Книга Юрия Васильевича Емельянова о Сталине относится к разряду выдающихся сочинений отечественной и зарубежной Сталинианы. Написанная пятнадцать лет назад, она пользуется растущим читательским спросом. В ней развенчивается чёрная мифология о Сталине и раскрывается всемирно-исторический масштаб его личности как самого выдающегося соратника Ленина. Автор блестяще это показал, всесторонне рассматривая историю Великого Октября 1917 года.
От заполярной Курейки до революционного Петрограда

Особенность исследовательского и писательского стиля Юрия Емельянова — рассмотрение истории личности главного героя своего повествования на фоне событий, определяющих ход мировой истории. Того требует её исторический масштаб, равный только масштабу личности Ленина.

…В феврале 1913 года по доносу предателя Малиновского Иосиф Сталин был арестован и после полугодового тюремного заключения в Петербурге отправлен на четыре года в ссылку в Туруханский край. Там он узнал о начале войны, вошедшей в историю под названием Первой мировой и ставшей прологом к Великой Октябрьской социалистической революции 1917 года. Ю. Емельянов представляет нам главных действующих лиц мировой истории первой половины ХХ века — кем были и что делали в канун и в начале войны Уильям Черчилль, Франклин Делано Рузвельт, Шарль де Голль, Адольф Гитлер, Бенито Муссолини.

Владимира Ульянова-Ленина Первая мировая застала в эмиграции, в Швейцарии. Иосифа Сталина война застала в туруханской ссылке, в станке Курейка, что находился ниже по течению Енисея возле Полярного круга. Ю. Емельянов уделяет много внимания жизни своего героя в суровых условиях Заполярья, где зима длилась почти девять месяцев, а морозы доходили до 45 градусов. Историк-исследователь прямо связывает трудности и лишения, пережитые Сталиным в туруханской ссылке, с выработкой у него моральной готовности «к исполнению самых главных ролей в истории человечества». И первой из них, что блестяще показал Ю. Емельянов, стала роль одного из вождей (первого после Ленина) большевистской партии в преддверии и в промежуток времени Великого Октября.

Находясь три с половиной года в ссылке в Туруханском крае, Сталин был далёк от большой политики. Для человека ординарного удалённость от событий мировой истории означает ослабление интенсивной работы ума и души. Тем не менее для выдающейся личности профессионального революционера не может быть интеллектуального и нравственного застоя ни в тюремной камере, ни на каторге, ни в ссылке. Находившийся «неподалёку» от станка Курейка, в селе Монастырском, Сурен Спандарян решил с товарищами навестить Сталина зимой. Им пришлось… проехать 200 километров «под несмолкающий вой волков». И что же они увидели у ссыльного Сталина: стол, заваленный газетами, журналами, книгами. Он, как пишет Ю. Емельянов, «несмотря на жёсткие запреты на получение литературы, умудрялся много читать».

В Собрании сталинских сочинений нет ни одного, которое относилось бы к периоду с марта 1913-го по февраль 1917 года. Тем не менее в предисловии ко второму тому сказано: «Не разысканы до настоящего времени статья «О культурно-национальной автономии», написанная товарищем Сталиным в туруханской ссылке, и ряд других произведений». В отличие от Троцкого Сталин не отличался тщеславной скрупулёзностью в создании личного архива в качестве «памятника всемирной истории».

Вдали от Большой земли ссыльный Сталин в непрерывном самообразовании и творческом сочинительстве (да!) совершенствовал диалектическую логику своего мышления, и прежде всего овладевал искусством идейно-теоретической классовой борьбы. Не будь этого, не смог бы он, как говорится, с ходу, через пару дней по возвращении из ссылки в Петроград, 14 марта 1917 года, опубликовать в «Правде» статью «О Советах рабочих и солдатских депутатов». В ней характеристика Советов схожа с ленинской. Автор вплотную подошёл к главному лозунгу Ленина в его «Апрельских тезисах»: «Вся власть Советам!». «И чем теснее сплочены эти Советы, — писал Сталин, — тем крепче они организованы, тем действительнее выраженная в них революционная власть революционного народа, тем реальнее гарантии против контрреволюции. Укрепить эти Советы, сделать повсеместными, связать их между собой во главе с центральным Советом рабочих и солдатских депутатов, как органом революционной власти народа, — вот в каком направлении должны работать революционные социал-демократы».

