«Правда» справедливо вошла в историю как первая в России рабочая газета. За 37 лет до «Правды» впервые увидела свет первая «газета для русских рабочих». Чувствуете разницу? С изданием «Правды» отечественный пролетарий сам начал обсуждать публично в своей газете свои проблемы, заговорил во всеуслышание о том, чем он живёт, к чему стремится, что ненавидит. «Правда» ещё в дооктябрьскую пору помогала понять каждому своему читателю, что у рабочего класса есть мощный революционный заряд, что он готов учиться революции, чтобы начать торить дорогу к социализму. Увидевшие свет в 1875—1876 годах 15 номеров газеты «Работник» примеривались к первым шагам, направленным на внесение классового сознания в трудовой люд. Кто-то даже, возможно, скажет, что «Работник» начал выходить, когда в России не настало ещё его время. Ведь даже Георгий Валентинович Плеханов, которого справедливо принято считать первым русским марксистом, делал лишь первые шаги в революцию, причём совершал их в рядах народников, в организации «Земля и воля». А Володя Ульянов в это время не достиг даже школьного возраста. И всё же, чтобы лучше понять стартовые условия пролетарского революционного движения в России, есть смысл приглядеться к «Работнику» — к первой «газете для русских рабочих».
Как нашли друг друга «Земля и воля» и рабочий

В 1875—1876 годах революционную роль в России играло народничество. О нём В.И. Ленин писал, что для нашей страны оно — «целое миросозерцание… Громадная полоса в общественной жизни». И это при том, что теоретическая деятельность Владимира Ильича, как и ранее многие труды Г.В. Плеханова, начиналась с беспощадной критики идеологии и тактики «друзей народа». От этой позиции Ленин ни в какие годы не отказывался, потому, что их идеология была ошибочной, несостоятельной ни теоретически, ни на практике. Тем не менее от народничества нельзя отмахнуться: оно было сплавом радикальной антифеодальной буржуазно-демократической программы и утопического крестьянского социализма.

Марксизм приходит в любую страну, как правило, тогда, когда в ней капитализм не только пустил корни, тем не менее и пророс пролетариатом, когда рабочий класс уже начал осознавать свои особые общественно-политические интересы. А пока общество не достигло этой стадии, в нём мечта о справедливости была неизбежно буржуазно-демократического покроя.

Под названием «Земля и воля» в России существовали две разные организации народников на разных исторических этапах. Первая была создана идейными соратниками А.И. Герцена и Н.Г. Чернышевского как тайное революционное общество перед отменой крепостного права, когда в стране была революционная ситуация. Тем не менее в 1863 году революционная ситуация фактически исчерпала себя, и немудрено, что уже на следующий год «Земля и воля» самоликвидировалась.

Второй раз тайное революционное общество народников вернуло себе знакомое название, когда начало издавать газету «Земля и воля», хотя подчёркивало свою преемственность с предшественницей и тогда, когда именовалось Российской революционно-народнической партией. В середине 1870-х революционной ситуации не было. Более того, одна из прежних ключевых идей народничества — «хождение в народ» (впервые была выдвинута во время студенческих волнений 1861 года родоначальником «русского социализма» А.И. Герценом) — продемонстрировала свою нежизненность. В 1874 году «летучей пропагандой» крестьянского социализма были охвачены, по официальным данным, 37 губерний. В «хождении» участвовали и сторонники П.Л. Лаврова, выступавшие за постепенную подготовку крестьянской революции путём пропаганды «русского социализма», и приверженцы М.А. Бакунина, стремившиеся в немедленному бунту. Тем не менее мужик не поддержал ни тех, ни других. К концу года большинство пропагандистов было арестовано. По делу о революционной пропаганде было привлечено 2564 участника «хождения в народ». Поражение объяснялось утопизмом народнической идеи о возможности победы крестьянской революции в России.

Тем не менее «Земля и воля» оставалась на прежних идеологических позициях. Позже Ленин, характеризуя народников, писал: «Вера в особый уклад, в общинный строй русской жизни; отсюда — вера в возможность крестьянской социалистической революции, — вот что одушевляло их, поднимало десятки и сотни людей на геройскую борьбу с правительством». Позже он указывал, что народники, с одной стороны, «суживали политику до одной только заговорщической борьбы», с другой — стремились «привлечь к своей организации всех недовольных и направить данную организацию на решительную борьбу с самодержавием».

