Смотреть телевизор – последнее дело. Но – привычка занять чем-то взгляд, полистать программы – и попал я на очередную серию поделки про Орлову и Александрова.
Гаденькая такая поделка, заказанная буржуями к столетию Революции – чтобы наёмные лицедеи изображали страсти-мордасти и ужасти Советской власти, отвлекая почтеннейшую публику, у которой тем временем буржуи кошельки чистят.

И вот на экране, воздев очи горе, в традициях провинциального театра XIXвека «диким зверем завывает широкоплечий трагик». Изображающий Александрова актёр с надрывом читает антисталинские стиши Мандельштама.

Мне почему-то сразу другие стихи вспомнились – Дениса Давыдова, гусара, поэта, человека отважного, очень не любящего трусость и фальшь:

«…Открылся занавес: неистовый герой

Завоет на стихах и в бешенстве жеманном

Дрожащую княжну дрожащею рукой

Ударит невпопад кинжалом деревянным;

Иль, небу и земле отмщением грозя,

Пронзает грудь свою и, выпуча глаза,

Весь в клюквенном соку, кобенясь, «умирает»...

И ужинать домой с княжною уезжает».

Именно так, наигранно, трусливо и фальшиво выглядела эта сцена чтения лицемерного пасквиля небесам.

Почему лицемерного? Да вот почему:

Стихи Мандельштама о Сталине

Мы живем, под собою не чуя страны,

Наши речи за десять шагов не слышны,

А где хватит на полразговорца,

Там припомнят кремлёвского горца.

Его толстые пальцы, как черви, жирны,

А слова, как пудовые гири, верны,

Тараканьи смеются усища,

И сияют его голенища.

А вокруг него сброд тонкошеих вождей,

Он играет услугами полулюдей.

Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,

Он один лишь бабачит и тычет,

Как подкову, кует за указом указ:

Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.

Что ни казнь у него — то малина

И широкая грудь осетина.

* * *

Глазами Сталина раздвинута гора

И вдаль прищурилась равнина.

Как море без морщин, как завтра из вчера —

До солнца борозды от плуга-исполина.

Он улыбается улыбкою жнеца

Рукопожатий в разговоре,

Который начался и длится без конца

На шестиклятвенном просторе.

И каждое гумно и каждая копна

Сильна, убориста, умна — добро живое —

Чудо народное! Да будет жизнь крупна.

Ворочается счастье стержневое.

И шестикратно я в сознаньи берегу,

Свидетель медленный труда, борьбы и жатвы,

Его огромный путь — через тайгу

И ленинский октябрь — до выполненной клятвы.

Уходят вдаль людских голов бугры:

Я уменьшаюсь там, меня уж не заметят,

но в книгах ласковых и в играх детворы

Воскресну я сказать, что солнце светит.

Правдивей правды нет, чем искренность бойца:

Для чести и любви, для доблести и стали

Есть имя славное для сжатых губ чтеца —

Его мы слышали, и мы его застали.

И когда же врал «великий поэт»? Одна и та же рука писала и первое, и второе стихотворения.

Был бы я министром образования – приказал бы в учебниках только так и печатать мандельштамовские стиши: рядом и в две колонки - оценивайте, детишки, поэтика.

А был бы режиссёром – снял бы эту сцену намного интереснее и органичнее. В духе «Весёлых ребят» и «Волги-Волги». Чтобы изображающий Александрова и изображающая Орлову спели бы эти стиши дуэтом.

Причем один (одна) поёт строчку из одной колонки – а другой (другая) поёт строчку из другой. И так – по строчке, дополняя друг друга. А потом сливаются в экстазе и поют одновременно.

Дарю идею, режиссёры! Представляете, как реализовал бы её настоящий Александров? Наверняка был бы новый шедевр и новая классика, а не унылое вымазывание грязью чужих талантов.

Творите, выдумывайте и пробуйте, строители нового, капиталистического искусства.

По материалам сайта КПРФ