На Красной площади Москвы, в каких-нибудь полторы сотни метров один от другого, стоят мавзолей Ленина и памятник Минину и Пожарскому. Понятно, что заранее этого никто не задумывал. Но так распорядилась история. И хотя эти два её символа разведены во времени тремя столетиями, если принимать во внимание поводы, по которым они были воздвигнуты, они тем не менее связывают исторический путь, пройденный нашим большим отечеством, воедино, сообщает издание «Крымское Эхо».
Преодоление Смутного времени началось с освобождения Москвы от поляков ополчением под командованием купеческого старшины Кузьмы Минина и военачальника, князя Дмитрия Пожарского.
Но заняли российскую столицу польские интервенты в результате своего почти столетнего натиска на Восток. Ещё в 1523 году Польша ликвидировала Тевтонский орден, выиграв польско-тевтонскую войну. Но, заметно укрепив свое положение, государство, где власть принадлежала раздутым от собственной важности магнатам, немедленно возжелало новых побед и земель. Нападение на обширную Россию в этом случае становилось вопросом времени.
С 1523 года свою историю ведет современное Шведское королевство, возникшее по результатам успешного восстания против датчан, под предводительством Густава Вазы, ставшего королем освободившейся страны.
В отличие от остававшейся католической Польши Швеция вновь обрела суверенитет под флагом победившей там Реформации. Но этих двух усилившихся соседей России, объединяло то, что при различии, даже враждебности, в вере они оба одинаково точили зубы на великое восточное пространство.
В целях усиления натиска на Восток Польша и Литва в 1569 году заключили Люблинскую унию. А собственно с ближайшим западным соседом, имевшим уже форму объединения в виде Кревской унии ещё 1385 года, Русскому государству пришлось столкнуться уже в 1568 году. Тогда ещё только разделались с наиболее опасной частью наследия Золотой Орды на восточных рубежах, готовыми перейти в подданство к турецкому султану Казанским и Астраханским ханствами, как новая угроза вновь, после натиска крестоносцев, отбитого в 13-м веке, появилась с Запада.
Существенным элементом польско-литовского наступления в восточном направлении стала Брестская уния 1596 года, в результате этого было создано идеологическое орудие экономической и территориальной экспансии Речи Посполитой против России — греко-католическая, или униатская, церковь.
Преодоление Смутного времени, закрепленное Столбовским миром с Швецией 1617 года, кроме того, Деулинским перемирием с Речью Посполитой, подписанным в следующем, 1618, году, стоило России немалых людских, материальных и территориальных потерь, но тем не менее обеспечивало определенную мирную передышку на западных и северо-западных границах.
Этот выигрыш имел также международное значение, и не только с точки зрения мировой политики того времени, но и развернувшихся тогда социальных процессов, обретших выражение в ожесточенной политической и военной борьбе.
Россия, выстояв в Смутное время, сделала предельно узким поле выяснения отношений между протестантами и католиками Европы. Тем самым Русское государство посодействовало тому, чтобы конфликт Реформации и контрреформации стал предельно жестким, решительным и принципиальным. В важной степени из-за этого продолжавшаяся с 1618 про 1848 годы Тридцатилетняя война приобрела в истории место и значение победоносного завершения первой волны буржуазных революций.
Не просто же так по настоянию короля Швеции не участвовавшая в Тридцатилетней войне Россия была включена в число стран-гарантов Вестфальского мирного договора и возникшего в результате его подписания нового порядка международных отношений.
В это же время разгорелась и Английская буржуазная революция. Как и революции Реформации, она проходила также под знаменами религиозного понимания мироздания, но тем не менее открыла следующий промежуток времени революционной стадии мирового развития. Революция в Англии была уже социальным конфликтом, возникшим в системе ранее победившего старый порядок протестантизма. Сам этот факт означал уход религиозного мировоззрения, как такового, на задний план исторического процесса.
А то обстоятельство, что революция на Британских островах началась в 1640 году, когда на континенте Тридцатилетняя война вступала в решающую фазу, облегчило победу революционного лагеря.
Занятые ожесточенной войной, суверены континентальных государств были лишены возможности помочь чем-нибудь существенным своему терпящему поражение «кузену» Карлу Первому из династии Стюартов.
Будь в Европе иное положение, английский король не преминул бы обратиться за вооруженной поддержкой к ближайшему соседу — правоверно-монархической Франции, учитывая то, что она становилась главнейшим стратегическим противником Великобритании.