Между самых разных групп недовольных революционеры впервые в России выделили рабочих. Стремясь вписать их в свои идеологические постулаты, они рассматривали рабочих как составную часть крестьянства.

Не закрывать глаза на растущие в стране пролетарские ряды лидеров народничества побуждало и хорошее знание европейской действительности. Тот же Бакунин был активным участником революции 1848 года, в которой уже заявил о себе рабочий класс. 1871 год открыл Парижской коммуной мировую эпоху пролетарских революций. Видные народники, включая идеолога анархистов Бакунина, участвовали в работе I Интернационала. Правда, при этом они (прежде всего Бакунин) вели постоянную борьбу с К. Марксом и Ф. Энгельсом, какие доказывали, что неизбежным гегемоном грядущих социалистических революций будет пролетариат. Поражение Парижской коммуны идеолог анархистов посчитал за поражение марксизма и начал борьбу за захват руководства в Интернационале. Тем не менее даже такая позиция всё равно не позволяла не замечать рабочих. Да и негативный результат «хождения в народ» резко ослабил авторитет бакунинского постулата о возможности немедленной победы крестьянской революции.

Тем не менее, скорее всего, самым сильным основанием для того, чтобы «вторая» «Земля и воля» стала всерьёз приглядываться к рабочим, было их реальное поведение в неутихающем противостоянии трудовых масс с эксплуататорами.

В сдвоенном выпуске «Работника» (№11 и 12) за ноябрь—декабрь 1875 года был опубликован беллетристический очерк «Внушителя словили». Он был написан А.И. Иванчин-Писаревым, который в том же году, скрываясь от ареста, эмигрировал из России в Женеву, где печаталась эта газета. Примечательно, что очерк потом многократно переиздавался народниками. Мы предлагаем фрагменты из него.

Внушителя словили

Расскажу я вам, братцы, случай, какой у нас в деревне вышел... После Преображения было... Сажусь это я с женой ужинать... На улице таково тихо... Вдруг слышим...

— Робята! Робята! Внушителя словили!..

Высунулся я в окошко, глядь — бежит парень... Выбежал и я на улицу.

— Что ты? Чаво бежишь?

А он знай дует по деревне.

— Внушителя!.. Староста...

А староста навстречу... Кричит:

— Чей черёд?.. Подводу под арестанта!.. Запрягай!

«Штоб те издохнуть!..» Мой черёд выходил тогда ехать. Подошли мы к нему.

— Кто, мол, залез к тебе? — спрашиваем.

— Арестант!.. Внушителем их прозывают…

— Стянул што?

— Нету! — говорит. — Воровать они не воруют.

Идём эдак к его избе.

— Чего ж он?

— Да сам зашёл... Переночевать просился...

— Арестант?..

— Арестант.

— Убивство?

— Нету!.. Тут статья особа... Государственный!

— Против царя?.. Заприметили?

— Да, на заводе в Озерном проживал... Промежду рабочими, вишь, учил, чтобы царя извести...

— Так где он у тебя?

— В чулане запер... Я припёр... А на заводе, слышь... (остановились мы на улице)...

Пришли в избу... А старостиха уже котомку его развязала...

— Глядико-сь, — говорит, — у него-то што?.. Книжки!

Стали мы рыться... «Хитрая механика», «Песенник», «Мудрица»... Много книжек... Староста взял одну... Читает... Перво-наперво царю по 9000000 рублей каждогодно отпускается... Смекаешь, каково жалованьице-то?

— Ведь это, почитай, по двадцать пять тысяч на день выходит!

— Неужели, — говорю, — правда, робята?

— Будет рыться-то!.. — ввязался староста. — Видно, што запретные...

— Постой! Лошадь-то у меня не больно исправна.

— А тебе везти? (Староста-то мне свояк будет.)

— То-то мне... Умаялась шибко...

