Говоря о текущей ситуации в России, многие авторы делают принципиально неверный вывод об аполитичности общества в целом и молодёжи в частности.[1] к примеру, утверждается, что молодёжь больше озабочена проблемой самореализации; получением образования и достойной профессии; материальными благами — и молодые люди интересуются политикой лишь, чтобы знать, как государство может им в этом посодействовать, сообщает издание «Крымское Эхо».

В качестве относительной пассивности общества в целом, обычно, приводится низкая электоральная активность.

Чтобы продемонстрировать ошибочность этого тезиса, следует обратиться к двум важнейшим разнонаправленным процессам в новейшей истории России, начало которым положили «белоленточные» протесты 2011-2012 г.г. и общественный подъём от воссоединения Крыма с Россией и событий Русской весны 2014 г.

Протесты 2011-12 г.г. охватили большинство крупных городов России и собирали от десятков (столица России, С.-Петербург) до нескольких тыс. (Новосибирск, Екатеринбург, Томск) людей, т.е. стали таким фактором, который невозможно игнорировать во внутренней политике. Учитывая, что спусковым механизмом для них послужили результаты выборов, как и в случаях «цветных революций» в ряде иных государств СНГ, кроме того, принимая во внимание явную заинтересованность и вовлеченность зарубежных игроков, возникает очевидное желание сравнить «белоленточное» движение в России с «майданным» на Украине и обнаружить общие и разнящие их черты.

Кроме активной поддержки, а довольно часто и прямого инспирирования из-за рубежа, их объединяет то, что они затронули крупные города, в наибольшей степени столицы. В ходе протестов и беспорядков отмечалась консолидация радикально либеральных и националистических сил, что позволяет вслед за Константином Леонтьевым говорить об общности этих явлений.[2]

Наконец, протестную базу составили представители относительно состоятельных слоёв, которые достаточно хорошо обеспечены, чтобы а) иметь свободное время для протестов, б) материальные потери которых имеют возможность быть довольно чувствительными, тем не менее не переводят их в разряд тех, кто находится на грани выживания.[3] То есть идёт речь о представителях т.н. среднего класса, ориентированного на потребительскую модель поведения и связанную с ней западную систему ценностей.

Примечательно, что в конце 2000 – начале 2010-х именно средний класс чуть ли не официально назывался «гарантом политической стабильности»[4], его увеличение называлось в числе приоритетных задач, а Д. Медведев в начале своего президентского срока утверждал, что доля среднего класса в России к 2020 году может вырасти до 60–70%, то есть почти в 10 раз.

Налицо системная ошибка: социальная страта, ориентированная на определённую систему ценностей и модель поведения, называлась основой стабильности общества, где эти ценности, как минимум, не являются приоритетными на том основании, что она якобы «по жизненным показаниям заинтересована в сохранении существующей в обществе политической и экономической системы»! [5]

Нельзя сказать, что власть в России не сделала тогда определённых выводов. Президент Д. Медведев в декабре 2011 г. утверждал: «У нас, очевидно, будет новая стадия развития политической системы. И на это не надо закрывать глаза, она началась уже... А началась она потому, что старая модель, которая верой и правдой служила нашему государству в последние годы, […] себя во многом исчерпала». Тем не менее, предлагая комплексную реформу политической системы, Медведев в послании Федеральному собранию сосредоточился практически на технических моментах[6] :

• переходе к выборам руководителей субъектов федерации прямым голосованием;

• введении упрощённого порядка регистрации политических партий;

• отмене необходимости собирать подписи для участия в выборах в законодательные органы;

• сокращении количества подписей избирателей, необходимых для участия в президентских выборах;

• введении пропорционально-мажоритарной избирательной системы на парламентских выборах;

• расширении представительства политических партий в Центральной и региональных избирательных комиссиях;

• перераспределении властных полномочий и бюджетных ресурсов в пользу регионов и муниципалитетов;

• создании общественного телевидения.

То есть продолжал адресованные прозападной аудитории рассуждения в рамках той же самой западно-либеральной парадигмы. Схожая картина наблюдалась и на Украине, где выбранный востоком страны Янукович весь 2013 год последовательно проводил политику «евроинтеграции».

Наряду с этим в протестах на Украине и в России присутствует и целый ряд различий, повлиявших на то, что события в этих двух странах развиваются по различным сценариям. Так, на Украине уже первый майдан 2004 г. увенчался победой оппозиции, что привело к возникновению т.н. «майданного права» – новейшей политической традиции решать вопросы с политическими оппонентами не в рамках правовой системы, а на майдане.

Вторым фактором стала чёткая регионализация политических предпочтений на Украине, из-за чего противоборствующие политические силы, вне зависимости от собственной направленности, интерпретировались и были вынуждены использовать потенциал востока или запада страны. То есть на Украине внутриполитическое противостояние обнаружило два вероятных и антагонистичных друг другу вектора развития (образа будущего) – движение на Запад или сближение с Россией. Причём в рамках единого государства оба вектора не имели возможности для последовательной реализации.

