Анатолий Иванович Домбровский (1934–2001) вошел в историю советской русской литературы как писатель-философ. Хотя он является автором более 60 прозаических произведений многих жанров, его излюбленной темой были греческая история и греческие философы. Его первые повести и рассказы на эти темы предназначались для детского и подросткового возраста и выходили в основном в издательстве «Детская литература» и «Молодая гвардия» в 1970–1980-х годах. Уже сами названия говорили о философской теме: «Тритогенея Демокрита» (1980), «Великий стагирит» (1981), «Сад Эпикура» (1983).., пишет издание «Крымское Эхо».
К середине 1980-х годов Домбровский отходит от жанра детской литературы, и в 1990-х им создаются уже полноценные исторические романы: «Черный плащ для Перикла» (1994), «Чаша цикуты (Сократ)» (1997), «Великий стагирит (Аристотель)» (1998), «Платон, сын Апполона» (1998), «Золотой век Аспазии» (2001).
После смерти А.И. Домбровского продолжают выходить произведения на эти темы из его наследия, переиздаваться, в том числе на иностранных языках, уже знакомые читателям книги. Романы «Перикл» (2002) и «Точка опоры. Архимед» (2002) после издания в Крыму вышли в 2008 и 2009 годах на французском языке в переводе Жана Клода Фрича. Все это показывает уникальную приверженность Домбровского именно к теме жизни и творчества греческих философов на фоне исторических событий тех времен.
Начало этой большой работе было положено в середине 1970-х годов, когда увидела свет первая «философская» книга А.И. Домбровского «Рассказы о философах» (1975). С неё, как считал сам писатель, «начался новый промежуток времени в его творчестве, „философский“, он возвращался к своему юношескому увлечению философией» [1,с.25]. Неудивительно, что книга открывается рассказами о греческих философах, которым позже Домбровский посвятит повести и романы: Демокрит, Сократ, Платон, Аристотель, Эпикур.
Книга тогда не имела подзаголовок «Учебное пособие» и если вспомнить жесткие идеологические требования того времени, особенно к просветительской литературе, то можно представить, как непросто было преодолеть подобные «барьеры». К примеру, когда в середине 1980-х годов Анатолий Иванович по заказу издательства работал над трилогией о Марксе и Энгельсе «Неистовый сын Трира», то уже после сдачи её первой части, он написал заявление об отказе от дальнейшей работы. Все работы на эти темы подлежали обязательному рецензированию ИМЛ (Институтом марксизма-ленинизма), который в результате, как выразился писатель, «буквально топчется на нем».
В итоге трилогию пришлось закончить, тем не менее только на вторую часть от ИМЛ было около двухсот поправок. После этого писатель «вздохнул с облегчением и сказал, что больше о философах писать не будет, потому, что они, особенно Маркс и Энгельс, „выели ему всю душу“» [1,с.31-32]. Тем не менее, в дальнейшем Домбровский сделал исключение только для «философов-греков».
Разумеется, с «Рассказами о философах» было не так тяжело, к тому же глава о Марксе и Энгельсе в ней не превышает дюжины страниц, тем не менее в издании 1975 года она открывала книгу. В небольшом предисловии вице-президент философского общества СССР, член-корреспондент АН СССР А.Г. Спиркин отмечал: «При огромном и постоянно растущем интересе молодежи и, в частности, старших школьников к философии мы на практике пока не можем предложить им популярных книг – своего рода введения в философию и философские проблемы.
А. Домбровский предпринял попытку в живой очерковой форме дать представление о философах и философии. Философские истины он постарался изложить как живые размышления живых и очень проницательных людей» [2,с.5]. Таким образом, Домбровский был в определенной степени открывателем научно-популярного «философского жанра», по крайней мере, в СССР.
Тем не менее если указанная трилогия о классиках марксизма с 1988 года издана лишь дважды, то «Рассказы о философах» в настоящее время выдержали 7 изданий, переводились на армянский и литовский языки, включались в 8-томник избранных художественных произведений писателя [2-5]. Это говорит о том, что книга востребована и в этот день, что она пережила политические и идеологические пертурбации, что она осталась современной.