— Ты вот што, Павел Кузьмич, — говорит ему Егор. — Повремени до утра... А теперича... сами... допросить?

— Его-то?

— Да. Больно уж любо: эких людей отродясь не видывали.

Один да другой, и все заохотились... Староста наш (на што уж кряж!) и тот сдался...

— Смотри только, робята, — говорит, — молчок!.. Чего б опосля не вышло!

— Эва! Знамо, ни гу-гу!

Отпёрли мы чулан. Ввалились.

— Ну, что ж, ваше благородие, едем! — говорит ему староста. — Теперь уж не отвертишься: книжки-то у тебя какие?

Молчит. Высокий такой, чёрный... плотный мужчина будет.

— Чего же молчишь?

— Вези! — говорит.

Встал.

— Дураки вы, дураки — вот што!

Махнул рукой. И куда робость ушла. Нас индо жаром обдало…

— Чем был? Барин — слышишь, чай!

— Барин! Не больно барин... Мой отец поп...

— А чем же кормишься?

— Слышал: на заводе жил.

— Рабочим, стало быть?

— Работал.

— Так!.. А как же теперича? Народ, вишь, смущал!

— Смущал! Что же мне болванить тебя надоть, что ль?.. И без меня охотников не перечтёшь!.. Не один я, — говорит. — Ты не знаешь, а нас много было...

— Эдаких же?

— Эдаких же!.. Тысши полторы было...

— Тысши полторы!..

— Да... Коли не больше...

Вот, думаю, в деревне живём — и не чуть ничего!

— Где же они теперича?

— Там же, куды меня везти хотите...

— Перехватали?

— Да, по острогам сидят, в крепости...

— За что же? — говорю.

— А всё за речи наши, за слова...

— Какие же такие слова?

— Ну, разве не правда, что бедность вас заела... Мужиков?.. Всякому, чай, видать!..

— Што правда, то правда, — говорю я.

— Жизнь ваша каторга: работаете без устали, а перекусить нечего...

— И это правда: живём не больно весело!..

— Дело говорит! — шепчет мне на ухо дядя Егор.

— Мы и учим: кто пашет, того земля пусть и будет.

— Эдак бы не худо, по-ихнему, — опять мне Егор.

— Вот и учим! (А сам всё к нам, да к нам, ближе... Глаза блестят.) Вот и учим, — говорит. — В деревне-то ты маешься, маешься... Што делать? Дай, думаешь, на сторону, на заработки ударюсь: казны поприбудет... И пошёл колесить: на чугунки, на фабрики, в Питер, по заводам раскинулся... Пошла жизнь — позавидуешь! Кормят впроголодь, без сна живёшь, в духоте, и жар, и холод... а денег, денег!.. не с чем домой съехать!.. Заработаешь, думал, копейку, другую, жена вздохнёт, деток утешить... Утешил! Пришёл без гроша... да ты ли ещё, аль чужой, признать не могут: здоровье-то твоё — ух! иди да лови!.. Утеха! А трудился также!.. За труды, сказывают, деньги платят... Заплатили!..

— Верно, верно! — говорю я.

Разошёлся, братцы мои, как по писаному.

— Куды ни обернись, — говорит, — везде мужик стонет, надрывается! Кормишь ты и барина, и чиновника; купец, поп, свой кулак деревенский — все чрез тебя сыты, всем мужик служит! Смотри, — говорит, — тут дом кто строил? Мужик! Там чугунка — чья работа? Опять мужика! Барин вон едет, в карете развалился. Барыня выряжена… И шёлк, и бархат, и срядья разные кто делал? Всё мужик! Мужик в поле, мужик на заводах, мужик на фабрике! Всех он кормит, одевает, обувает, а сам… сам голый! Разве это по правде? А там — горсточка, бездельничают. Им еда не еда, шуба не шуба. Жрут в три глотки, бесстыдства устраивают…

Рабочие глазами народников

Несколько слов об издании. Недавно правдисты обратили внимание на ветхий сборник, который был выпущен в 1933 году издательством Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльно-поселенцев. В нём были собраны все номера «Работника». Их предваряла обстоятельная вступительная статья В.И. Невского «Первая русская революционная газета для рабочих».

