Конференция по Сирии, от которой многие ожидали прорыва в мирном урегулировании, фактически завершилась ничем. Диалог свёлся к взаимным обвинениям, согласия нет даже между так называемых гарантов перемирия. Но другой исход был и невозможен: слишком разные цели преследуют участники конфликта, а с интересами сирийского народа они совпадают далеко не всегда.
Разноголосый диалог

Больше месяца тема будущей встречи в Астане не покидала первые страницы ведущих изданий, эфир новостных и аналитических передач. О том, что в сирийском конфликте будет достигнут важный перелом, говорили как о свершившемся факте. И не только записные мастера пропаганды, научившиеся буквально нюхом улавливать едва заметные изменения внешнеполитического курса, но и чиновники высшего звена. Выступая 17 января на пресс-конференции, посвящённой итогам деятельности МИД, его глава Сергей Лавров признался в больших ожиданиях от встречи. По его словам, задачей переговоров является укрепление режима перемирия и достижение договорённостей об участии лидеров вооружённой оппозиции в политическом урегулировании кризиса. Лишь непосредственно перед мирным форумом, когда фантастичность завышенных ожиданий стала очевидной, дипломаты дали задний ход. С этим связан и невысокий статус руководителей делегаций.

Хвастаться и вправду нечем. 23—24 января в казахстанской столице собралась лишь часть сторон, вовлечённых в конфликт. За рамками переговоров остались не только одиозные группировки вроде «Исламского государства» или «Джебхат ан-Нусры». Своих представителей не прислали и многие отряды так называемой умеренной оппозиции, в том числе такие крупные, как «Ахрар аш-Шам». Не было в Астане и курдов. Тем самым было удовлетворено требование Турции, сразу заявившей, что не сядет за один стол с «террористами». В свою очередь, сами власти курдской автономии накануне встречи распространили коммюнике, в котором назвали необходимым условием успешных переговоров консультации со всеми национальностями и конфессиями Сирии. Что же касается стран-гарантов (России, Турции и Ирана), то они пока не сделали шагов, «нужных сирийскому народу». «Мы не будем придерживаться каких-либо решений, какие будут результатом конференции в Астане», — подвёл черту документ.

Но, как оказалось, и данный, крайне урезанный, состав участников не способен прийти даже к частичному консенсусу. Оппозиция сразу обвинила правительство Сирии в нарушении перемирия. Так полевые командиры охарактеризовали действия армии по освобождению долины Вади-Барада, откуда снабжается питьевой водой Дамаск. Боевики перекрыли её, поставив столицу на грань катастрофы. Также, оппозиция на все лады повторяла излюбленную мантру об уходе Башара Асада.

Правительственная делегация также не спешила идти на уступки. Её глава — постпред Сирии при ООН Башар Джаафари — заявил, что «умеренная оппозиция» тесно связана с экстремистами из «Джебхат ан-Нусры» и, таким образом, защищает террористов. Неудивительно, что прямых переговоров так и не получилось. Лишь на открытии конференции делегаты находились в одном зале, не обменявшись, впрочем, ни словом. Позже гостей и вовсе развели по разным помещениям. Пытаясь «сделать хорошую мину», руководитель российской делегации, спецпредставитель президента по Сирии Александр Лаврентьев заявил: «Несмотря на то, что нам не удалось обеспечить непосредственно прямых переговоров между двумя сирийскими делегациями… примечательно, что они были на открытии, смотрели друг другу в глаза». Достижение, надо сказать, наиболее сомнительное!

Состав государств-гарантов также вызвал разногласия. Представители Дамаска обвинили Турцию (кстати, вполне обоснованно!) в поддержке террористических группировок. Ярким подтверждением этого стала позиция Анкары по итоговому заявлению. Выражая мнение оппозиции, Турция настояла на исключении из него определения Сирии как гражданского и светского государства.

Для полевых командиров «красной тряпкой» стал Иран. Боевики обвиняют Тегеран в прямой военной помощи Асаду. В этом они опираются на Анкару, которая требует вывода из Сирии всех шиитских формирований, включая «Хезболлу».