Но Франция, кроме прочего, была занята ещё и войной с Испанией, начавшейся в 1635 году как часть Тридцатилетней войны, но завершившейся только в 1659 году.
Франция в этой войне имела успех, и также не в последнюю очередь, поскольку австрийские Габсбурги не могли помогать как следует своему испанскому ответвлению. А вышло так потому, что в 1653 году против католической Польши, поддержав крестьянско-казацкое восстание, вспыхнувшее под предводительством Богдана Хмельницкого на Украине, выступила Россия. Католический двор польского короля обратился в 1657 году за подмогой к единоверному венскому двору, и отвлеченная этой проблемой Священная Римская империя ничем не могла воспрепятствовать Франции закончить войну с Испанией почетным для Парижа Пиренейским миром.
В итоге Реформация, ставшая на самом деле социально-политической революцией, среди них и в сфере международных отношений, хоть и руками католической Франции, окончательно победила в 1659 году, да ещё по совпадению в день, приобретший два с половиной века спустя, в 1917 году, символический смысл мирового масштаба — 7 ноября.
А Россия свою войну с Польшей, в которую была вынуждена вступить с началом второй половины 17-го века, закончила в 1667 году победоносным Андрусовским перемирием. Ещё через 19 лет, в 1686 году, этот успех был закреплен подписанием с Речью Посполитой так называемого «вечного мира».
А ещё после Андрусовского перемирия сбылась мечта Томаса Мора, Джона Фишера и Торкватто Тассо, так и оставшаяся нереализованной в 16-м веке, когда жили эти люди. Вразумленые не в последнюю очередь победами русского оружия, Священная Римская империя и Речь Посполитая обратили свои штыки против общей угрозы для всей христианской Европы — Оттоманской Порты, чьи владения вплоть до 1683 года, когда объединенная польско-австрийская армия под командованием Яна Собесского разбила турок под Веной, начинались за околицей имперской столицы.
Таким образом воинственная экспансия католической Европы была остановлена на всем её «восточном фронте», довольно протяженном как с точки зрения территориально-физической, так и военно-политической географии.
Но с точки зрения внутреннего развития России, логики существования её социального устройства мирные передышки и военные победы, добытые в 17-м веке, выгоды от которых во что бы то ни стало надо было применять для собирания костей и подготовки к новым войнам за ликвидацию опасности, не перестававшей грозить с запада и северо-запада, означала утверждение в стране мобилизационно-консервативного порядка. Его законодательным закреплением стало Соборное Уложение 1649 года, принятое при царе Алексее Михайловиче, втором самодержце из династии Романовых. Этот «основной закон» утвердил и закрепил иерархический и военно-бюрократический характер управления государством, что в определенной степени было шагом назад по сравнению с Судебником 1497 года, принятого при Иване Третьем, и в особенности перед Судебником его внука, Ивана Грозного, который приняли в 1550 году.
В недалеком для того времени будущем, наступившем в конце 17-го — начале 18-го веков, преобразования Петра Первого довели этот порядок до его логической завершенности, передав ему способность достаточно эффективно реагировать на внешние вызовы — но ценой, которую неизбежно пришлось платить за эту внешнюю эффективность, стали консервация и почти невосприимчивость к изменениям во внутреннем устройстве России.
Хотя общему ходу мировой истории, чьим двигателем во все большей степени становились социальные и политические идеи и в 18-столетии, по-своему также оказали помощь победы России над Швецией в Северной войне 1700-1721 годов, и над Пруссией в Семилетней войне 1756-1763 годов. Наступивший в результате поражений двух агрессоров относительно мирный промежуток времени в развитии Европы способствовал тому, что18-е столетие поучило в истории звание века Просвещения. А без него не было бы и революционного прорыва конца 18-го — начала 19-го веков.
Понадобилось поражение в Крымской войне, чтобы правящий класс России понял необходимость некоторой модернизации и либерализации устоявшегося мобилизационно-консервативного строя. Сами, но, его основы вместе с идеологической основой поколеблены если и были, то очень слабо.
Это и привело к тому, что реформы, проведенные в царствование Александра Второго, лишь в какой-то мере приспособили Россию к условиям все более менявшегося мира. А между тем наступивший в результате многих причин, между которых не последнее место принадлежало технических изменениям в военном деле и на транспорте, промежуток времени колониальных захватов и колониальных империй грозил стать водоворотом, способным разорвать Россию на части, чтобы потом и вовсе поглотить её.