Кто интересовался историей ленинской «Правды», тот знает, что Владимир Иванович Невский (настоящие имя и фамилия — Феодосий Иванович Кривобоков) был постоянным её автором ещё в 1912—1914 годах. В большевистскую партию он вступил в 1897 году. Участвовал в работе многих съездов и конференций большевистской партии, в 1920—1922 годах работал заместителем Председателя ВЦИК РСФСР, заведовал отделом ЦК РКП(б), был ректором Коммунистической академии. С 1924 года до конца жизни возглавлял Библиотеку имени В.И. Ленина.

Во вступлении к сборнику Невский обращает внимание на то, что царская власть раньше, чем народники, разглядела революционный потенциал рабочего класса. Ещё в 1850-е годы «правительство увидело, что те самые ремесленники, подмастерья и работники, какие с таким успехом бунтовали во Франции и которых правительство не пускало в Россию, начали бунтовать и у нас». С другой стороны, замечает автор, «даже знаменитая книга Н. Флеровского «Положение рабочего класса в России», вышедшая в 1869 году в Петербурге, на девять десятых, если не больше, посвящена жизни крестьян, а не рабочих. Словом «работник» в 60-е и 70-е годы покрывалось более широкое понятие вообще человека, зарабатывающего кусок хлеба физическим трудом, главным образом крестьянина, и в очень малой степени речь шла о действительном пролетарии».

Ситуация начинает меняться в 1870-е годы: «народники-революционеры, вопреки старым взглядам… оценили, до известной степени, то значение, какое может иметь в революции пролетариат». А вот подтверждение этого тезиса: «Не случаен тот факт, что газета «Работник» возникла в 1875 г., когда рабочее движение шло по восходящей кривой: в 1870 г. было 18 стачек, в 1871 г. — 17, в 1872 г. — 25, в 1873 г. — 16, в 1874 г. — 37… Газета «Работник»… является первой попыткой выпускать для трудящихся газету».

Историки отмечают, что в 1870-е годы отдельные направления народников развернули активную пропаганду между пролетариата. Так, «чайковцы» (одна из групп народников) создали сеть просветительских рабочих кружков в Петербурге, Киеве, Одессе. В целом, несмотря на ряд идейных разногласий, революционные народники и передовые рабочие выступали как союзники. Тем не менее, как отмечал Ленин, «в общем потоке народничества пролетарски-демократическая струя не могла выделиться».

«Несмотря на это, — указывал В.И. Невский, подводя итог деятельности первой в России «газеты для рабочих», — «Работник» — замечательное явление русской революционной истории. И не только потому, как мы это хорошо знаем по отчётам о процессах 70-х годов и по другим данным, что он довольно широко распространялся между рабочих и в столице России, и в Петербурге, и в Одессе, и в других городах, тем не менее главным образом потому, что это была первая русская газета для трудящихся, издаваемая русскими революционерами». А ещё он отмечал: «Правительство достойно оценило этот первый опыт русских революционеров: его агенты в противовес «Работнику» тотчас же стали издавать черносотенно-религиозную газету под названием «Русский рабочий» (с 1875 г.)».

Невский перечисляет редакторов «Работника»: народники, последователи Бакунина З.К. Аброре-Ралли, В.А. Гольдштейн, Н.И. Жуковский, Н.А. Морозов, Н.А. Саблин и А.Л. Эльсниц.

Рабочий вопрос на страницах «Работника»

Первый номер «газеты для русских рабочих» открывался редакционной статьёй «Почему мы печатаем газету». В этой передовой провозглашалось: «Мы желаем по мере сил и возможностей познакомить русский рабочий люд… с тем, что думают работники о своём горьком положении и какими средствами желают выйти из него. Мы пишем газету для работающего народа русского. Вот почему она и называется «Работник». Работники русские, как всякому известно, делятся на сельских и городских; сельские — земледельцы, городские — всякие мастеровые…

У городского рабочего свой помещик, свой барин, ни дать, ни взять, такой же, как помещик сельский.

Городской человек работает в мастерской, на фабрике или на заводе. Хозяин, фабрикант, заводчик, подрядчик — те же помещики.