Именно последнее обстоятельство послужило причиной актуализации там внутреннего конфликта, который удивительным образом высветил глубинные устремления российского общества. Кроме того, результаты референдума и последовавшее за ним воссоединение Крыма с Россией, Русская весна, охватившая целый ряд областей юго-востока Украины (Новороссии) и сами по себе, и их широкая общественная поддержка и эмоциональный подъём продемонстрировали высокий уровень политической активности российского общества. Той самой активности, которая не имеет возможности для реализации в рамках старых схем и не желает становиться движущей силой в разрушительных для государства процессах.

Общественная реакция на события 2014 года демонстрирует очевидную диспропорцию в масштабах поддержки условно «западно-либерального» и «патриотического» проектов развития государства. Патриотический консенсус, сложившийся сейчас в России, является объективной и стабилизирующей силой, которой в ближайшем будущем ничего не угрожает.

Российское общество не является аполитичной силой, безразличной к судьбе своего государства, оно недвусмысленно сформулировало внутренний запрос на развитие, имеет чёткие представления о том, чего желает, тем не менее в силу совершенно понятных и объективных причин не обладает инструментами для их достижения. В известной степени общество оказалось более зрелым, чем государственные институты, среди которых ещё очень сильно утопическое желание вернуть всё к состоянию «до Крыма».

И если во внешнеполитическом курсе прослеживается определённая последовательность линии «после 2014 года», то внутренняя политика в значительной степени остаётся в нулевых годах. Это приводит к очевидному разрыву между внешнеполитическими и внутриполитическими образами будущего. Естественно, что в этих условиях потенциал общественной активности остаётся преимущественно невостребованным: развитие подменяется на стабильность, а вопрос о более отдалённом будущем остаётся открытым.

Кроме того, целый ряд изначально артикулируемых на государственном уровне тематик, таких, к примеру, как «Новороссия» или «Русская весна» стали постепенно и целенаправленно выводиться из общественного сознания. Можно перечислить целый ряд причин, почему это стало вероятным: от конспирологических до прагматических.

Основная проблема заключается в том, что если позитивный общественный подъём целенаправленно ограничивается, это приводит к двум основным последствиям: а) умонастроения никуда не исчезают, тем не менее постепенно нарастает общественное разочарование, вместо общественного же подъёма, б) государство не использует в полной мере потенциал общественной консолидации и тем самым ограничивает возможности для собственного развития.

Не нужно забывать и о циклах обновления. Скажем, нациестроительство на Украине, поддерживаемое и со стороны русскоязычных граждан вовсе не непреднамеренно стало вероятным 23 года спустя развала Советского Союза, когда выросло поколение не имевшего другой политической реальности, кроме независимой Украины. То есть, наиболее конкретным воплощением образа будущего не подлежит сомнению является молодёжь. Это та движущая сила, от которой зависит, какой станет страна через двадцать-тридцать лет.

В связи с этим примечательно изменение тактики несистемной оппозиции в России: акцент в выборе движущей силе протестов переносится с «креативного класса» – чья активность очень быстро и не без влияния событий 2014 г. выдохлась, на молодёжь или даже юношество. Это означает, что стоящие за спиной Навального и подобных ему понимают, что если невозможно изменить текущие тренды, то следует заложить идеологическую основу на среднесрочную перспективу.

Подростки и студенты, молодые люди, не обладающие опытом, всегда были главной движущей силой революций или попыток революций. Это самый благодатный материал для работы: им ничего не надо подтверждать, хватит лозунгов, к примеру, «Мы здесь власть» – столь же простого и схожего с лозунгами большевиков после революции столетней давности. Навальный (точнее, те, кто за ним стоит) это понимает, и работает. Он даёт им очень важное ощущение того, что от них зависит будущее страны. [7]

так, кроме вполне понятных, важных и ощутимых действий, направленных на предотвращение раскачивания лодки, нужно прямо сейчас сформировать и дать картину будущего, которая могла бы увлечь молодёжь, а это невозможно сделать без того, чтобы не задействовать конструктивный потенциал нынешнего широкого «патриотического консенсуса».

Не подлежит сомнению, эта проблема осознаётся. Достаточно вспомнить слова В. Путина на Всемирном фестивале молодёжи: «Будущее начинается здесь и сейчас. Будущее — это вы! Всего наилучшего, дорогие друзья!» Приближающийся новый политический цикл даёт определённые основания для оптимизма. Тем не менее время, отпущенное для формирования общественно приемлемого образа будущего не безгранично, а революция, столетие которой мы отмечаем, наглядно демонстрирует, к чему может привести его отсутствие.

1.. Милорава А. Р. Политическая активность российской молодёжи на современном этапе // Молодой учёный. — 2017. — №14. — С. 572-573.

2. см. напр. « Движение современного политического национализма есть не что иное, как видоизменённое только в приёмах распространение космополитической демократизации.» Леонтьев К.Н. Национальная политика, как орудие всемирной революции.

3. Тезис А. Дюкова https://www.facebook.com/alexander.dyukov.9/posts/1619648848074845

4. Полунина Г. Средний класс и проблемы политической стабильности государства // Обозреватель – Observer №9(128) Всероссийское общественно-политическое движение «Духовное наследие».

5. Там же.

6. Послание Президента РФ Д. А. Медведева Федеральному Собранию РФ от 22 декабря 2011 г.

7. Тезис В. Панова https://www.facebook.com/vadim.panov.39/posts/1486063394814304