К следующий годовщине независимости Украины История распорядилась так, что Крым стал для неё важнее и существенней, чем когда был в её составе, сообщает издание «
Новоросс. info».
Крымский вопрос был для украинского руководства всегда вопросом, которым заниматься не очень хотелось. Причин тому было множество в разные периоды.
В первые годы независимости Украина (как, а также другие на постсоветском пространстве) отстраивала государственные институты, одновременно столкнувшись с экономическим кризисом, развалом экономики, денежной реформой и разгулом бандитизма. В условиях слабости и коррумпированности государственных институтов Крым стал одним из самых криминализированных регионов Украины. К тому же, в первой половине 90-х прошлого века пророссийские настроения на полуострове были настолько сильны, что даже привели к референдуму 1991 года, когда большинство жителей Крыма поддержали воссоздание автономного статуса региона как субъекта СССР и участника Союзного договора. И это был «первый звонок».
Потом, в 1994 году были выборы президента Крыма, на которых победил пророссийский политик Юрий Мешков, получивший поддержку в Москве. Причина ставки администрации Бориса Ельцина на слабого управленца Мешкова, была в том, что президенту России «хотелось иметь в его лице серьезный козырь в игре против украинского Президента Леонида Кравчука. Трезвый и прагматичный Николай Багров [на тот момент глава Верховного Совета Крыма – Д.Б.] для такой авантюрной игры не подходил». Осмелимся расшифровать и дополнить цитату из фундаментального труда о политической истории Крыма крымского политолога, председателя Общественной палаты Республики Крым Александра Форманчука: смысл игры состоял в том, что Москва не обладала ни политическими ресурсами, ни стратегией в отношении Крыма, а использовала политическую ситуацию на полуострове для сохранения единого пророссийского политического пространства, кроме того, сохраняя присутствие российских СМИ, демонстрируя таким образом Киеву степень своего влияния на полуостров. Но это уже история.
Вспомним, что все это происходило на фоне разгула криминалитета. Чуть позднее этот фактор позволил Киеву усилить контроль над регионом, постепенно наращивая влияние своих институтов власти.
В те годы Киев довольно умело использовал антикриминальные настроения на полуострове. Крымские политики также пробовали «играть» с антикриминальной риторикой, создавали «антикриминальные коалиции», но только лишь с целью борьбы за властный олимп региона. Борьба с крымской организованной преступностью, символом которой стал возглавивший крымский главк МВД украинский генерал Геннадий Москаль, а инструментом система УБОП (управления по борьбе с организованной преступностью – отдельная вертикаль подчинения в системе украинской милиции) привела к арестам и отъездам из Крыма оставшихся к тому времени в живых криминальных и около криминальных персонажей.
По времени начало борьбы с криминалитетом совпало с избранием президентом Украины Леонида Кучмы. Как отмечает Александр Форманчук, Кучме «было очень важно послать положительный сигнал в украинское общество о наведении элементарного порядка». Тем более что президент Крыма Мешков с этим не справился, не сумев взять под контроль силовые структуры в Крыму. Масштабному наступлению на криминалитет предшествовала криминальная война, которая также была не случайна: «реальную заинтересованность в «подогреве и регулировании» криминальной войны мог проявить только официальный Киев. Через подконтрольные ему милицейские структуры и Службу безопасности Украины в Крыму».
Вторая половина 90-х: это усмирение криминалитета, денежная реформа, постепенное отключение российского телевидения, интеграция крымских политиков в украинскую власть – через экономические связи, путём избрания депутатами Верховной Рады Украины. Тогда казалось, что это и есть интеграция Крыма в Украину, и что она проходит успешно, потому, что местные элиты увидели в этом определенные перспективы и выгоду. Но этот процесс интеграции шел параллельно с наступлением двух «национализмов» – украинского и крымскотатарского, которые могли находить общий язык и относительно мирно сосуществовать только по поводу Крыма. Один наступал изнутри, другой извне. Украинский позволял существовать т.н. меджлису крымско-татарского народа (запрещённая в России организация) вне правового поля, считая его сдерживающим фактором пророссийского влияния. С учетом этих факторов становится понятно, что речь шла не об интеграции, а о приручении, переформатировании и перевоспитании. Ошибочность такой политики украинского государства и её целей подтвердили события 2014 года.
Уже упомянутый меджлис (запрещен в РФ) стремился в Крыму к этнократии, начав с выстраивания параллельного общества и параллельных структур власти. Потому, что это было за рамками закона, эта организация заявила, что крымские татары являются коренным народом Крыма, Курултай - съезд народных представителей, а избранный Курултаем меджлис - его исполнительный орган, и потому регистрировать организацию в качестве общественной организации, как это предусмотрено законом, не есть правильно.
