Полковник милиции Юрий Викторов, возглавлявший штаб секретного отряда МВД, поделился воспоминаниями с «Газетой»

15 февраля 1989-го закончился вывод советских войск из Афганистана. С тех пор прошло 25 лет, успело вырасти поколение, для которого данные события – далекая история. И в то же время рядом с нами живут люди, какие до сих пор видят данную войну в своих снах. Юрий Викторов, легенда крымского уголовного розыска, рассказал «Газете» о своей службе в Афганистане.

Рисоводы из «Кобальта»

– Я был заместителем начальника уголовного розыска Крыма, когда мне сообщили, что требуется ехать на курсы замполитов. Помню, возмутился про себя даже:  чего я, оперативный работник почти с двадцатилетним стажем, там забыл? Навел  справки через своих людей в Москве. Оказалось, какой там замполит – 1981 год, Афганистан. Ну, думаю, может, в посольство работать зовут – надел белый костюмчик, галстучек, собрался. Приходит шифровка: прибыть в такой-то населённый пункт (под Ташкентом), по паролю «Замполит» там встретят. Приезжаю весь разодетый – и попадаю в огромную казарму: минометы, пулеметы, гранаты, все в форме. Называю фамилию свою, а мне: «Фамилия ваша скоро закончится, и будет у вас другая. Белый костюм свой с галстуком пакуйте и отправляйте назад в Крым». Я понял, в какое посольство попал: меня назначили начальником штаба специального оперативно-поисково-разведывательно-агентурного отряда «Кобальт». В Афганистане существовало два отряда специального назначения: по линии МВД «Кобальт» и по линии КГБ «Каскад». В «Кобальте» было 1000 человек. Во главе обоих отрядов стоял генерал-комитетчик, никому другому мы не подчинялись: ни военным, ни штатским, ни посольству – у нас все было свое. В Ташкенте прошли подготовку, и через некоторое время меня с инициативной группой забросили в Афганистан на вертолете. Конечно, не там, где надо, выбросили…  Как добирались – отдельная история, однако добрались. Наши подразделения стояли возле дворца мэра в Герате: по легенде, мы были рисоводы. Конечно, никакой формы не носили, кто мы такие на самом деле, вообще никто не должен был знать, даже наши. Ну и фамилию мне поменяли, стал я Торопов.

Валюта на перекрестке – и никого

– По ночам в Афганистане было самое опасное время – стреляли. А днем, жара когда наступала, я всегда пользовался этим: пеший выходил в жару, тяжело, однако я знал, что буду живой. Потому что в это время на улицах нет никого, никто ни летает, ни ползает. На термометре за 50 градусов и мёртвая тишина. И ещё каждый день, как по расписанию, после трёх начинает дуть афганец. А это не просто ветер – это мелкая пыль, которая попадает и в рот, и в нос, и в глаза, везде. На него лицом идти невозможно – только спиной.

Много там было для нас необычного.  Для меня как для работника розыска это вообще было удивительно. Стоит на перекрестке несколько мешков с валютой: доллары, франки, рубли, песо – что хочешь. И охраны никакой! А в Афганистане воровства нет и не было никогда, там не знают, что это такое. И это у них обменный пункт так выглядит: меняла где-то неподалеку сидит, если кто остановился, подходит, меняет одну валюту на другую.

Еще для меня, как для сотрудника милиции, необычно было то, что в афганских тюрьмах мужиков нет – за них их женщины отбывают срок. И срок определяется не год-два-три, а коврами: как соткешь ковер, так и свободна. Однако чтобы хороший ковер сделать, она, бедненькая, может и пять лет, и семь лет ткать.