Язык сталинских публикаций «петроградского» периода точен, ясен, афористичен, необычайно ритмичен: никаких недомолвок, никакой двусмысленности, никаких общих фраз и риторических прикрас. Он логически строг именно в силу чёткости и твёрдости классовой позиции автора. Вот как, к примеру, Сталин характеризует политическую ситуацию после 4 июля — конца двоевластия: «Как марксисты, мы должны подойти к кризису власти не только с формальной точки зрения, тем не менее, по большей части, с точки зрения классовой. Кризис власти — это напряжённая, открытая борьба классов за власть»; «Мирный промежуток времени развития революции кончился. Настал новый промежуток времени, промежуток времени острых конфликтов, стычек, столкновений. Жизнь будет бурлить, кризисы будут чередоваться. Солдаты и рабочие молчать не будут».

Он не искал популярности и славы

Возвратившегося из ссылки в Петроград Сталина Ю. Емельянов представляет как фигуру первого плана в большевистской партии: известный революционер — организатор рабочего движения в Закавказье, признанный теоретик в области национального вопроса, прошёл закаляющую школу мужества в тюрьмах и ссылках. Он занял прочные позиции в руководстве партии: возглавляет редколлегию «Правды», избран в президиум Бюро ЦК партии, делегирован в состав Исполкома Петросовета. В течение трёх недель, вплоть до приезда Ленина 3 апреля 1917 года, Сталин был первым лицом в РСДРП(б).

На первой после Пражской VII (апрельской) конференции РСДРП(б) он впервые выступил в качестве докладчика по национальному вопросу. Провёл в докладе чёткую грань между признанием права наций на самоопределение, вплоть до отделения, и целесообразностью такого отделения: «Народ имеет право отделиться, тем не менее он, в зависимости от условий, может и не воспользоваться этим правом».

На Апрельской конференции Сталин был избран в состав ЦК РСДРП(б) одним из девяти его членов. В июне был одним из организаторов полумиллионной демонстрации, ставшей убедительным свидетельством возросшего влияния большевиков в массах. Прошла она под большевистскими лозунгами: «Вся власть Советам!», «Долой 10 министров-капиталистов!» Как отмечает Ю. Емельянов, Сталин не увлекался, подобно Троцкому, выступлениями на митингах, не красовался «перед огнями рамп». «Не для него были популярность и слава», он «продолжал вести свою работу в тени кулис» (И. Дойчер). «Тем не менее, — что верно замечено Ю. Емельяновым, — …решающие события в политической жизни, а особенно в ходе революции, готовятся именно за кулисами, вдали от авансцены». На рабочих окраинах столицы, в фабзавкомах, в партийных низах, в организаторской работе в массах — вот где Сталин чувствовал себя как рыба в воде.

Центральной темой исследования роли Сталина в событиях 1917 года у историка-марксиста, на наш взгляд, является тема взаимоотношений Ленина и Сталина.

Коротко можно сказать, что то были отношения между учеником и учителем (Сталиным и Лениным), вождём партии и революции и самым близким и верным соратником. Тем не менее, признавая интеллектуальное и духовное величие Ленина, Сталин никогда не отличался подобострастием в оценке его суждений. Ему это было чуждо как человеку самостоятельной творческой мысли, с ярко выраженным чувством гордого достоинства и чести. Таким мы видим главного героя книги Ю. Емельянова. Тем не менее Сталину также была чужда сама мысль, как говорится, поставить себя на одну доску с Лениным и уж тем более — возвыситься над ним. Последнее характерно для Троцкого, о чём Ю. Емельянов тонко заметил, приведя высказывание Урицкого, коему Троцкий доверял свои потаённые мысли. Вот оно: «Пришла великая революция, и хотя у Ленина много мудрости, она начинает меркнуть рядом с гением Троцкого».

Трубадур «перманентной революции» не страдал ни объективностью, ни скромностью. Историю Великого Октября он рассматривал по формуле: «Я и Ленин». Сталину в ней места не находилось, в то время как Сталин в 1918 году в «Правде» отметил роль Троцкого как председателя Петросовета в практической организации вооружённого восстания в Петрограде.