В условиях советской партийной цензуры автору удалось минимизировать, а в очерках даже полностью исключить ритуальные восхваления «классиков марксизма-ленинизма» и почти обязательное их цитирование по поводу философов прошлых веков. Глубоко владея излагаемым материалом, Домбровский сумел представить его не только на высоком научном уровне, тем не менее и с большим художественным мастерством.
Эти факторы имеют свое значение, тем не менее не только они. Очерки о философах расположены в хронологическом порядке, т.е. в определенной степени отражают историю развития философии как науки и философской мысли в разные века и эпохи. За тысячелетия сложился «золотой фонд» трудов и идей философов, имеющий общечеловеческую и вневременную культурную и нравственную ценность. Поэтому книга А.И. Домбровского является уникальным изданием, в художественной форме популяризирующим научные достижения и события жизни наиболее известных философов, память о которых сохранялась ещё с тех времен, когда начала зарождаться современная цивилизация и культура.
Уникальность этого издания подтверждается тем, что при поиске подобных изданий удалось обнаружить: их совсем немного, и изданы они значительно позже, чем книга Домбровского. В обоих случаях их авторы также писатели и философы, поэтому представляет интерес сравнительный анализ этих изданий.
В 2002 году в Тюмени вышла книга под таким же названием, что у Домбровского. Автор[1] этих «Рассказов о философах» в предисловии не упоминает о своем предшественнике и его книге, хотя сведения о ней легко найти в Интернете. Вряд ли выбирая название для своей книги, он не знал, что книга с таким названием уже есть. Видимо, позиция этого автора состоит в том, что аналогичные издания советского времени не стоят внимания, о них следует забыть, а потому можно без объяснений взять уже обнародованное название.
Как говорится в аннотации к этому изданию, «в книге „Рассказы о философах“ повествуется о жизни и деятельности как отечественных, так и зарубежных философов – Аристотеля, Демокрита, Канта, Конта, Вл. Соловьева, П.В. Копнина и др. Книга предназначена тем, кто интересуется историей культуры, философией». В предисловии другого доктора философских наук, профессора К.Г. Рожко говорится, что «жанр этой книги философско-художественный».
В авторском предисловии утверждается: «Названные произведения – художественные. В них повествуется о каком-либо периоде жизни философа, о его любви (недаром некоторые из них печатались под рубрикой „Уроки любви“). Тем не менее требуется здесь подчеркнуть, что читатель знакомится и с идеями философа, о котором повествуется в сборнике» [6]. Таким образом, Селиванов делает акцент на художественности своих рассказов о философах, а его коллега утверждает, что в научной деятельности ученого привлекает «соединение научной строгости и эстетической раскрепощенности». Чтение книги также убеждает в том, что в ней Селиванов дает волю писательскому воображению и вымыслу. Насколько рассказы близки к действительности, читателю, далекому от философии, судить трудно.
А вот А.И. Домбровский об идее своих рассказов говорит прямо в своем авторском предисловии, с характерным названием «Что есть истина?»: «Моя задача – изложить историю трудного и благородного поиска истины популярно. Доля вымысла, которая будет сопутствовать изложению, служит тому же. Впрочем, данный вымысел присутствует в жизнеописаниях некоторых философов лишь настолько, насколько позволяют это сделать биографические сведения (часто очень скудные), оставленные нам историей. Допущения эти сделаны не в ущерб истине, и тем более не в ущерб читателям, они позволяют ярче представить тех философов, о которых идёт речь» [5,с.12].
Существенно, что определения понятия «истина» у Домбровского нет, тем не менее в предисловии он популярно описывает процесс поиска объективной истины с точки зрения классической философии. Если обратиться к философскому словарю, то мы обнаружим, что по поводу этого понятия в философской науке имеется множество частных подходов и трактовок. Кроме основной классической трактовки, философы в последнее время разрабатывают неклассический подход, где истина «лишается объективного статуса», и постмодернистский подход, где само понятие истины отсутствует [7].
Также, в рамках каждого подхода философы могут занимать либо материалистическую позицию, либо идеалистическую. Спор философов о том, какая позиция соответствует объективной истине: утверждающая, что материя первична, а сознание вторично, или утверждающая, что первичен Бог, Творец и т.п., а материальный мир вторичен, пока не разрешён. А. Домбровский сумел это искусно показать. В заключение своей книги он утверждает: «Вера как результат научного знания – единственная достойная человека форма веры. Всякая иная вера ведет человеческий разум к пропасти, в которой клубится мрак; такая вера – дорога в никуда» [5,с.214].
