Преступления бывают разные: совершённые осознанно или в состоянии аффекта, умышленные или по неосторожности. И приговоры случаются разные – суровые или снисходительные, гуманные и строгие. А бывают такие, к которым много вопросов, и не только у осуждённых и их адвокатов, но даже у потерпевших, передаёт «Крымская газета».
Невелика потеря?
Если вкратце, история такова: двое (или трое?) молодых парней начиная с 2014 года четыре раза нападали на почтальонов, разносящих пенсию по квартирам. Все случаи имели место в одном районе – «Залесского» рынка и происходили по одному сценарию: нападавшие вырывали сумку у почтальона и скрывались с награбленными деньгами. Добыча составляла от 65 тысяч рублей до 119. В трёх случаях пострадала одна и та же почтальон, единожды – другая. Что интересно – первые два ограбления были совершены с разницей в три месяца. А вот задержаны были предполагаемые преступники только спустя три года, после аналогичного грабежа в 2017 году. И только потому, что их смутные силуэты без лиц попали в камеру видеонаблюдения одного из ближайших магазинов.
Откровенно говоря, вопросов много: почему уже после первого ограбления не были предприняты никакие действия по охране почтальонов, разносивших крупные суммы денег поквартирно? И после второго и после третьего тоже? Неужели потери были настолько несущественны для отделения почты, что они ничего не предприняли, чтобы защитить своих сотрудников и чужие деньги от преступных поползновений?
В итоге неизвестным на момент совершения ограблений преступникам было предъявлено обвинение в пунктах «а» и «г» части 2 статьи 161 УК РФ – открытое хищение чужого имущества, совершённое группой лиц по предварительному сговору с применением насилия, не опасного для жизни и здоровья. Осталось только самих грабителей отыскать.
Лиц никто не видел
Пока доблестные оперативники искали неизвестных грабителей, происшествия продолжались. Напомним – в одном и том же практически месте, с одной и той же потерпевшей, почти под копирку. То сумку у почтальона вырывают у входа в подъезд, то вталкивают внутрь и несколько раз бьют рукой. То основной (по мнению следствия) организатор Г. почему-то уступает роль нападающего якобы подельнику Л., то сам выступает в основной роли, то вместе с таинственным, по сей день «неустановленным лицом», да ещё и в «неустановленное время», да ещё и в сговор вступили в «неустановленном месте».
Продолжается всё это до тех самых пор, пока оперативникам не удалось получить видеозапись с камеры наблюдения на торговой точке. Один из оперов вдруг «узнал» на записи парней, с которыми учился в одной школе и нередко ссорился ещё в детстве. Годы прошли, а обиды остались. Тем более что и ходить далеко не надо – живут на одной улице, где как раз и совершены все нападения на почтальонов.
Мало того, позже выясняется, что организатор, 20-летний Г., хорошо и много лет знает основную потерпевшую письмоносицу, дружил с её дочерью, иногда расписывался у неё в ведомости за полученную бабушкой пенсию, когда куда-то девались её очки. Нет, можно, конечно, с определённой долей цинизма предположить, что Г. пошёл на преступление, «потому что много знал». Но надо быть идиотом, чтобы нападать на человека, который тут же тебя узнает. И так аж три раза.
Кстати, почтальон во время следствия, вопреки надеждам оперативников, в нападавшем никак не опознала Г., как и немногочисленные свидетели, которые утверждали, что лиц грабителей не видели.
Вторая потерпевшая почтальон, впрочем, среди выстроенных перед ней граждан попыталась было узнать преступника – в протоколе суда указано, что она якобы опознала Г. «по острой, вытянутой форме лица, острому подбородку», однако таких фраз в протоколе опознания... нет и никогда не было. Через четыре года после совершения преступления потерпевшая указала на него как на человека, чьё телосложение и рост наиболее схожи, чем других представленных граждан, с одним из преступников – именно это и указано в самом протоколе. Потерпевшая почтальон в ходе судебного заседания неоднократно указывала на то, что не может никого из подсудимых опознать, потому что не видела лиц нападавших. Но суд вслед за следователем повернул слова потерпевшей в сторону обвинения.
На вопрос же суда, изменился ли подозреваемый с момента якобы совершения преступления, один из свидетелей категорично ответил, что нет. В то время как с того момента Г. набрал 50 кг и никак не напоминал описываемого щуплого парня, имея уже 120 кг.
Самое слабое звено
Оперативники пошли другим путём: решили надавить на Л., второго подозреваемого, который уже имел нелады с законом, но на территории сопредельного государства. И тот под давлением следствия начинает писать явку с повинной, потом не раз меняет показания, потом отказывается и от них.
Таким образом, в явке он якобы признаётся, что таки да – они вместе с Г. и «неустановленным лицом» (?) совершили грабёж в сентябре 2014 года.
Но, как следует из официальных документов, Л. на территории российского Крыма появился лишь после 18 декабря 2014 года. Опять-таки, согласно документам, до этого он находился на Украине – под домашним арестом в Кривом Роге, зафиксировано его присутствие в июле и ноябре 2014 года на судебных заседаниях там же. Но многочисленные письменные свидетельства и характеристики с места учёбы Л. за пределами территории РФ вдруг разбились о странные предположения сотрудника ФМС, служащего в ведомстве с 2016 года. В ходе судебного заседания он заявил о том, что «слышал от людей, что в 2014 году было много желающих пересекать границу в Крыму, поэтому, мол, пограничники просто не успевали сверять документы». Так что, по его мнению, якобы Л. дважды пересёк границу, а наши пограничники его два раза не успели проверить и зафиксировать. На вопрос, может ли он назвать граждан, на чьи слова он указывает на судебном заседании, свидетель не смог назвать конкретные фамилии людей, которые ему сказали, что пограничники не успевали сверять миграционные карты пересекавших границу с их паспортами. Так почему же никем не подтверждённые слухи (и их неизвестный источник) вызвали сомнения в достоверности документов, представленных ФМС РФ?
Вот и получается, что единственным доказательством вины Г. являются показания Л., который в ходе судебного заседания не подтвердил их и объяснил причину своего оговора – дескать, сильно психологически давили. Понятное дело, что оперативники открестились от совершения этих действий, ответив на вопросы суда: да никогда в жизни...
Нарушения уголовно-процессуального законодательства в этом уголовном деле, по мнению защиты, были на протяжении всего расследования, причём иногда эти нарушения переходили в разряд и уголовных преступлений. Но обвинительный приговор вынесен в отношении гражданина Г., который настаивал на рассмотрении дела судом присяжных, но в этом праве на защиту ему отказали.
Адвокат Арарат Асатурян отмечает:
– Суд критически отнёсся к показаниям свидетелей защиты, указав на то, что они являются родственниками и друзьями семьи Г. Но этот факт не может свидетельствовать о неправдивости их показаний. Все свидетели подтвердили свои показания, уверенно назвали как день, так и период времени, когда видели Г. в ином месте в день совершения преступления. При этом очевидцы двух преступлений (2014 и 2016 года) уверенно сообщили суду о том, что совершил их точно не Г. Эти показания согласуются с показаниями свидетелей защиты, потерпевших, которые утверждали, что не видели лиц преступников и не могут утверждать, что Г. совершил какое-либо из этих деяний. Единственным доказательством вины Г. являются показания Л., который в ходе судебного заседания не подтвердил их и объяснил причину оговора.