Самоисчерпание многовекового мобилизационно-консервативного строя России реформами второй половины 19-го века и начала 20-го столетия было только отстрочено, но не отменено. Из-за этого самоисчерпание порядка, ставшего безнадежно устаревшим, стало ещё более очевидным и окончательным.
Эта очевидность и бесповоротность проявилась также в символической и к тому же наглядно-фигуральной форме.
Почему между министров Временно правительства, арестованных в Зимнем дворце в ночь на 8 ноября (по новому стилю) 1917 года, не оказалось одной из ключевых фигур — военного министра генерал-майора Александра Верховского? Да потому, что глава военного ведомства, ответственный за состояние обороны страны, среди них за мобилизационную политику, сутками раньше ушел в отставку.
Дело в том, что военный министр, владевший информацией о состоянии армии, находившейся как на фронте, так и в тылу, пришел к выводу, что в надвигавшийся зимний промежуток времени кормить находившихся под ружьем 11,5 миллиона человек будет просто нечем, на такое количество людей не хватит продовольствия. Чтобы спасти положение, военное министерство подготовило план сокращения всей армии до 7 миллионов человек, остальных предлагалось отправить на самостоятельно обеспечение, то есть, демобилизовать.
Предложенному плану резко воспротивилась ставка верховного главнокомандующего, а главковерхом после подавления заговора генерала Корнилова в августе-сентябре 1917 года стал, известно, что сам глава Временного правительства Александр Керенский. В ставке посчитали, что для сдерживания противника на фронтах и, чтобы иметь хоть какие-нибудь резервы, в армии надо оставить не менее 9 миллионов человек. Военный министр посчитал эти расчеты неприемлемыми, угрожающими непредсказуемыми последствиями, и потому принял решение оставить свой пост.
Верховский не согласился также с приказом Керенского от 21 октября (по старому стилю) 1917 года об упреждающем военном выступлении против революционных сил в столице. Военный министр путём простых подсчетов пришел к выводу, что формирования, на которые ещё могло полагаться Временное правительство, слишком малочисленны по сравнению с воинскими частями, уже открыто заявившими о своем подчинении только Военно-революционному комитету и Петроградскому совету, где ещё с конца августа твердое большинство было за большевиками. Таким образом старый порядок «сдулся» и на военно-мобилизационном направлении, где на протяжении долгого времени был сильнее, чем на всех остальных.
Октябрьское вооруженное восстание, открывшее в отечественной истории советский промежуток времени, лишь повело черту под этим, подошедшим к своему закономерному завершению, процессом.
России и тут оказали помощь её победы 17-го — первой половине 19-го веков.
По отношению к Европе Россия в те времена выступила в роли внесистемной, сдерживающей, а в некоторых важных случаях, направляющей силы, определяющей общее историческое развитие.
Кроме своего «внесистемного», непрямого участия в войнах Реформации против контрреформации, побед над Швецией и Пруссией, Россия имела успех ещё и в войнах с Турцией, которых только на протяжении с 1695 и по 1829 годы было восемь. И если бы Османская империя в войнах против России не терпела поражения, а сама одерживала победы, все то, что стало называться европейским Просвещением, наверняка бы застопорилось.
Наряду с этим ещё во время войны Северо-Американских колоний Англии за независимость Российская империя, проводя по отношению к Великобритании политику вооруженного нейтралитета, поспособствовала появлению на карте и в политике страны под названием Соединенные Штаты Америки. Этим было положено начало формирования консолидированного запада, который потом надолго стал считаться сосредоточением Просвещения, модерна и всех прочих прогрессивных идей и взглядов.
Участвуя в наполеоновских войнах, Россия сама почерпнула у созданного не без воздействия её успехов и побед Запада просветительские и социально-преобразовательские теории.
А дальше, на остальном протяжении 19-го века и в начале 20-го столетия, в рамках неизбежного культурного обмена революционные идеи и теории приходили с Запада в Россию, причём во многом готовом концентрированном виде. И уже на российской почве, между русской действительности, теория революционного преобразования приобретала окончательно последовательный, завершенный порядок, готовый к любым вызовам и сражениям.
При этом главный вызов России был брошен западом, который хоть и является родиной революционных теорий, но сами революции остановились там на более низком уровне, чем в это произошло в России. Это и есть смысловая и символическая причина конфликта, имеющего более давнюю основу, но в том виде, в котором он продолжается после 1917 года.