В середине 1970-х годов в науке преобладал материалистический подход, и казалось, что физики знают о нашем мире почти все. Тем не менее на современном этапе оказалось, что это далеко не так. Учёные обнаружили, что известные формы материи и энергии составляют всего 5%, а остальные 95% относятся к «темной энергии» и «темной материи», свойства которых неизвестны.
Также, современные научные теории, основанные на астрономических наблюдениях и измерениях, объясняют происхождение нашей Вселенной как результат «Большого взрыва» объекта, сосредоточенного на практике в точке. Свойства этого объекта также фактически неизвестны, и есть расчеты, показывающие, что данный объект мог иметь нулевую массу, т.е. вся Вселенная возникла из «ничего»[2].
Для окончательного подтверждения этих теорий и расчетов в настоящее время был построен сверхмощный ускоритель – адронный коллайдер. С его помощью физики ищут частицу, так называемый «бозон Хиггса», который получил также название «частица Бога». Не так давно учёные объявили, что такая частица найдена. Тем не менее значит ли это, что тысячелетний спор решен, и что наша Вселенная родилась из «ничего» благодаря «акту сознания» или «акту творения»?
В этот день наука так утверждать не может, и вполне возможно, что ответа на данный вопрос мы никогда не получим. Тем не менее, естественнонаучные исследования, эксперименты, теории имеют объективный характер и направлены на поиск объективной истины. Поэтому, если будет найдено и научно доказано, что наш мир, кроме материи, содержит и нечто сознательное, непознанное до сего времени, то это также будет объективная истина.
Ценность и современность книги Домбровского именно в этом и состоит: он показал, что история философии есть в основном борьба между материализмом и идеализмом, тем не менее единственной опорой в поиске объективной истины является только наука. Поэтому философия должна идти в ногу с современными достижениями науки, опираться на них, развиваться вместе с развитием науки. В этот день мы можем убедиться в справедливости и актуальности суждения Домбровского: «Философия – развивающаяся наука. Цель философии – все более глубокое проникновение в сущность законов природы, общества и человеческого мышления. Знание о будущем мира лежит на путях такого поиска» [5, с. 13].
Рассматривая отдельные рассказы у Домбровского и Селиванова, можно обнаружить много общего в их формальном подходе. Выбираются события, переломные или значимые в жизни и судьбе героев, и на фоне авторской интерпретации этих событий и исторической обстановки используются в художественной форме их мысли, изречения, афоризмы, личные поступки, иногда и легенды, дошедшие до нашего времени.
Принципиальное различие этих авторов состоит в выборе для рассказа того события, значительного или не очень, на котором строится стержень сюжета. При этом интересно сравнить те рассказы, где одни и те же герои. Таким образом, в рассказе о греческом философе Демокрите в качестве сюжета Домбровский избирает суд над ним в его родном городе Абдеры в V веке до н.э.
Это позволило писателю сжато и кратко представить читателю обстановку и законы того времени, суть обвинений, сам судебный процесс. На этом фоне, описывая полемику на суде, появляется возможность показать характер мышления философа, его зримый образ, суть его конфликтных противоречий с обывательским понятием о жизни и долге гражданина. Демокрит был оправдан, сумев доказать судьям, что его философский труд имеет большую ценность: «Судьи пришли к заключению, что растраченное философом богатство искупается тем богатством, которое он приобрел для себя и для своих сограждан, изучая науки в других государствах» [5,с.20].
Ф.А. Селиванов же в своем рассказе о Демокрите, прожившем более ста лет, в качестве сюжета избирает события последних трёх дней жизни философа. Его столь же престарелая сестра переживает, что «если брат умрет в этот день или в праздник» в честь богини земледелия и плодородия Деметры, «она не сможет воздать должное богине, которой была предана беспредельно».
Она обращается к брату с претензией: «Тебя считают мудрым, ты учился когда-то у жрецов в Египте, у халдеев в Персии, посетил Индию и Эфиопию, а в Афинах беседовал с самим Сократом. Неужели ты не знаешь, как прожить ещё три дня и не умереть?». Автор рассказа не увидел и никак не «обыграл» противоречия. Ведь для сестры логичнее было бы молить Деметру, чтобы брат не умер, помешав ей почтить любимую богиню. А не досаждать брату напоминанием о близкой смерти. Ведь получается, что сестра меньше доверяет богам, чем мудрости брата.