Закономерным итогом разногласий стало то, что «совместное заявление» по результатам переговоров не оказалось и вправду совместным. Ни оппозиция, ни делегация Дамаска свои подписи под документом не поставили. Более того, представители боевиков не исключили возобновления полномасштабных военных действий.

Сам же итоговый документ на практике слово в слово повторяет текст заявления, принятого 20 декабря в Москве, где встречались министры иностранных дел России, Ирана и Турции. В нём подтверждается приверженность трёх стран суверенитету и территориальной целостности Сирии, а также говорится о создании механизма «для мониторинга полного соблюдения режима перемирия и предотвращения провокаций». Но конкретное содержание этого механизма так и не раскрыто. Все вопросы, включая задачу разграничения «умеренной оппозиции» и экстремистов, отсрочены до следующего раунда переговоров. Он должен пройти 8 февраля в Женеве, но формат встречи и состав участников до сих пор не ясен.

Карт-бланш для Анкары

Причину неудачи астанинской конференции следует искать в предшествовавших событиях. Состоявшееся летом прошлого года примирение российского и турецкого руководства отразилось на сирийском конфликте. Фактическим участником гражданской войны Анкара была с самого её начала. Турция обучала боевиков, снабжала их оружием и деньгами, предоставляла базы для развёртывания. Именно через турецко-сирийскую границу экстремистские группировки получали пополнение.

Но этого Анкаре было мало. Турция требовала создания в Сирии «бесполётных зон» — плацдармов для оппозиции, где последняя была бы в безопасности от ударов правительственных сил. Наконец, турецкие власти неоднократно грозились ввести в соседнюю страну собственные войска. Причин здесь несколько. Во-первых, Анкару беспокоит возможность создания курдского государства. Ещё на заре конфликта сирийские курды объявили о создании собственной автономии. В результате успешных боевых действий против «Исламского государства» их влияние распространилось почти на весь север страны. При этом, в отличие от Иракского Курдистана, где власть принадлежит лояльному Анкаре клану Барзани, ведущей силой сирийской автономии является Партия демократического союза, близкая к Рабочей партии Курдистана. РПК же, как известно, объявлена в Турции главной угрозой национальной безопасности.

Второй причиной являются неоосманистские притязания Анкары. В Турции открыто заявляют, что сирийский Алеппо и иракский Мосул — это «исконные турецкие территории». «Нас загнали на территорию площадью 720 тысяч квадратных километров, тогда как мы владели 20 миллионами. Нас заставили сторожить границы этого малого куска земли. Но это уже не пройдёт. Мы выйдем за границы нынешней территории, кто бы что ни говорил», — заявил Реджеп Тайип Эрдоган на заседании Совета национальной безопасности в октябре прошлого года. Но достигнуть этой цели можно только путём расчленения Сирии и Ирака. Чем, собственно, Анкара и занимается, поддерживая сирийскую оппозицию и подталкивая Иракский Курдистан к отделению от Багдада.

Новое сближение с Москвой развязало Турции руки. Анкара приостановила поддержку отрядов боевиков в восточном Алеппо, в то время как Россия дала ей карт-бланш на действия в районе Джераблуса. В конце августа прошлого года началась операция «Щит Евфрата». Турецкие вооружённые силы совместно с подконтрольными боевиками из «Сирийской свободной армии» вторглись на территорию Сирии. Формальным поводом была объявлена борьба с «Исламским государством». В действительности первая цель Турции — это недопущение объединения курдских кантонов. Вторая — свержение правительства Асада.

В российских СМИ часто можно встретить утверждение, что Турция отказалась от требования смены власти в Дамаске. Это не совсем так. Эрдоган и его окружение привычно лавируют, делая противоположные заявления. Перед встречей в Астане турецкий вице-премьер Мехмет Шимшек заявил, что «вина за сирийскую трагедию полностью лежит на Асаде», но Анкара не настаивает на немедленном уходе президента. Но уже 26 января пресс-секретарь МИД Турции Хюсейн Мюфтюоглу отметил: Асаду не должно быть места в будущей политической системе Сирии.

