Жил в двадцатые годы в Америке некий молодой, однако очень бойкий юрист. И решил он сделать себе рекламу и поиметь от неё славу, множество клиентов и материальное просперити. А для того пришёл он в камеру хранения железнодорожной компании (а кто был сильнее железнодорожных компаний в те времена?) и попытался сдать на хранение зубочистку.
Естественно, служащий камеры хранения использовал все средства великого и могучего американского языка (включая, вероятно, обсценную лексику), чтобы объяснить ему всю неразумность его затеи и принять зубочистку как багаж отказался. Обрадованный молодой юрист тут же побежал в суд и начал судиться с компанией, желая засудить всех-всех-всех, начиная с директора и кончая смотрителем камеры хранения.

И ведь – доказал американскому суду, что закон… нет, даже так, с большой буквы: Закон! – был нарушен, а потрясённый этим нарушением молодой юрист получил моральное увечье и нравственные страдания на сто млн. миллиардов полновесных долларов. И хотя американский суд сто млн. миллиардов страдальцу не дал, даже доллара не дал, однако факт выигрыша процесса у железнодорожной компании прошёл, падкие до сенсаций буржуазные СМИ разнесли о том весть по всем мегаполисам и ранчо, слава пришла, а вместе с ней тучные стада богатых клиентов.

***

Жил в Тульской губернии помещик-крепостник Трубицын, типичный и продукт своего феодального времени. И бысть он строг и свиреп вельми, характером крут весьма, а до женского полу охоч и лаком сугубо, чтоб не сказать – зело. И так он утеснял крестьян, и так он безобразил по женской линии, что даже добродушный к феодалам-помещикам суд царь-батюшки внял моральным, материальным и физическим страданиям крепостных, имение отобрал, а его, помещика Трубицына, осудил.

***

Жил в Томске молодой, однако очень озабоченный философ Карагодин.

Вот скажу честно: не знаю, чем занимаются философы. Выпускники технических вузов (как я) – проектируют и делают вещи, полезные для людей. Выпускники медицинских вузов – людей лечат. И с этого, как говорится, живут, плодами труда своего обмениваются с другими, плоды производящими. А вот чем занимаются выпускники философского факультета – как Карагодин? Философствуют? А кто им за это платит? Или – кто платит, для того и философствуют? Или учатся на сапожников, а работают пирожниками, учатся на философов, а работают дизайнерами, как Карагодин? И что философ может понимать в дизайне? Впрочем, это так, к слову.

И вот пришла в голову философа Карагодина мысль отыскать злодеев, какие сгубили его прадеда. А для того пришёл он в архивы и собрал фамилии злодеев и злодеек, включая шофёра «воронка», который вёз его прадеда и машинистки, которая печатала протоколы, желая засудить всех-всех-всех, начиная со Сталина и ЦК, и кончая смотрителем камеры тюрьмы.

Не знаю, удастся ли у философа-дизайнера Карагодина получить миллион миллиардов долларов полновесных долларов за своё моральное увечье и нравственные страдания по поводу родного прадеда, однако получить на халяву полновесный пиар в СМИ у него получилось. Ну, кто раньше хоть догадывался об очередном «совесте нации»? А тут – вот он, здрасьте-пожалуйста! Пишет обличительные бумаги, омочая их горькими сиротскими слезами, и предъявляет претензии к внукам-правнукам злодеев, какие своих дедов-прадедов и в глаза не видели. И всегда найдётся тот, кто готов платить такому писателю-омочателю. Так что можно не сомневаться – теперь пойдёт в гору бизнес у философа Карагодина, как у того американского юриста. Будет не безвестным дизайнером-неудачником или холодным философом, а профессиональным обличителем и «совестем нации». И неплохо будет на том питаться.

***

Услыхал я про эпигонствующего «совестя нации» Карагодина – и стал, как персонаж Салтыкова-Щедрина, «опасно ходить». А как вдруг окажется, что прапрапрабабушка Карагодина от помещика Трубицына претерпела? Вот раскопает философ Карагодин, «правнук расстрелянного крестьянина», такие бумаги – и начнёт ко мне приставать, чтобы я покаялся. А то и в родственники набиваться. А покаяние – оно материальным быть должно, пусть не прямо, однако опосредовано.

А то что получается: придёт к тебе какой-то хмырь, заявит, что твой гадкий неандертальский предок его любимого кроманьонского предка каменным топором треснул – так что с вас покаяние! Покрутишь пальцем у виска, извинишься-покаешься (с сумасшедшими не спорят) – и пойдёшь, насвистывая, дальше? Не, не удастся. Поскачет за тобой хмырь, вывалив нечистый язык, и будет орать «Дай миллион, дай миллион!», стараясь привлечь внимание публики. И получит свою копеечку, если не с тебя, чтоб отвязался, то с того, кто его нанял, как Остап Бендер Паниковского.

Даже в советские времена такие проходимцы находились – правда, паразитировали не на обличении, а на восхвалении – была история, когда проходимец нашёл солдатский медальон, приехал к родственникам солдата в одну из советских республик, начал «увековечивать память» пышными словесами, заодно требуя, чтобы его кормили-поили и дарили богатые подарки «за уважение». Ровно тот же самый вид мародёрства, ограбления мёртвых, только не на «негативе», а на «позитиве».