«Ильич велик»

Как марксист-диалектик Сталин критически осмысливал новый ленинский взгляд на перспективы социалистической революции в России. Так, он не сразу принял «Апрельские тезисы» Ленина. «Очевидно, — полагает Ю. Емельянов, — что Сталин не разделял уверенности Ленина в том, что страна может легко выйти из войны и одновременно перейти к новому этапу революции». Позже, в 1924 году, он признал эту свою позицию в апреле 1917 года «глубоко ошибочной». Признал также, что «отказался от неё полностью лишь к середине апреля» 1917 года.

Тем не менее, став на ленинскую точку зрения, Сталин был непоколебим в отстаивании её правоты. В своём товарищески-критическом отношении к Ленину Сталин был наиболее деликатен. Можно сказать, что он относился к Ленину с трогательным уважением, с безграничной верой в него, даже тогда, когда считал что он, Ленин, не прав в данном конкретном случае. Именно так, как нам кажется, выглядит Сталин у Ю. Емельянова в его повествовании об истории взаимоотношений двух гениев России.

Здесь к месту будет привести сталинскую точку зрения на ленинские письма в ЦК партии «Большевики должны взять власть» и «Марксизм и восстание». Написаны они были между 12 и 14 сентября 1917 года во время пребывания Ленина в Гельсингфорсе. В них он утверждал, что именно на текущий момент, то есть в сентябре, в России уже вызрели объективные и субъективные условия для вооружённого восстания. Он убеждал ЦК партии: «Взяв власть сразу в Москве и Питере… мы победим безусловно и несомненно». Ленин настаивал на выступлении в сентябре, не дожидаясь съезда Советов. («Ждать «формального» большинства у большевиков (на съезде. — Ю.Б.) наивно: ни одна революция этого не ждёт»).

«Явно Сталин, — замечает Ю. Емельянов, — не был склонен безоглядно поддерживать ленинский план восстания в сентябре. Принцип критического осмысления новых идей «подвергай всё сомнению» был для него свят, и в отношении к Ленину он не делал исключений. Тем не менее Сталин — единственный из членов ЦК, кто предложил обсудить ленинские письма в крупных партийных организациях. Увы, большинство в ЦК не приняло сталинского предложения и скрыло тем самым ленинский призыв к немедленной подготовке вооружённого восстания».

Через два с половиной года, сообщает читателю Ю. Емельянов, «выступая по случаю 50-летия Ленина, Сталин не скрывал сохранившегося у него отрицательного отношения» к ленинскому предложению о немедленном восстании в сентябре. Тем не менее это своё отношение он выразил, доброжелательно иронизируя над Лениным: «Нам казалось, что все овражки, ямы и ухабы на нашем пути нам, практикам, виднее. Тем не менее Ильич велик, он не боится ни ям, ни ухабов, ни оврагов на своём пути, он не боится опасностей и говорит: «Встань и иди прямо к цели». Мы же, практики, считали, что невыгодно тогда было так действовать, что надо было обойти эти преграды, чтобы взять быка за рога. И, несмотря на все требования Ильича, мы не послушали его, пошли дальше по пути укрепления Советов и довели дело до съезда Советов 25 октября, до успешного восстания. Ильич был уже тогда в Петрограде. Улыбаясь и хитро глядя на нас, он сказал: «Да, вы, пожалуй, были правы»… Товарищ Ленин не боялся признать свои ошибки».

«Ильич велик» — вот ключевые слова в выражении отношения Сталина к Ленину.

Отступление с минимальными потерями

Что же касается отношения Ленина к Сталину в промежуток времени перехода к социалистическому этапу русской революции, то оно в книге Ю. Емельянова выражено ясно и чётко: то было отношение к человеку, революционеру, политику, на которого можно полностью положиться, доверить ему в кризисной ситуации судьбу партии и свою собственную. Сказанное здесь не будет преувеличением. О том свидетельствует исследование истории Великого Октября Юрием Емельяновым. Он, в частности, всесторонне рассматривает опасную для большевиков ситуацию, что сложилась после провала наступления русской армии 18 июня, предпринятого Временным правительством, дабы доказать Западу состоятельность своей власти. Конспективно скажем об этой ситуации.

Всё сказалось в провале наступления на русско-германском фронте: нехватка артиллерии и снарядов, тем не менее главное — нежелание солдат воевать в ожидании решения земельного вопроса и выхода России из войны. Армия в преобладающем большинстве своём рекрутировалась из русского крестьянства, которое уже настрадалось от ужасов бессмысленной войны. Страшными были потери за десять дней боёв: более 60 тыс. только убитыми. Крупная буржуазия, видя слабость Временного правительства, предпринимает лихорадочные усилия, чтобы «противодействовать социалистическому влиянию на фронте и во всей стране».