Но «правильным» при этом для них было добиваться особых прав на получение земли, финансирования от государства программы обустройства раннее депортированных граждан, гарантированных квот в представительных и исполнительных органах власти регионального и местного уровня. При этом активно контактировать с европейскими и международными фондами, иностранными государствами и спецслужбами.
Свои цели и задачи меджлис (запрещен в РФ) оформил в 1991 в принятой на Курултае в виде «Декларации о суверенитете крымскотатарского народа». В своем докладе «К вопросу о государственности татар Крыма (некоторые последствия «оранжевой революции»)», крымский эксперт Виктор Харабуга подчёркивает, что анализ упомянутой декларации позволяет рассматривать его «как заявку на суверенитет и создание целиком независимого государства»: «Но лидеры движения в те года не смогли ускоренными темпами реализовать свои стратегические цели. …они натолкнулись на сопротивление, с одной стороны, украинской политической элиты…, а с другой – на полное неприятие их целей абсолютным большинством нетатарского населения Крыма и новых политических сил, приобретающих все больший вес в АР Крым [Автономная Республика Крым – Д.Б.]. В этих условиях навязать крымскому обществу свои планы они так и не могли». Тогда было принято решение поменять свою тактику и постараться убедить Киев в том, что Декларацию, а также другие документы следует рассматривать как заявку крымских татар на самоопределение в составе Украины. «Они ищут и находят себе союзников в лице украинских национал-демократов, убеждают украинское руководство в том, что являются надежными партнерами Киева в борьбе с сепаратистскими тенденциями на полуострове, всячески демонстрируют свою лояльность, подтверждают безопасность для территориальной целостности Украины, создания татарского государства в Крыму». Странно, но меджлис тогда никто из национал-демократов и представителей властей Украины не называл сепаратистами при том, что лидеры этой явно националистической организации в документах Курултая заявили о намерении создания независимого (!!!) национального государства. Убедив Киев в том, что это не станет территориальной и политической проблемой для Украины на словах, из документов намерения о создании национального государства убраны не были.
В похожую игру после референдума 2014 года пробовали они сыграть и с российской властью. Так, один из лидеров Ленур Ислямов, в 2014 году ставший вице-премьером правительства Крыма, а в 2015 – уже одним из основных действующих лиц транспортной и энергетической блокады Крыма, продвигал идею национальной республики крымских татар, приводя в пример российский опыт Татарстана.
Поняв, что «номер не проходит», он довольно быстро из вице-премьера правительства Крыма перевоплотился в террориста, а лидеры меджлиса Мустафа Джемилев и Рефат Чубаров предпочли стать украинскими политиками и эксплуатировать антироссийскую риторику, представлять крымских татар издалека, занимаясь бесплодным виртуальным законотворчеством в отношении Крыма. Их намерение создать в Крыму национально-территориальную автономию теперь и вправду не угрожает территориальной целостности Украины, так как Крым – это Россия.
Описанные выше намерения меджлиса и попустительство Киева создавали дискомфорт для значительной части населения Крыма в украинский промежуток времени истории. Но были, а также другие факторы, формировавшие отношение крымчан к Украине.
Провозглашение курса на евроинтеграцию, а также интеграцию в евроатлантические структуры только усилило опасения крымчан в отношении выбранной Киевом стратегии, ведь этот курс отражался на всех аспектах социально-политической жизни. Курс на НАТО ставил вопрос о цивилизационной принадлежности, а крымчане, и это в конце концов подтвердил референдум 2014 года, не чувствовали свою причастность к абстрактной для них западной цивилизации. Также, это был вопрос Черноморского флота Российской Федерации, базировавшегося в Крыму и Севастополе. Вхождение Украины в НАТО означало бы уход Черноморского флота из Крыма и размещение флота и воинских частей альянса. Это было бы разрушением картины мира, в котором Черноморский флот – символ российской истории, Севастополь – город славы русских солдат и моряков. Представить, что Черноморский флот уходит, и приходят корабли НАТО – означало перечеркнуть всю историю. Это означало бы предательство памяти и истории.
Протесты против натовских учений «Си бриз» в чёрном море и захода кораблей альянса в порты ясно показывали отношение крымчан к политическому курсу, избранному Киевом. В 2006 году против захода кораблей альянса в порт протестовали жители Феодосии, протесты длились месяц, а потом их поддержали в крупных городах юга и востока Украины: Одессе, Николаеве, Днепропетровске, Запорожье, Донецке. Показательная география антинатовских протестов.