Реальностью стали и совместные операции военно-воздушных сил России и Турции. Во второй половине января самолёты обеих стран нанесли серию ударов по позициям «Исламского государства» у города Эль-Баб, где завязла в боях турецкая армия. Мало того, курды обвиняют ВКС РФ в том, что они поддерживают авиацию Турции в ударах по их позициям в кантоне Африн.

Опасный сговор

Фактически перед нами классический раздел сфер влияния, на который решила пойти столица России. Турции при этом даётся контроль над провинцией Идлиб и районом Джераблуса, а Россия закрепляется на западе Сирии, получая базы в Латакии и Тартусе. Начавшиеся «мирные переговоры» должны были данный сговор закрепить. Помешало несогласие с этим Ирана и самого Дамаска.

Но, может, действия России оправданны? Принято говорить, что политика есть искусство возможного, но данные шаги российской дипломатии представляются серьёзной ошибкой. Заключив союз с Турцией, Россия потакает её экспансионистским притязаниям. Нельзя забывать, что Анкара является союзником Саудовской Аравии и Катара. С Эр-Риядом у неё заключено соглашение о стратегическом сотрудничестве, затрагивающее и военную сферу. В Сирии это выражается в совместной поддержке экстремистских группировок.

Казалось бы, одно это должно было заставить задуматься кремлёвских стратегов. На деле мы видим, что столица России не только сближается с Турцией, но и допускает к «урегулированию» сирийского кризиса Саудовскую Аравию. Только под давлением Ирана Россия отказалась от приглашения в Астану делегации из Эр-Рияда.

Кстати, твёрдая позиция Тегерана привела и к тому, что на конференции не было представителей США, за исключением американского посла в Казахстане. В Иране считают, что действия Вашингтона никак не сказываются на борьбе с терроризмом и что его цель — исключительно закрепление военного присутствия в регионе. Данная точка зрения близка к истине: 26 января Дональд Трамп заявил о создании в Сирии неких «зон безопасности» «для беженцев». А так как этих «беженцев» (хотя речь с куда большей вероятностью идёт о боевиках) необходимо будет охранять, военнослужащих США в стране может стать на порядок больше. Россия между тем не только настаивала на присутствии в Астане американской делегации, но и приступила к совместным с авиацией НАТО ударам в Сирии.

Наконец, нельзя забывать о том, что официальная столица России закрывает глаза на акты агрессии со стороны Израиля. Эта страна наносит по Сирии регулярные воздушные удары. Например, 13 января израильские ВВС разбомбили авиабазу Аль-Мезе — стратегический объект, используемый сирийской республиканской гвардией и расположенный в пяти километрах от президентского дворца в Дамаске.

Это маневрирование ставит вопрос об истинных задачах присутствия России в Сирии. Объявленная «война с терроризмом» — цель благородная, но побочная. После ухудшения отношений с Западом российскому руководству нужен был предмет торга, и Сирия идеально подошла на эту роль. Меняя конфигурации, Кремль добивается нужных для себя результатов. В этом ярко проявляется буржуазная суть политического курса современной России, в основу которого положены не национальные интересы, а выгода для влиятельных бизнес-групп.

Рано или поздно эта политика плохо кончится. Настоящие друзья от России отвернутся, а сиюминутные — нанесут удар в спину, как случалось не раз. Издержки курса уже видны на примере отношений с Ираном. Тегеран, который все данные годы являлся самым последовательным союзником Дамаска, с большим недовольством наблюдает за метаниями российской дипломатии. В отличие от Москвы, в Иране не допускают отстранения от власти Башара Асада, называя его законно избранным президентом, а также занимают жёсткую линию по отношению к вооружённым группировкам. Только категоричная позиция иранского руководства не позволила исключить Исламскую Республику из переговоров по Сирии, заменив их российско-турецким сговором.

Но вместо сближения с Тегераном Кремль выбрал другой путь. В официальных СМИ всё чаще проскальзывают обвинения Ирана в «затягивании войны в Сирии». В таких условиях будущее начатых в Астане переговоров выглядит более чем туманно. Сторон, не на словах, а на деле заинтересованных в мире, в этом конфликте слишком мало…