Создаётся ещё в мае 1917 года «Республиканский центр» заговорщиков, ставивший своей главной задачей ведение антибольшевистской пропаганды в армии, на заводах и фабриках. Ликвидировать фабзавкомы как опору большевиков в рабочем классе, запретить большевистскую агитацию в войсках и вывести из Петрограда большевизированные воинские части — вот к чему прежде всего стремились заговорщики. Для достижения этих целей был разработан план организации провокационного уличного выступления в Петрограде под большевистскими лозунгами, что дало бы основание правительству запретить большевистскую партию и арестовать её руководителей, Ленина в первую очередь. И данный план был приведён в действие.

В ночь со 2 на 3 июля подали в отставку три министра-кадета, что в пулемётном полку, находившемся под сильным влиянием большевиков, было воспринято как свидетельство кризиса Временного правительства. Представители пулемётчиков, направившие своих делегатов в другие части Петроградского гарнизона, явились в ЦК РСДРП(б) с заявлением о готовности полка свергнуть Временное буржуазное правительство и передать власть Советам. Провокация заговорщиков от крупного капитала чуть было не удалась. А если бы удалась, то её последствия оказались бы катастрофическими для большевистской партии. «В июльских событиях, — пишет Ю. Емельянов, — Сталину суждено было сыграть одну из важнейших ролей. Именно ему пришлось принимать меры для того, чтобы сдерживать революционную стихию, вести переговоры с властями, а затем обеспечивать организованное отступление партии, спасая её от полного разгрома».

При ведущей роли Сталина 3 июля прошло совещание ЦК, ПК и Военной организации большевиков. Оно принимает решение о неподдержке пулемётчиков, о чем Сталин уведомляет Бюро ЦИК. Пока он вёл переговоры с руководством ЦИК, одновременно у особняка Кшесинской и Таврического дворца собралась многотысячная масса рабочих, солдат и матросов, требовавших передачи власти Советам. Допустить преждевременное восстание было никак нельзя, и в то же время сдерживать стихийный накал антиправительственных страстей становилось всё труднее.

Пока Сталин продолжал вести переговоры с эсеро-меньшевистским руководством ЦИК, ЦК большевиков решил провести 4 июля мирную демонстрацию под лозунгом «Вся власть Советам!» В ней приняли участие полмиллиона питерских рабочих, солдат Петроградского гарнизона и матросов Кронштадта. Демонстрация была обстреляна: провокаторы не дремали. Кончилось двоевластие… При самом активном участии Сталина ЦК большевиков принимает решение о прекращении уличных выступлений перед угрозой новых провокаций.

Ситуация для большевиков чрезвычайно осложнилась с распространением в Петрограде слухов о прорыве фронта немцами и «разоблачении» Ленина как «немецкого шпиона». Эта провокационная клеветническая версия должна была попасть во все столичные газеты. Так бы и случилось, если бы не Сталин: пользуясь былым знакомством с политическим противником по грузинской социал-демократии, председателем ЦК меньшевиком Чхеидзе, он уговорил того воспрепятствовать публикации данной версии в столичных газетах.

Сталин одновременно вёл переговоры с меньшевиком Либером и эсером Кузьминым. Первый требовал увести революционных матросов из Петропавловской крепости в Кронштадт, второй — освободить дворец Кшесинской, где располагался ЦК РСДРП(б). Сталину удалось уговорить гарнизон Петропавловки и кронштадтских матросов «не принимать боя». Ему удалось даже убедить их в необходимости вынужденной капитуляции, тем не менее не перед Временным правительством (на это Сталин обратил особое внимание своих слушателей), а перед руководством Советов. По словам Сталина, «военные эсеры желали крови, чтобы дать «урок» рабочим, солдатам и матросам. Мы помешали им выполнить их вероломный план». 5 июля эсеро-меньшевистский ЦИК дал полномочия министрам-«социалистам» для «борьбы с анархией», объявил военное положение, организовал свой военный штаб. Верный правительству Волынский полк был готов к действию. Контрреволюция наступала.