К тому же в данный момент уже в начале рассказа читателю становится понятен замысел писателя: Демокрит каким-то образом исполнит просьбу сестры. В описание последующих трёх дней жизни философа вплетаются его воспоминания, философские идеи, афоризмы и изречения, встречи и беседы. Тем не менее заканчивается рассказ предсказуемо: «Умер философ на следующий день после праздника».
Какого-то логического объяснения этому мы в рассказе не находим, кроме утверждения Демокрита в разговоре со своим учеником Диагором: «Я должен был (курсив – В.М.) умереть в этот день. Тем не менее обещал сестре прожить ещё три дня. А больше я жить не хочу. Со временем люди будут жить столько, сколько захотят. И научатся уходить из жизни по своей воле, когда устанут» [6]. Последние два изречения довольно странны в устах умирающего философа. Они никак не вытекали из рассказа о его учении, фрагменты которого вставлены в рассказ.
А умение «уходить из жизни» можно понимать как самоубийство. Разве во времена Демокрита люди ещё не были на это способны? Если Демокрит уже обладал благодаря мудрости способностью «уйти из жизни по своей воле», то он должен был сказать ученику: «Я желал умереть в этот день, тем не менее обещал сестре прожить ещё три дня. А больше я жить не хочу». Тогда смерть Демокрита была бы подтверждением его философского тезиса, что в мире нет случайности, а есть всему причина и необходимость. Согласно историческим источникам, когда Демокрит почувствовал себя «совершенно немощным, он <…> добровольно ушел из жизни» [9,с.38].
Дошедшая до наших дней легенда, которую интерпретирует Селиванов, также «говорит о том, что Демокрит из-за старости не пожелал дальше жить, и с каждым днем убавлял пищу. Когда же он почувствовал, что умирает, то, не желая испортить женщинам в доме праздник Фемосфорий, он искусственно продлил себе жизнь, приказав поставить около себя сосуд меда, и питался некоторое время его испарениями (по другой версии – поднося к ноздрям горячие хлебы)» [9,с.85-86].
Таким образом, даже в легенде сохраняется логика, т.е. причинность, поступков Демокрита. Тезис Демокрита о причинности и пытался интерпретировать в своем рассказе Селиванов, тем не менее не сумел логически выстроить сюжет. Подобная ситуация и в его рассказе о философе Эмпедокле, по легенде покончившем с жизнью, бросившись в жерло вулкана Этна. В рассказе происходит это после пира с друзьями, а почему «богатый и знаменитый» человек мог так поступить, можно только строить догадки. Одна из догадок: он уверовал в свое учение о переселении душ и их очищении от «скверны», и решил перейти в «другое воплощение».
«Прыжок в вулкан» всего лишь легенда, в философском словаре утверждается, что Эмпедокл «в конце жизни уехал в Пелопоннес, где и умер» [10]. Тем не менее Эмпедокл происходил из древнегреческого города Акраганта, находившегося на острове Сицилия, где расположен вулкан Этна. Следовательно, выстроить какой-то логически связный сюжет на подобную тему писателю не возбраняется, тем не менее Селиванову это и здесь не удается.
Нам рассказывается о философских идеях и поэтическом таланте Эмпедокла, его таланте врачевателя, мудрости в решении земных дел, тем не менее все это никак не соотносится с финалом рассказа. В этом смысле характерен эпизод, когда ученикам философа, поднявшимся на вершину в поисках, «вулкан выплюнул сандалию Эмпедокла, которая упала к ногам Павсания».
Это выглядит неуместно комичным и непонятно для чего придуманным. В то же время дошедшая до нашего времени легенда связывает его смерть с идеей превращения человека в бога. Тем не менее самоубийство Эмпедокла рассматривается не только как попытка считаться божеством, тем не менее и как вытекающая из его философии попытка на самом деле стать богом. По легенде, боги и вправду приняли его к себе, тем не менее не полностью – бронзовые сандалии философа были выброшены из вулкана [11].