Собственно, для России социальная революция как метод разрешения общественных и политических противоречий была даже запоздалой. Но этот и для всемирно исторического времени относительно поздний срок предопределил её собранную, концентрированную и в известном смысле исчерпывающую для всей эры революционных преобразований, осуществляемых прежде в общем в национально-государственных формах, силу.
Но потому как от победы революции как таковой внешние вызовы и угрозы никуда не делись, то надо продолжить решение мобилизационных задач. Но они могли быть решены не прежним мобилизационно-консервативным, а принципиально новым, мобилизационно-революционым способом. Для этого понадобились также минины и пожарские 20-го века, которыми должны были стать и стали только самые последовательные и стойкие революционеры.
Здесь надо знать, на каких именно территориях России в начале 17-го века могло сформироваться ополчение, оказавшееся способным взять Москву и после этого выбросить вон иноземных захватчиков.
Такую силу сумели сформировать люди, жившие в регионах, которые ещё в 1564 году попали в состав «опричины» Ивана Грозного (если хронологию этого явления вести от внешне внезапного отъезда царя из Москвы на «богомолье» в первой декаде декабря 1564 года), где царь установил прядки, соответствующие его взглядам на управление государством. Нижний Новгород, откуда вышли купеческий староста Минин и военный человек князь Пожарский, в свое время принадлежал как раз к крупным ремесленным и торговым центрам «опричных» земель.
Как раз в этих областях и были реализованы на практике многие положения «Судебника» грозного царя. А свод законодательных норм, принятый в 1550 году, для своего времени был довольно продвинутым в правовом, и, как бы это не звучало странно, в демократическом отношении. Особенно в части, касавшейся местного самоуправления. При формировании народного ополчения Минин и Пожарский опирались на городские, успевшие пройти некоторую школу самоорганизации и самоуправления, низы, чего не было в землях, оставленных Иваном Грозным под властью бояр. Боярские земли получили тогда название «земщины».
Прошло три века, и для спасения огромной страны от растаскивания и исчезновения, вновь понадобилось «ополчение» народа. Оно и появилось вновь в форме советов. Примечательно, что осенью 1905 года, когда о советской самоорганизации только услышали, все партии, считавшие себя социалистическими и революционными, к этой новости отнеслись довольно индифферентно: мало ли что где придумают и выберут.
Но уже через один-два месяца стало ясно, что советы — вовсе не мимолетная импровизация. А ещё через 12 лет, ещё в ходе Февральской революции, когда лидеры революционеров находились в эмиграции или в ссылке, советы опять, никого не дожидаясь и ни о чем никого не спрашивая, покрыли всю Россию. Тут уж не было деления на «опричину» и «земщину».
«Ополчение» начала 20-го века было создано быстро и в то же время спокойно, как что-то давно известное и ожидаемое. Оставалось только применить его в деле, но, разумеется, правильно и вовремя. Что и было сделано в октябре 1917 года.
А ещё через 100 лет спустя, 30 октября 2017 года, специальный представитель Государственного департамента США по делам бывшей Украины Курт Волкер заявил, что ДНР и ЛНР — «не место в процессе согласования развертывания миротворческой миссии в Донбассе», потому как Минские соглашения заключены, оказывается, между Россией, Украиной и ОБСЕ. А раз так, то, как говорит Волкера, «идея заключается в том, чтобы восстановить контроль Украины над этими территориями, провести там выборы, по этой причине так называемым республикам здесь не место».
Понятно и это. Интервенты 21-го века, как и их исторические предшественники, также не горят желанием встретиться в открытом полевом или дипломатическом бою с ополчением, продолжающем дело 1612 и 1917 годов. Это уже третье продолжение и третий символ одного и того же дела.
Но чтобы с ополчением не встречаться лицом к лицу, украинское воинство, не высовываясь из окопов, ведет стрельбу на донецком и луганском фронте. Только за сутки 1 ноября территория ДНР была обстреляна 44 раза, под огонь попали 15 населённых пунктов республики.
На луганском фронте на протяжении первых суток ноября огонь с позиций украинской армии велся на всей линии боевого соприкосновения. В зону обстрелов попали 14 населённых пунктов.
Это то, чего желают от киевской власти её содержатели и вдохновители — Волкер и те, кто посадил его в занимаемое кресло. Просто сейчас Западный мир на Донбассе продолжает многовековую интервенцию против России. А в последние 100 лет интервенции идёт ещё и виде войны против Российской революции.
г.Донецк
Фото MosDay.ru