6 июля Временное правительство отдало распоряжение об аресте Ленина. Большевистское руководство обсуждало вопрос о его явке в суд. Сталин, Орджоникидзе и Стасова выступили против явки Ленина, а Ногин видел в ней необходимость, к чему склонялся и сам Ленин. Сталин тогда прямо заявил: «До суда не доведут, убьют по дороге». Было решено перейти вождю партии на нелегальное положение. Ответственность за его безопасность в условиях подполья взял на себя Сталин. Он нашёл укрытие для Ленина в рабочей семье Аллилуевых, а затем на станции Разлив в домике рабочего-большевика Н.А. Емельянова.

Автор книги убедительно показал правоту следующего своего утверждения: «Уговорив наиболее нетерпеливых большевиков отступить, убедив Ленина уйти в подполье, дав партийным организациям указания относительно политического курса в промежуток времени отступления и в то же время сумев провести с эсерами и меньшевиками конструктивные переговоры, Сталин добился того, что партия понесла минимальные потери после июльского поражения».

Вершиной политической деятельности Сталина в промежуток времени отступления стала подготовка им VI съезда РСДРП(б). Съезд был проведён подпольно с 26 июля по 3 августа 1917 года. Сталин выступил с отчётным докладом ЦК и докладом о политическом положении страны. Атмосфера в зале съезда была непростой: немало делегатов готовились оспорить ленинскую позицию по вопросу о перспективах развития социалистической революции в России. Строго аргументированная и твёрдая линия Сталина по этому вопросу, выраженная в его докладе и при обсуждении резолюции съезда (полемика с Преображенским — сторонником троцкистского евроцентризма в рабочем движении), обеспечила незыблемость ленинской позиции в РСДРП(б). Пророческими оказались слова Сталина, сказанные на VI съезде партии: «Не исключена возможность, что именно Россия явится страной, пролагающей путь к социализму».

Абсолютно прав Ю. Емельянов в своём утверждении: «В промежуток времени, когда многие видные деятели ЦК, включая Ленина, Зиновьева, Каменева, Троцкого, либо скрывались в подполье, либо находились в заключении, Сталин оставался фактически руководителем большевистской партии с начала июля до начала сентября 1917 года».

Перед неотвратимостью выбора: или — или

Как уже говорилось, Сталин имел сомнения в отношении ленинских писем ЦК партии в сентябре 1917 года. В 1924 году он, вспоминая о положении страны осенью 1917 года, говорил: «Поднять восстание в такой обстановке — это значит поставить всё на карту». «Очевидно Сталину, — полагает Ю. Емельянов, — который с таким трудом сумел провести партию через водоворот июльских событий, было нелегко решиться на рискованный шаг, чреватый разгромом партии». А она существенно возросла и организационно укрепилась, с августа по октябрь 1917 года увеличилась с 240 тыс. до 350 тыс.; 50 тыс. большевиков были на фронте, а их организации охватывали более 100 городов России. И всё это ставить под удар преждевременным (так считал Сталин и многие члены ЦК) вооружённым выступлением?..

Далеко не все аргументы, приводимые Лениным в пользу немедленного восстания в сентябре, можно было назвать убедительными, прежде всего его утверждение о начале мировой революции как важнейшем факторе в пользу восстания. В статье «Кризис назрел» Ленин заявлял, что в Европе (Италии, Германии) вызрели «все несомненные признаки великого перелома, признаки кануна революции в мировом масштабе». Тем не менее её так и не случилось. Не выдержало проверку практикой, на что обращает наше внимание Ю. Емельянов, и ленинское утверждение о готовности Керенского сдать немцам Петроград и о возможности сепаратного мира между Антантой и центральными державами с целью подавить русскую революцию.

Ю. Емельянов, пожалуй, один из первых, и немногих, исследователей ленинских текстов, кто оценивает их критически сквозь призму уже свершившейся истории. Тем не менее заметим от себя, что Ленин делал осенью 1917 года свои решительные заявления не без диалектических оговорок. Так, в статье «К пересмотру партийной программы» он писал: «Мы не знаем, победим ли мы завтра, или немного позже. (Я лично склонен думать, что завтра, — пишу это 6-го октября 1917 года — и что можем опоздать с взятием власти, тем не менее и завтра всё же есть завтра, а не в этот день). Мы не знаем, как скоро после нашей победы придёт революция на Западе. Мы не знаем, не будет ли ещё временных периодов реакции и победы контрреволюции после нашей победы, — невозможного в этом ничего нет…

Мы всего этого не знаем и знать не можем. Никто этого знать не может».