Здесь также упоминание о сандалиях выглядит анекдотичным: почему на этом основании делается утверждение, что Эмпедокл был причислен к богам «не полностью»? Ведь сандалии, или одна сандалия, как у Селиванова, не являются частью ни тела, ни души Эмпедокла. С другой стороны писателю стоило бы «обыграть» это явно вымышленное событие как признак «очищения от скверны», ведь этими сандалиями философ ступал по «грешной земле».
Дальнейший сравнительный анализ «Рассказов о философах» Домбровского и Селиванова позволяет выявить главное принципиальное и идейное их различие. Книга Домбровского не только популярное изложение истории философии, тем не менее и серьезное художественное произведение. В то же время в начале каждого рассказа приводятся краткие сведения о философе, о его трудах и месте в развитии науки и общества. Поэтому книга Домбровского и может использоваться как учебное пособие, полезное не только учащимся школ и других учебных заведений, тем не менее и для самообразования[3].
Книга Селиванова написана в ином ключе, это попытка преподнести рассказы о философах в современном развлекательном жанре, попытка показать, что учёные и философы также были людьми, и «ничто человеческое им не чуждо». Философия и философские идеи служат только фоном, некоторой духовной средой, какие имеют отношение к героям рассказов и событиям их жизни. Тем не менее выбор для рассказов «бытовых» сюжетов приводит к тому, что на месте героя легко представить человека другой профессии или общественного положения, например, врача, художника, писателя, богатого банкира или человека власть имущего.
А это значит, что для занимательности сюжетам не хватает оригинальности. Таков и рассказ Селиванова «Рабыня Аристотеля», где параллельно истории любовных отношений древнегреческого философа, повествуется о любовной истории современного «Аристотеля», философа Виктора Сергеевича, который «похож на Аристотеля, каким тот изображен на известном полотне „Афинская школа“ Рафаэля».
В рассказе делается натужная попытка найти параллели в любви пожилого Аристотеля к молодой рабыне Герпиллиде и любви современного мужчины-философа. Тем не менее кроме внешнего сходства и того, что Виктор Сергеевич посвятил свою научную деятельность изучению трудов Аристотеля, никакой другой связи читатель не обнаружит.
Разумеется, писатель имеет право на попытку создания книги о философах в духе развлекательных рассказов, не претендуя на популярное изложение истории философии, тем не менее следовало бы в этом случае дать книге другое название, чтобы не вызывать сравнение с книгой А.И. Домбровского. Более подходящее название, на наш взгляд, было бы «Так жили философы», в духе популярного названия «Так жили поэты».
Зарубежное издание, которое заслуживает сравнения с книгой Домбровского, принадлежит англоязычному автору Мартину Коэну ( Martin Cohen ). Он известен как преподаватель и писатель, специализирующийся в области философии, этики и образования, с особенным интересом к компьютеризации. М. Коэн – автор нескольких книг, а с 1995 года являлся издателем журнала «Философ» ( The Philosopher ).
В 2008 году вышла в свет его книга «Философские рассказы» ( Philosophical Tales ), которая в подзаголовке характеризуется как «настоящая альтернативная история, открывающая личности, сюжеты, и скрытые сцены, составляющие правдивый рассказ о философии» [12]. Понятно, что это может быть привычной для западных изданий рекламой, тем не менее содержание книги показывает, что «рассказы о философах» Коэна охватывают промежуток времени от Древней Греции до нашего времени, и достаточно представительны, чтобы претендовать на вариант изложения истории философии. Для сравнительного анализа с книгой Домбровского мы вновь ограничимся древнегреческими философами.
У Мартина Коэна книга начинается рассказом «Сократ Чародей» ( Socrates the Sorcerer ), где автор анализирует различные сведения об этом философе, и рассказывает, какое впечатление у него складывается в результате. Наиболее Коэна поражает действительная или мнимая способность Сократа при решении какой-нибудь сложной проблемы стоять неподвижно несколько дней.