На велосипеде – по майдану

– Майданами в Афганистане называли аэродромы. Это их слово, восточное, вообще оно означает «поляна». Однако там все аэродромы, и маленькие, и большие, это майданы. Майдан, как правило, охранялся советским подразделением. Меня обычно вертолетом доставляли на майдан, туда приходила бронетехника, и уже на ней оттуда я ехал в закрытые зоны. Кем я там только ни был, как только не конспирировался, однажды глухонемым даже быть пришлось. Как-то с сопровождающим (меня один или двое здоровенных ребят обычно сопровождали) прилетели на майдан, сидим ждем, а техника за нами не приходит и не приходит. Пока сидели, неподалеку выстрелы послышались, там гора рядом была. Помчалось наше подразделение туда, возвращаются с душманами. И тут майор, глава этого подразделения, подходит к нам и моему сопровождающему говорит: «Ты этому скажи, пусть переводит – видишь, мы душманов захватили». А я с усами, узкоглазый. Паша, сопровождающий, зная мой характер, покосился так, однако промолчал. И я молчу. А майор меня ногой пинает: «Ну, ты, чурка, переводить-то будешь?» И у меня тормоза отпустили, какая там уже конспирация: я как пошел на него матом – тот аж рот раскрыл. А потом: «О, браток, наш, что ж ты сразу не сказал?» А я ему: «А что я тебе скажу? Ты работу выполняешь свою, а я – свою». Мне легко под местного было конспирироваться, внешность позволяла – на одном блок-посту, помню, меня задержали, так вызывали большое начальство, чтобы со мной разобраться. Ещё помню с майданом случай. В горах нашу вертушку подбили, однако ребята-вертолетчики смогли до майдана дотянуть, там посадили машину. Народ с майдана разбежался, и кто-то велосипед бросил. Так данные вертолетчики велосипед как увидели – все бросили, и давай на нем кататься. Тут мы только что чуть не погибли все, вертолет ещё дымится, а они данный велосипед друг у друга чуть не отбирают: «Дай я прокачусь, нет, дай я!» Ну что тут скажешь: мы ж все живые люди, трудно постоянно в напряжении находиться…

Порнографическая «Неделька» – под запретом

Когда туда ехали, никаких досмотров не было, а обратно – досмотр, чтоб никто ничего в Союз не провез лишнего. Один наш парень, когда призывался, взял с собой гирю. И обратно также её повез. Так данную гирю на досмотре и прослушивали, и прощупывали, чуть ли не пилить стали – не могли поверить, что человек обычную гирю с собой тащит. А вообще категорически запрещали вывозить кинофотопленку: у нас это редкость тогда была, а там ее  навалом. Технику (приемники, магнитофоны) также запрещали  вывозить. Ещё – золотую нитку, которую для вышивки используют, категорически. У нас ребята-переводчики из Средней Азии её покупали, чтобы дома им женщины тюбетейки расшивали. Так у кого на досмотре найдут клубок такой нитки – отбирали. Ещё там трусики продавались женские «Неделька»: семь пар, на каждых рисунок такой фривольный – в понедельник она в одной позе, во вторник –  в другой и т. д. Ну ребята женам покупали. Был случай, у одного на досмотре уже в Ташкенте нашли данную «Недельку», и сразу – порнография, нельзя. И много ещё такой дури было несусветной. Что я из Афганистана привез? Ручки подарочные своим в милиции: пишешь такой ручкой – она обычная, а перевернешь её пером вверх – на ручке изображение голой женщины появляется. А дочке привез материю такую красивую, переливающуюся, очень дорогую, вот забыл, как называется. Однако сшила в итоге родственница жены себе что-то, решили, что дочери-школьнице ещё рано такие наряды носить.

«…И долго ещё снайперы везде мерещились»

Почему наши ребята возвращались в Союз очень долго? Им акклиматизацию надо было проходить, они не могли вписаться в обычную жизнь. Долго ещё снайперы везде мерещились. Помню, поехали отдыхать с ребятами из КГБ на водохранилище наше Симферопольское. В разгар, когда наливали, вдруг вертолет в небе. Я как заору: «Ложись!»  Мне потом: «Какого ты?!»  Я им: «А вы какого?! Я вижу – вертушка полетела, думал, сейчас бомбить будут». И много такого было. Настороженность, недоверие, синдром афганский долго преследовал ребят. Много наших пострелялось уже в мирное время,  особенно,  когда пошло вот это все безобразие: когда ребята ходили за льготами, а чинуши всех мастей говорили: мол, я тебя туда не посылал – ничего тебе не должен… Мне до сих пор по ночам снится Афганистан, хотя сейчас уже реже, все-таки столько лет прошло, что-то уже и забылось, а что-то и вспоминать не хочется. Однако вот когда вижу летящих журавлей – сразу в Афганистан переношусь. Хорошо мне запомнилось, как там когда были, летела в небе журавлиная стая – и душманы по ней стрелять стали. Ребята наши плакали тогда, и у меня слезы на глазах были…

Татьяна Шевченко

На фото: cтоит только Юрию Степановичу появится во внутреннем дворике Главка МВД, как к нему слетаются голуби – он кормит птиц почти каждый день, и они узнают его издалека
 

По материалам информационного агентства Крымская газета