Как видим, Ленин принимал историческое решение о восстании, преодолевая не меньший ряд сомнений, чем тот, что, как известно, был у видных членов ЦК Каменева и Зиновьева. Тем не менее они разрешили свои сомнения в пользу отказа от революционного разрешения непримиримых классовых противоречий в условиях общенационального кризиса. Боязнь восстания и предупреждение буржуазной власти о его подготовке равно такому отказу. Ленин назвал изменническим этот поступок Каменева и Зиновьева.

Ю. Емельянов, как говорится, заостряет тему: «Почему же Сталин, а также остальные члены ЦК (не считая Ленина) согласились с руководителем партии?» То есть согласились с ним в том, что промедление с восстанием смерти подобно. А случилось это на заседании ЦК, с участием Ленина, 10 октября 1917 года после тайного приезда Владимира Ильича в Петроград из Гельсингфорса. По его докладу принимается историческое решение при двух «против» (Каменев и Зиновьев), о скорейшей подготовке партии к вооружённому выступлению против Временного правительства под лозунгом «Вся власть Советам!» (временно он был снят с повестки дня VI съездом РСДРП(б).

16 октября на расширенном заседании ЦК данное решение было подтверждено. Выступавший на нём Сталин подверг жёсткой критике позицию Каменева и Зиновьева: «То, что предлагают Каменев и Зиновьев (а предлагали они не спешить с восстанием. — Ю.Б.), объективно приводит к возможности для контрреволюции подготовиться и сорганизоваться. Мы без конца будем отступать и проиграем революцию».

Что же подвигло Сталина и иных членов ЦК решительно занять ленинскую позицию? Нельзя не согласиться с Ю. Емельяновым в том, что причиной такой подвижки послужило чёткое и настойчивое указание Ленина на альтернативу, которая встала перед большевиками: «либо диктатура корниловская, либо диктатура пролетариата и беднейших слоёв крестьянства». Ленин ставил вопрос так, как его поставила история, — предельно жёстко: «выхода нет, объективно нет, не может быть, кроме диктатуры корниловщины или диктатуры пролетариата».

Под корниловщиной вождь партии имел в виду все правые силы (союз крупного капитала и помещичьего класса, коалицию их партий вкупе с контрреволюционной частью меньшевиков и эсеров, реакционный генералитет, госаппарат во главе с правительством). Их заговор прошёл, и они готовы были реставрировать контрреволюционное выступление генерала Корнилова, потерпевшего поражение от большевизированных Советов 30 августа 1917 года. Можно сказать, что счёт шёл на дни — кто кого. Нужна была решительная готовность к последнему бою, и было «необходимо сосредоточенно-отчаянное настроение широких масс, какие чувствуют, что полумерами ничего теперь спасти нельзя, что «повлиять» никак не повлияешь, что голодные «разнесут всё, размозжат всё даже по-анархически», если не сумеют руководить ими в решительном бое большевики» (В.И. Ленин «Письмо к товарищам»).

Находясь в состоянии назревавшей государственной катастрофы (анархии и хаоса, надвигавшегося голода), страна оказалась перед выбором: кто в ней наведёт порядок, кто остановит угрозу её распада — диктатура пролетариата или диктатура буржуазии. В народном сознании это выражалось в выборе Ленина или Корнилова. Контрреволюционеры-заговорщики делали ставку на «партию порядка» во главе с генералом Корниловым. Народ выбрал большевиков, Ленина.

Сталинская оценка положения в стране к началу октября совпадала с ленинской. «Никто не желает понять, что именно на почве голода разыгрывается теперь добрая половина «аграрных беспорядков» и «погромов», — пишет Сталин 3 октября в «Правде». Он же 6 октября в статье «Заговор против революции» даёт точный классовый анализ сил контрреволюции: «Организаторы и вдохновители заговора: контрреволюционная часть генералитета, представители партии кадетов, представители московских «общественных деятелей», наиболее «посвящённые» члены Временного правительства и — не последние по значению! — некие представители неких посольств». Говоря о заговорщиках, Сталин предельно чёток в определении их намерений: «Их путь так же «прост и ясен», как цели. Это — искоренение большевизма, разгон Советов… Словом — разгром революции».