***

Мало какую семью обошла стороной война. Мою бабушку, (кстати, немку-фольксдойче) коммунистку-подпольщицу, казнили фашисты в Днепропетровске. Так что мне теперь – по поганой карагодинской «логике» разыскивать документы, ехать в Германию, и предъявлять претензии к потомкам тех, кто её казнил? Делать бизнес на трагедии?

Мама также была подпольщицей, а когда подполье было разгромлено (она, кстати, даже знала фамилию того, кто подполье предал), бежала в партизанский отряд. Переходила с донесениями отряда фронт под Воронежем – и попала в фильтрационный пункт НКВД, который располагался в подвалах знаменитого дома-«утюжка», одного из архитектурных символов Воронежа.

На всю жизнь сохранила воспоминания о страшных допросах, однако и понимание того, что фильтрация всё же была нужна, реалии войны. Потом снова переходила фронт – уже с нашей стороны, и пробиралась в отряд, чтобы наладить связь с «Большой землёй».

И вот на моей свадьбе выясняется, что отец моей жены служил в НКВД, в «Смерше». Добровольцем ушёл со студенческой скамьи на фронт, в пехоте оборонял Одессу, после курсов лейтенантом-миномётчиком сражался под Сталинградом, после ранения был направлен в «Смерш», в Тегеране охранял встречу Сталина, Рузвельта и Черчилля, в Будапеште командовал батальонной разведкой и был снова ранен, входил с Красной Армией в Белград, после войны служил в Болгарии, где и родилась моя жена.

Поговорили будущие родственники, поулыбались грустно – «ведь могли и встретиться в Воронеже…» – и никогда никакие воспоминания не омрачали отношений.

А мне что – по поганой «логике» философа Карагодина – надо было предъявлять претензии тестю? Требовать от него покаяния? А от его дочки – моей жены – также требовать покаяния, как настаивает Карагодин? А нашим детям от кого требовать покаяния, от деда и матери? Или от самих себя? Или от меня – почто, дескать, на «дочке палача НКВДшного» женился?

Гнусные, мерзкие, пакостные – сволочные – игрища затевает публика карагодинского пошиба.

***

Казалось бы – похожим делом занимаются наши поисковые отряды и «Мемориал». Разыскивают, извлекают из забвения имена жертв.

Однако вот к поисковикам я испытываю величайшее уважение, а к «мемориальцам» – глубочайшее омерзение.

Поисковики делают своё дело бескорыстно, на пользу народу и Родине и во славу её. Каждый возвращённый из небытия красноармеец и командир напоминает нам, что такое подвиг, напоминает, как надо сражаться – и за что сражаться. Каждый раз, когда говорят о новых находках поисковиков, я вспоминаю пронзительные, пророческие слова Твардовского о погибшем в безвестности солдате:

…И никто перед нами

Из живых не в долгу,

Кто из рук наших знамя

Подхватил на бегу,

Чтоб за дело святое,

За советскую власть

Так же, может быть, точно

Шагом дальше упасть…

Не к мести взывают поисковики – а к памяти и уважению.

А вот «мемориальцы» – тут картина иная… Каждый раз, открывая новое имя или новый факт, они, полные злобы и мести, устраивают пляски на костях. «Логика» их примитивна и омерзительна. И выглядит она – если снять с неё коросту лживых словоплетений, фальшивых «страданий», буржуйских соплей и воплей – примерно так:

«Ага!!! Восемьдесят лет назад кто-то кого-то убивал – поэтому сегодня надо отнять у народа право на труд и на отдых, право на бесплатное жильё, здравоохранение и образование, разрушить заводы и фабрики, а оставшиеся неразрушенными отдать ворам и жуликам, надо раздать все геостратегические преимущества, какие приобрела Россия веками трудов, оплатила золотом, крестьянским потом и солдатской кровью!».

И если работа поисковых отрядов сплачивает народ и укрепляет державу, то действия «мемориальцев» – как подтверждает свежий пример Карагодина – направлены на то, чтобы народ расколоть, натравить детей на отцов, братьев на сестёр, жён на мужей.

И поиметь от этого свою «зубочистку», в виде грантов, фондов, или просто пиара, который в умелых ручонках либералов превращается в полновесные доллары.




P.S.Пользуясь случаем, хочу заявить гражданам Монголии, что у меня нет к ним претензий и я не требую покаяния по поводу ига, гражданам Польши сообщаю, что каяться за оккупацию Смоленска не надо, граждан Франции предупреждаю, что претензий по поводу сожжённой Москвы не имею, о двух войнах с Германией глубоко сожалею – вместе с немцами, однако претензий к ним не имею.

С другой стороны, если ко мне явится кто-то из карагодинской породы и начнёт ныть по поводу морального ущерба лишённых девственности прапрапрабабушек или физического ущерба высеченных прапрапрадедушек – пошлю на остров, описанный писателем Юрием Ковалем. Именно туда. Вместе со всеми карагодинскими предками. Срок приёма претензий закончился давно.

По материалам сайта КПРФ