Понятно, что без активности политических сил в этих городах не обошлось, но и без гражданской активности эти протесты в Феодосии не длились бы почти месяц. Тем более что эти события происходили всего через год после «оранжевой революции», которая должна была приблизить евроатлантическую интеграцию.
При этом Киев последовательно и настойчиво работал методами ползучей украинизации, когда сфера распространения украинского языка на основании того, что он был государственным, расширялась, особенно в информационном пространстве, в образовании и культуре. При этом с восторгом принималась и помощь Запада в работе с населением – грантовые программы различных фондов. Там старались формировать определенное мировоззрение интеллектуальной, творческой и социально-политически активной части общества. Такие программы широко были развернуты и в Крыму, где работали структуры IREX, USAID, специальная структура - Программа развития и интеграции Крыма ООН и др. Большинство из этих программ работали в интересах крымских татар, либо с их участием, а некоторые, для примера, работа турецкой структуры TIKA только на них и были ориентированы. Эта масштабная внутригосударственная и внешняя обработка крымчан, к сожалению, имела свой эффект, по крайней мере, многие из покинувших Крым и уехавших на Украину после референдума 2014 года имели отношение к этим грантовым проектам.
В общем, именно эта не учитывающая интересы основной части населения Крыма ситуация формировала отношение крымчан к курсу страны, который расходился с их мировоззрением и после следующий «революции» 2013-2014 гг., что привело к войне на юго-востоке и вхождению Крыма в состав России.
Стоит обратить внимание на то, что Крымская весна была не рефлексией на украинские «революции» и «майданы», а стала итогом многих и многих событий на полуострове, на Украине, в России и в мире. Она стала возможна благодаря усилиям многих людей в течение двух десятилетий, и между них были совсем не только «вежливые люди» и народная самооборона появившиеся и организовавшаяся в 2014 году, но и те, кого назвали «людьми тихого подвига» - учёные, учителя, преподаватели и просто люди, хранившие в себе и своих детях ценности Русского мира. Русские общественно-политические движения появились в Крыму в конце 80-х годов прошлого века. Эти организации проводили множество компаний культурных компаний и социальных акций, имели своих представителей в парламенте региона, принимали активное участие в антинатовских выступлениях, поддерживали культурные связи с Россией. Все это – с развала СССР и весь украинский промежуток времени в Крыму существовало и развивалось особое региональное политическое самосознание, выделявшее полуостров в рамках Украины не только географически, но и политически. Это самосознание сохраняло Крым в едином культурном и историческом пространстве с Россией, с Русским миром, прорывалось в стремлении в единое экономическое пространство, и наконец, по описанным выше причинам и ещё множеству иных, привело к политической интеграции – вхождению Крыма в состав Российской Федерации.
Прошло 7 лет после Крымской весны и референдума 2014 года, вхождения Крыма в состав России. В Крыму изменилось многое, но главное – это отношение людей к нынешней ситуации и событиям 2014 года. Это отношение установил социологический опрос, проведенный ВЦИОМ, его результаты были представлены 19 августа, и он позволяет судить об ощущениях крымчан сейчас и их отношении к историческим событиям 2014 года: «Спустя семь лет после воссоединения Крыма с Россией жителей полуострова спросили, как бы они сейчас ответили на вопросы референдума о судьбе полуострова.
Подавляющее большинство крымчан (88%) поддержали бы присоединение Крыма к Российской Федерации, 5% поддержали бы статус Автономной Республики Крым в составе Украины, а 7% затруднились ответить.
Воссоединение Крыма с Российской Федерацией положительно оценивают 93% крымчан, отрицательно к этому событию относятся лишь 4% опрошенных.
Оценивая состояние Крыма за годы его нахождения в составе Украины и в составе Российской Федерации, абсолютное большинство жителей полуострова (89%) высказывают мнение, что более успешно Крым развивается сейчас, когда стал частью Российской Федерации, 2% полагают, что более успешно он развивался в составе Украины.
Большинство крымчан (70%) подчеркнули, что воссоединение Крыма с Россией положительно сказалось на их жизни и жизни их семей, 16% ответили, что это событие не сказалось на их жизни, а 9% считают, что сказалось отрицательно.
Оценивая свои возможности в отдельных базовых сферах жизни, наиболее позитивные оценки участники опроса ставят возможности жить в условиях личной безопасности (85%) и благоприятных экологических условиях (76%). Около половины респондентов подчёркивают, что у них достаточно возможностей для сохранения здоровья (59%), интересного досуга (55%) и хорошего образования (54%)».
Крым ушёл из Украины, у этой бывшей для полуострова страны остались фантомные боли. Избавится от них можно только приняв историческую реальность возвращения Крыма в состав России. И никакие «крымские платформы» здесь не помогут.
Денис Батурин