Рядом с Лениным на острие риска

Сталин к 10 октября, когда принималось историческое решение о вооружённом восстании, готов был встать рядом с Лениным и, по мнению Ю. Емельянова, «в отличие от Каменева и Зиновьева… был готов выполнять даже заведомо рискованное решение, необходимость которого диктовалась отчаянной ситуацией». А ситуация являлась именно такой. Помимо заговора правых, был организован антибольшевистский заговор с участием руководителей чехословацкого корпуса, видных генералов и правых эсеров во главе с Б. Савинковым.

Тем не менее ему не суждено было осуществиться. Его организатор — выдающийся английский разведчик, он же выдающийся писатель Уильям Сомерсет Моэм — вынужден был спешно покинуть Россию: его заговорщическая деятельность стала известна большевикам, и он знал, что после прихода их к власти его арест неизбежен. Так что упоминание в ряду организаторов заговора неких представителей неких посольств было у Сталина не случайным, как не случайна и его статья в «Правде» от 12 октября 1917 года — «Иностранцы и заговор Корнилова».

Что понимал Сталин под словами «искоренение большевизма» и почему именно их употребил он, говоря о заговоре контрреволюционных сил? Есть основания полагать, что он, как и Ленин, просто знал, что с установлением корниловской диктатуры большевики окажутся перед угрозой их физического истребления. Промедление с восстанием и вправду было смерти подобно. До Юрия Емельянова никто из исследователей истории Великого Октября не решался сделать вывод о реальной возможности, при поддержке Запада, установления в России осенью 1917 года буржуазной диктатуры профашистского характера. Автор анализируемой книги о Сталине прямо утверждает (и он прав, по нашему убеждению): «Если в июле большевики смогли сойти с политической авансцены с минимальными потерями, то после совершения государственного переворота различными заговорщиками большевиков ждала бы такая же судьба, какую пришлось пережить коммунистам и социалистам Германии, Испании, Индонезии, Чили в 1933, 1936—1939, 1965 и 1973 годах: большевиков либо поголовно пересажали бы, либо физически уничтожили. Ленин и другие руководители партии не без оснований считали, что выбора у них не было: либо идти к революционному восстанию, либо ждать своей гибели и ликвидации всех революционных завоеваний».

, что из всех партийных руководителей Ленин выделял Сталина как способного вместе с ним быть на острие риска в дни Октябрьского восстания и в труднейшие дни после захвата власти большевиками, свидетельствует факт радиообращения Ленина и Сталина к солдатам русской армии 9 ноября 1917 года. С завершением победоносного восстания в Петрограде судьба Советского правительства оказалась под угрозой: она зависела от того, подчинится ли главнокомандующий войсками генерал Духонин приказу Совнаркома о начале переговоров с немцами. Ю. Емельянов приводит в своей книге рассказ Сталина о крайнем драматизме ситуации, возникшей через пару недель после установления Советской власти: «Минута была жуткая… Командный состав армии находился целиком в руках Ставки. Что касается солдат, то неизвестно было, что скажет 12-миллионная армия…»

Именно тогда Ленин обратился к Сталину: «Пойдём на радиостанцию… она сослужит нам пользу: мы сместим в специальном приказе генерала Духонина; назначим на его место главнокомандующим тов. Крыленко и обратимся к солдатам с призывом — окружить генералов, прекратить военные действия». По словам Сталина, «это был скачок в неизвестность». Крайне рискованный расчёт Ленина оправдался: уставшие от войны солдаты взбунтовались и растерзали генерала Духонина. Тем не менее кто бы дал тогда гарантию, что всё так и случится?.. Ленин пошёл на риск вместе со Сталиным. Это была высшая мера доверия вождя своему соратнику.

Юрий Васильевич Емельянов пятнадцать лет назад создал капитальный научный труд, изданный в двух книгах: «Сталин. Путь к власти» и «Сталин. На вершине власти» (М., 2002). Тогда, в 2002 году, когда антисталинская истерия не миновала своего пика, помимо большого исследовательского и публицистического таланта, коим, безусловно, обладает Ю.В. Емельянов, для этого надо было иметь ещё и большое мужество. Его книги о Сталине несомненно сыграли свою заметную роль в пробуждении и просветлении народной памяти о двух гениях России — Ленине и Сталине. Стоит сказать об этом в год столетия Великого Октября.