Как описывает ученик Сократа Платон: «Погруженный в некоторую задачу на рассвете, он стоял на одном месте, обдумывая её, и когда он находил, что это трудная проблема, он не бросал её, а стоял там же, стараясь понять. <Вечером> некоторые из ионийцев приносили свои коврики и подстилки и устраивались спать в <летней> прохладе: так они ожидали увидеть, простоит ли Сократ также всю ночь. Он стоял до рассвета и восхода солнца, затем уходил прочь, сотворив молитву Солнцу»[4] [12,с.4-5]. Обсуждая внешние черты Сократа и черты его характера, что донесли до нас диалоги Платона, Мартин Коэн задает много вопросов, остающихся без ответа. И главный из них: открывают нам эти сведения истинный облик философа и содержание его философии? Где истина и где вымысел, или миф, или легенда?
Это совсем другой подход к истории философии, чем у Домбровского, и тем более Селиванова, какие в своих рассказах используют ту или иную версию событий жизни своих героев без критического анализа. В частности, в рассказе о Сократе, Домбровский повествует о его конфликте с гражданским обществом Афин, обвинении и суде над философом, его полемике с судьями и его нежелании спастись от приговора путём бегства. На фоне этих событий Домбровский искусно использует мысли и идеи Сократа, показывая, как его поведение логично следует из его философских убеждений и учений. Сократ показан как мужественный человек, не боявшийся противостоять косности и невежеству современников, признававший бога только в душе человека.
Он опередил свое время, тем не менее впоследствии «афиняне раскаялись в том, что осудили Сократа на смерть. Его обвинители были наказаны: одни изгнаны из Афин, другие казнены» [5,с.29-30]. Всего этого нет в рассказе о Сократе М. Коэна, который считает философа «соблазняющим чародеем», гипнотизирующим и себя и других с помощью неких магических трюков, с «большей властью очаровывать, чем прекраснейший флейтист или красноречивейший рассказчик» [12,с.6]. И все это Коэн также извлек из трудов учеников Сократа, первым из которых признан Платон.
В рассказе о самом Платоне Коэн анализирует его трактат об идеальном государстве «Республика», и находит противоречия и несуразности. При этом форма трактата представляет диалог между Сократом и неким Глауконом, которым и приписывает Платон все высказывания. Считается, что все труды Платона, «пять больших современных томов», сохранились.
Тем не менее Коэн приводит цитату из «Краткой энциклопедии Западной философии и философов» об этих томах: «Они представляют не только величайший философский труд, тем не менее и величайшие в мире образцы литературы». Коэн приходит к парадоксальному выводу, что «Республику» Платона не следует трактовать как содержательные философские тезисы (или диссертацию): «Возможно её, как и другие диалоги, следует читать, вместо этого, как коллекцию забавного хлама и анекдотов, собранных вместе кем-то, кто в действительности должен был скорее создавать поэзию» [12,с.12].
Домбровский в своем рассказе о Платоне подтверждает, что в юности тот мечтал стать поэтом. Тем не менее вопреки упомянутой энциклопедии считает: «Из множества написанных Платоном произведений до нас дошло немного – более двадцати». Как философу Платону дается определение «родоначальник объективного идеализма». Художественная часть рассказа рисует отношения философа с Дионисием Младшим, властителем Сиракуз и Сицилии. Их диалоги – это разговор ученого и философа тех времен с «властолюбцем и невежественным гордецом, возомнившим себя мудрецом и великим поэтом». Мечта Платона создать с помощью молодого тирана идеальное государство, управляемое философами, как описано в трактате «Республика» оказалась химерой [5,с.30-37].
Последний рассказ Мартина Коэна, который мы рассмотрим, посвящен одному из самых знаменитых древнегреческих философов, и называется «Аристотель Аристократ». Как и Селиванов, он упоминает ту же картину Рафаэля, тем не менее отмечает, что Платон на ней жестикулирует руками, воздетыми к небесам, как будто говоря: «Обращайтесь за истиной к совершенству небес».
По контрасту, Аристотель, чья философия подразумевает сначала обращаться к обзору земных феноменов, указывает вниз, как будто говоря, «осмотритесь вокруг на то, что есть, если хотите узнать истину». Затем, подобно Селиванову, М. Коэн описывает его невзрачную внешность: очень тонкие ноги, маленькие глаза, шепелявый голос. В то же время, Аристотель обращал на себя внимание одеждой, обилием колец и изысканной прической. Коэн сообщает, что знавшие философа оставили сведения, как «Аристотель любил принимать ванны из теплого оливкового масла, и что хуже, потом это масло продавал» [12, с. 14].
