стране мира рабочие не развили такой бурной стачечной энергии. Причём до 60% забастовщиков участвовали в политических стачках. Из этого и надо исходить, когда мы говорим о Февральской революции.

Вспомним события столетней давности. 18 февраля 1917 года забастовали рабочие Путиловского завода. В ответ администрация уволила бастовавших, а 22 февраля завод был закрыт. 23 февраля в Петрограде бастовали 128 тысяч человек. Отмечая Международный женский день (23 февраля — 8 марта по новому стилю), на улицу вышли женщины-работницы с антивоенными и революционными лозунгами. В субботу, 25 февраля, в стачке участвовало свыше 80% петроградских рабочих. Демонстрации принимали всё более массовый характер. Вечером командующий Петроградским военным округом генерал Хабалов получил повеление Николая II «завтра же прекратить в столице беспорядки». 26 февраля город был парализован всеобщей стачкой. На улицах полиция стала стрелять в безоружных демонстрантов. Антиправительственные настроения рабочих передались солдатам гарнизона, которых подогревали известия, что полиция стреляет в голодных женщин и детей.

28 февраля восставшие захватили Зимний дворец, Петропавловскую крепость и «Арсенал», после переговоров им сдался находившийся в Адмиралтействе Хабалов. Мы видим, что это и есть самая настоящая, народная, рабоче-крестьянская революция.

Принято считать, что события февраля — марта 1917 года имели стихийный характер, прошли без активного участия большевиков и представителей других социалистических партий. Давайте внимательно присмотримся к событиям того времени и увидим, что на штурм тюрьмы «Кресты» солдат и рабочих повёл большевик Калинин, захватом полицейского участка на Выборгской стороне руководил член Петроградского комитета большевиков Чугунов, женщина, бесстрашно вышедшая навстречу казакам, — большевичка Круглова.

В нужный момент каждый, кто имел опыт пятого года, не дожидаясь «директив сверху», знал своё дело и был на своём месте. Так что судьбу ТОГО авторитарного правления — царизма — решили народные массы.

Но вернёмся в наше время, в современную Российскую Федерацию. Как и почему Владимир Путин получил такую большую власть? Чтобы понять это, обратимся к работе В.И. Ленина «Письма из далека», написанной сразу после Февральской революции, в марте 1917 года:

«Буржуазии … нужна монархия, как глава бюрократии и армии для охраны привилегий капитала против трудящихся» ... «новое правительство (имеется в виду Временное правительство, возглавляемое тогда князем Львовым. — А.П.) уже начало сделки (не спросясь народа!) с династией, уже работает над реставрацией царской монархии, уже приглашает кандидата в новые царьки, Михаила Романова, уже заботится об укреплении его трона, о замене монархии легитимной (законной, держащейся по старому закону) монархией бонапартистской, плебисцитарной (держащейся подтасованным народным голосованием)».

Теперь буржуазия имеет то, что не сумела получить 100 лет назад: самодержавного лидера, главу бюрократии и армии, держащегося в той или иной степени подтасованным народным голосованием. Тогда, в 1917 году, этого не допустили организованные и революционные петроградские рабочие.

Сейчас такой силы нет — и в этом трагедия нашего времени.

Возможен ли в России новый революционный подъём, подобный тому, который начался через какое-то время после поражения революции 1905—1907 годов? Возможно ли в России формирование сознательного и боевого рабочего класса, как в начале XX века?

100 лет назад в России сложились исключительно благоприятные условия для роста классовой сознательности и организованности российского пролетариата. Это невиданно высокая концентрация производства и соответственно высокая концентрация пролетариата на крупных предприятиях. Далее, в дореволюционной России не сложился сколько-нибудь значительный слой рабочей аристократии. Это связано с тем, что хозяйничавший в ключевых отраслях промышленности иностранный капитал использовал полученную им в России сверхприбыль для подкупа «своих» рабочих, а местная российская буржуазия была слишком «жадна», чтобы «делиться» с рабочими в России.

Подобная ситуация сложилась и сейчас, сто лет спустя. Иностранный капитал всю прибыль как вывозил, так и будет вывозить в страны «золотого миллиарда». Теперешняя российская буржуазия так же жадна, как и дореволюционная, и так же далека от идей и практики социального реформизма и компромисса. От этих идей далеки и либералы, засевшие в правительстве — скорее им близки идеи социал-дарвинизма.

Но обнищание населения автоматически не приводит к росту революционной активности. Иначе Африка — самый бедный континент — давно стала бы социалистической. В газетах чаще пишут о забастовках и массовых демонстрациях французских рабочих, чем рабочих индийских или таиландских, хотя в Индии или Таиланде уровень жизни значительно ниже, чем в Западной Европе.

Ленин неоднократно подчёркивал, что в успехе как Февральской, так и Октябрьской революции огромную роль сыграли революционные традиции российского рабочего класса, в первую очередь — «живые традиции пятого года».

В современной России традиции не только революционной, но просто классовой борьбы утеряны.

Если большинство рабочих, активных участников Февральской и Октябрьской революций до 1917 года участвовали в стачках, в демонстрациях, в столкновениях с полицией и войсками, то в современной России число забастовщиков, участников голодовок протеста, уличных акций вряд ли будет больше нескольких сот на всю страну. Опыт классовой борьбы только приобретается современным пролетариатом.

И всё-таки российский рабочий класс в лучшем положении, чем рабочий класс Индии или Таиланда. Россия — страна трёх революций. Да, непосредственный, живой опыт классовых боёв 1905—1907 годов и 1917 года трудящимися утерян. Но осталась советская литература: от романов Михаила Шолохова и Алексея Толстого и до, допустим, романов Валентина Пикуля, который, между прочим, писал и об эпохе, предшествовавшей 1917 году.

Осталось советское кино, начиная от «Чапаева» и до, допустим, «Неуловимых мстителей».

И, самое главное, есть то, что Пушкин назвал «мнение народное», которое в большинстве на стороне красных, а не белых.

После поражения революции 1905—1907 годов, в самые тяжёлые годы реакции, рабочие говорили: «Ничего, будет ещё «пятый год».

Верьте, товарищи, будет ещё и «февраль», будет и… «октябрь семнадцатого года»!