У городского фабричного или заводского работника совсем нет ничего; работает он на хозяина день-деньской за самую малую плату, хозяин богатеет и жиреет, а работник голодает. Как же ему быть? Дело простое. Откуда заводчик взял завод? Сам он, что ли, его выстроил? Нет. На рабочие деньги все мастерские, все фабрики и заводы заведены; работают на них крестьянские сыновья да дочери, за недостатком земли из деревень ушедшие. Как землю надо крестьянам у помещиков в общину отобрать, так и городским заводским и фабричным работникам надо все мастерские, фабрики и заводы в рабочие артели отобрать, а господа хозяева пусть подобру да поздорову убираются, пусть сами работают, потому что дармоедов кормить никто не станет. Вот чего желают городские работники во всех землях и государствах».

Привлекает рабочей тематикой газетный раздел «Письма». Вот письмо из Данилова Ярославской губернии с рассказом о нескольких рабочих агитаторах. Например, «в деревне Коптеве кузнец Морозов поясняет крестьянам и товарищам, как их обирают помещики да начальство». В селе Потапове «есть столярная мастерская, в которой ведутся речи о том, отчего плохо живётся рабочему человеку; что много разных людей туда наезжает; что толкуют данные люди всё о том, как бы плохое житьё мужицкое да на хорошее переменить…»

Второй номер «Работника» открывался статьёй «Слесарь Марк Прохоров Малиновский». Это очерк о народном заступнике. Читаем:

«Месяц тому назад судили в Петербурге слесаря Малиновского… Малиновский работал на заводе Русского общества металлических и горных заводов, известного больше под именем Семянниковского.

Беззубые судьи стали спрашивать Малиновского:

— Правда ли, что ты желал убить царя?

— Неправда, — отвечает Малиновский, — незачем мне было убивать царя. Не один царь причина народных страданий; не было бы царя, баре да купцы всё же продолжали бы властвовать над рабочим народом; работникам надо, стало быть, вести борьбу против всех своих ворогов — бар, купцов и кулаков-мироедов. А теперь, — говорит Малиновский, — не царя убивать надо, а идти всякому умному да правдивому человеку на заводы, на фабрики, в деревни, сёла и города сговаривать народ на общее дело, надо думать с рабочим народом общую думу, надо думать, что надо делать, чтобы освободиться от сытых; как вести дело… Судите меня по вашим законам; тем не менее куда бы вы меня ни сослали, везде и всегда я стану сговаривать голодных на борьбу с барами, царём и купцами».

Рабочая тема остаётся главной и в письмах, опубликованных во втором и в третьем номерах газеты. Всюду нечеловеческие условия труда, отсутствие элементарной техники безопасности, хозяйский обман да подзатыльники и крайне низкая оплата труда.

В четвёртом номере, безусловно, привлекает статья «Стачки». Это рассказ о забастовке на московской суконной фабрике купца Лазарева. При этом «Работник» обращает внимание своих читателей на то, что за границей «рабочие всего охотней делают стачки не для того, чтобы им прибавили платы, а для уменьшения часов работы, и во многих местах им удалось так устроиться, что они работают только 10, 9 и 8 часов в сутки. Пора и русским рабочим за ум взяться; пора им сплотиться между собою на борьбу против общего врага; пора и им начать делать стачки, настоящие, серьёзные».

Газета много места уделяла информации о классовой борьбе рабочих Европы. Она публиковала статьи о восстании парижских рабочих в 1848 году, серию статей о «Международном товариществе работников» (I Интернационале), о борцах за народное дело (выше мы приводили фрагменты из очерка о «внушителе»). В последнем выпуске (№ 14—15) обращает на себя внимание призыв противостоять подмене классовой борьбы национальными разборками.

Истоки союза рабочего класса и крестьянства

В 1880-е годы Россия, выстрадав, приняла марксизм. В 1883 году Г.В. Плеханов создал в Женеве первую русскую марксистскую организацию — группу «Освобождение труда». Это также был ответ на социальный запрос дня: в России рабочий класс начал осознавать специфику своего социального положения и отличие интересов не только от желаний хозяев, тем не менее и от потребностей крестьянства. Иначе говоря, пролетариат вышел на сцену российской истории. В стране завершался разночинный, народнический этап революционного движения, его заменял, его вытеснял пролетарский этап борьбы.