Коэн считает, что факты доказывают: репутация Аристотеля в течение его жизни и долгое время впоследствии, и близко не приближалась к репутации Платона. Насмехались над «унылой болтовней пустого Аристотеля», в эпиграммах называли его «пустоголовым». При всей знаменитости Аристотеля и влиянии его трудов на философию, именно ему вменяют в вину тысячелетний застой в развитии науки, потому что многие его ошибочные идеи, теории и заблуждения были подхвачены самыми реакционными и схоластическими религиозными деятелями, и часто оказывали решающее влияние на преследование всякой новой мысли в обществе.
В борьбе с научными и религиозными догмами, основанными на учении Аристотеля, отдали жизни многие передовые мыслители своего времени. Достаточно отметить, что женщин и рабов Аристотель считал низшими существами. Только мужчины, не принадлежащие к рабам, были непосредственно созданы богом и имели душу. Он считал, что сердце есть центр сознания, и оно бьется только у мужчин. Мозг служит только для охлаждения крови, а в задней части головы есть «пустое место», где находится душа и пр. [12,с.15-17]. Заметим, что в рассказе Селиванова о любви Аристотеля и рабыни Герпиллиды, которую он выкупил у своего покровителя и друга Гермия, все эти вещи остаются «за скобками».
В рассказе Домбровского об Аристотеле также отражен канонический взгляд на жизнь и учения этого философа. В предисловии говорится: «В средние века учение Аристотеля было искажено в платоновском духе и в таком виде канонизировано католической церковью; оно превратилось в теоретическую основу средневековой схоластики и надолго затормозило развитие философии в Европе. Разумеется, сам Аристотель не имеет к этому никакого отношения» [5,с.38]. Такое понимание соответствовало взглядам марксистско-ленинской философии 1970-х годов.
Тем не менее вопрос о том, кто и когда искажал Аристотеля, является спорным. Его труды, как указывает Коэн, пропали при гибели Александрийской библиотеки, тем не менее в 80 году до н.э. отдельная коллекция его манускриптов была найдена в яме в Малой Азии римскими солдатами. Книги отправили в Италию, где их «тщательно копировали». В V веке из «варварского Рима» манускрипты попали в Персию, где арабы их сохраняли многие столетия.
В Европу они попали от «язычников» только после «Темных веков» и в XII-XIII вв. были переведены на латынь. С тех пор Аристотель как философ стал занимать место Платона [12, с. 17-18]. Как отмечает Домбровский: «В критике философии своего учителя Платона, в учении о познании, он вплотную подходит к материализму» [5,с.38]. За это советская философия готова была ему многое простить.
В художественной части очерка Домбровский ограничивается рассказом о взаимоотношениях Аристотеля с Александром Македонским. Философ был учителем будущего завоевателя, и на этом фоне освещаются его некоторые философские мысли и идеи из его работ. Если Александр чему-то и научился от Аристотеля, то явно не философии. Когда он стал взрослым, он не забывал своего учителя, обеспечивал ему условия для безбедной жизни и научной работы.
Тем не менее после его ранней смерти Аристотелю пришлось бежать из Афин от недругов, и через год он также скончался. Внимание к Аристотелю и желание как-то «приблизить» его к материалистам, объясняется суждением Карла Маркса, назвавшего этого философа величайшим мыслителем древности. При этом игнорируются, например, его теории о высших и низших человеческих особях: к первым относились мужчины, ко вторым женщины, ниже были варвары, ещё ниже – рабы.
Тем не менее наряду со многими ошибочными и курьезными сочинениями, многие работы философа вошли в золотой фонд науки, и не только философии. Тем не менее, более точен в его оценке Коэн, показав противоречия его философии с его реальными жизненными установками, противоречивое влияние его трудов на развитие науки.
Таким образом, рассмотренные издания демонстрируют и в этом случае различный подход к жанру «рассказов о философах». Тем не менее если книгу Селиванова нельзя рассматривать как популярное изложение истории философии, то книги Домбровского и Коэна к этому жанру относятся. Разница в том, что Домбровский должен был придерживаться классического и объективного взгляда на историю философии в рамках тогдашней идеологии. Также, его книга первоначально предназначалась для читательской подростковой аудитории 14-17 лет. Со временем оказалось, что она также интересна и полезна взрослому читателю.