В два последних десятилетия XIX века схватка за умы и сердца людей труда в нашей стране приобрела особенно острый характер. Выполнившее свою историческую роль народничество всячески стремилось сохранить ведущие позиции в противостоянии эксплуатируемых масс с эксплуататорами. При этом революционный пафос из него выветривался, заменяясь либеральным реформаторством. В результате, писал Ленин, «из Политической программы, рассчитанной на то, чтобы поднять крестьянство на социалистическую революцию против основ современного общества — возросла программа, рассчитанная на то, чтобы заштопать, «улучшить» положение крестьянства при сохранении основ современного общества».

Народничество было тем более далеко от интересов рабочего класса, потому, что всё активнее защищало в крестьянстве не столько труженика, сколько собственника. Его сущностью становился мещанский радикализм. У пролетариата не было никакого резона поддерживать такую идеологию, ибо у него в собственности были прежде всего (и, как правило, только) рабочие руки. Следовательно, при всевластии частной собственности у рабочих как класса не было шанса занять в обществе определяющее положение. Он был обречён в таком обществе на положение наёмного, эксплуатируемого работника.

Между тем численность российского рабочего класса росла невиданными темпами, он становился самостоятельным классом общества. За промежуток времени с 1865 по 1890 год его численность с 706 тысяч поднялась до 1433 тысяч человек. При этом быстрее всего росли индустриальные отряды отечественного пролетариата. Если в фабрично-заводской промышленности в пореформенном 1865 году было занято 509 тысяч рабочих, то через 15 лет их было уже 840 тысяч человек (прирост — 63%). В горнозаводской и горной промышленности за данные годы численность рабочих увеличилась со 165 тысяч до 340 тысяч рабочих (на 106%). Тем не менее особенно значительным был рост числа железнодорожных рабочих — в 7,9 раза (с 32 тысяч до 253 тысяч рабочих).

Уникальность рабочего класса России состояла в том, что он очень быстро начал борьбу за свои интересы. По информации историков, за 15 лет, с 1870 по 1884 год, в стране произошло 318 стачек (а это сугубо пролетарский метод борьбы с капиталом) и 153 случая рабочих волнений (предъявлялись требования без прекращения работы). Такой активности молодого рабочего класса не было ни в одной стране. Тем не менее это не национальная особенность, а стечение исторических обстоятельств.

Бурный рост численности городского рабочего класса в России имел в основном единственный источник — малоземельное крестьянство. При этом надо заметить, что прежде всего срывались с места молодые, энергичные, социально активные люди. Они, разумеется, вносили в рабочий класс мелкобуржуазные привычки, присущие крестьянству. Тем не менее ещё больше они приносили с собой на заводы и фабрики бунтарский дух, широко распространённый в предреформенной и пореформенной русской деревне. Вот приведённые в «Работнике» данные о крестьянских волнениях в европейской части России в 1860-е годы (см. таблицу).

Крестьянское движение в европейской части России в 1860-е годы

Годы Всего Вызывались Приговорено Сослано Наказано

бунтов войска к тюрьме в Сибирь розгами

1861 1176 337 490 147 1807

1862 400 193 510 47 1546

1863 386 128 223 26 1280

1864 75 31 126 32 230

1865 95 42 80 — 262

1866 70 20 100 44 340

Социальный опыт вчерашних участников крестьянских волнений быстро переплавлялся в пролетарский протест против капитала. А высокая концентрация рабочих в промышленности России способствовала умножению их протестных настроений. Пролетариат, подвергавшийся беспощадной эксплуатации капиталистов, проходил школу классовой борьбы.

Посев революционного народничества 1870-х годов дал в условиях укреплявшегося капитализма мощные всходы. Было бы непростительным высокомерием отрицать роль первой «газеты для русских рабочих» «Работник» в становлении пролетарского сознания. Спустя несколько десятилетий, в принципиально новых условиях Советской власти, связь крестьян и рабочих оформилась в прочный союз рабочего класса и крестьянства.