Мартин Коэн был свободен от этих ограничений, его книга адресована взрослой и более продвинутой аудитории читателей. Она во многом отражает субъективные взгляды и интересы автора. Он стремится по-новому популярно осветить историю философии, не ограничивая себя партийными или идеологическими рамками. Например, у него есть приложение «Женщины в философии и почему их немного?». И вправду, например, в книгах Домбровского и Селиванова нет рассказов о женщинах-философах, внесших вклад в историю этой науки.
Мартин Коэн считает это несправедливым и приводит впечатляющий перечень умных и мудрых женщин, имевших отношение к философии и философам, начиная от Древней Греции и до конца XIX века. Потому, что Коэн излагает субъективный и альтернативный взгляд на историю философии, вопрос о том, какой объективный вклад внесли эти женщины в развитие философии, остается у него без ответа.
Тем не менее женщины, претендующие на вклад в философию, были и в XX веке. В контексте этой тематики представляет интерес, может ли книга Домбровского помочь в оценке новоявленных «философских» учений, которым была открыта «зеленая улица» на постсоветском пространстве. Одним из таких «философов» является американская писательница Айн Рэнд (1905–1982), активно популяризируемая некоторыми «почитателями» в России и Украине в последние десятилетия.
Из Википедии можно узнать, что она «философ, создательница философского направления объективизма, основанного на принципах разума, индивидуализма, разумного эгоизма и являющегося интеллектуальным обоснованием капиталистических ценностей в противовес популярному в годы её активной писательской деятельности (1936–1982) социализму».
Прочитав эти характеристики, естественно обратиться к философскому словарю, т.к. в статье об Айн Рэнд в Википедии какие-либо ссылки на научную философскую литературу отсутствуют. Например, в использованном нами выше наиболее объемном научном «Новейшем философском словаре» [13], ни Айн Рэнд, ни статьи об «объективизме Айн Рэнд» не обнаруживаем. Хотя об объективизме можно было прочитать ещё в Энциклопедии Брокгауза и Ефрона (1897) [14-15,с.636], в советских философских изданиях утверждается, что понятие объективизма было разработано Лениным «в борьбе против взглядов» противников марксизма: «Ленин употребляет термин объективизм в положительном смысле, подчеркивая противоположность диалектического материализма субъективизму» [16,т.4,с.125].
Ленин подчёркивал, что марксист «... последовательнее объективиста и глубже, полнее проводит свой объективизм. Он не ограничивается указанием на необходимость процесса, а выясняет, какая именно общественно-экономическая формация дает содержание этому процессу, какой именно класс определяет данную необходимость» (ПСС,т.1,с.418) [17,с.453]. В современных философских изданиях [13, 18] статьи об объективизме вообще отсутствуют. Судя по всему, Айн Рэнд, её ученикам и популяризаторам это или неизвестно, или игнорируется, и в Википедии есть большая статья только об «объективизме Айн Рэнд». И подобно Ленину, они также претендуют на «свой объективизм». Т.о., имеются все признаки «учения», к философии как науке не имеющего отношения.
В аннотации к книге «Объективизм: философия Айн Рэнд» Леонарда Пейкоффа, ученика и последователя Айн Рэнд утверждается: «Объективизм, известный теперь во всем мире, пользуется особенной популярностью на своей родине, в Америке. Во многом потому, что Айн Рэнд впервые сделала философию доступной и понятной для простого обывателя, связав сложнейшие идеи с реальной жизнью (курсив – В.М.) .
Айн Рэнд абсолютно чужды идеи коллективизма и жертвенности, она проповедует, что разум – единственное орудие познания и единственное руководство к действию, а главная цель человека в жизни – добиваться личного счастья, не жертвуя собой ради других. Личное благополучие она ставит превыше интересов государства. Разумный эгоизм для неё – источник прогресса человечества. А капитализм – высшее достижение людского разума» [19].
Уже отсюда можно заключить, что «ценность» Айн Рэнд состоит именно в апологетической проповеди[5] «идеалов» американского общества, в котором она оказалась в 1925 году, эмигрировав из России. В советское время о существовании Айн Рэнд мы не знали, её книг в СССР не издавали. Они понадобились теперь, чтобы эти «идеа
