Об этом сообщило издание «Крымское Эхо».
На голову моей жены, работавшей в советские времена биологом в рыбном научно-исследовательском институте, неожиданно свалилась беда. На несколько дней её направляли в Москву в какой-то научный институт. Беда заключалась в том, что была январская зима, требующая хорошей тёплой обуви. А где её возьмёшь, если это особый в стране дефицит!
Обычно спасало то, что мы жили в Крыму, и потому можно было ходить в осенней обуви, надев дополнительно шерстяные носки, в крайнем случае, две хлопчатобумажных пары, проложив между ними для тепла кусок старой газеты. Вот так просто на юге России в то время решалась эта проблема. Мне в этом отношении было проще, так как получал в милиции добротные ботинки и сапоги, сшитые на совесть, которым не было сносу. Правда, ботинки были пошиты по фасону дореволюционных лет.
Я как раз в то время был в отпуске, и потому решил поехать в Москву вместе с женой, чему была она очень рада. Жена ранее в нашей столице никогда не была. Я же уже посещал главный город России с ребятами девятого класса, с которыми вместе учился в школе имени Желябова. С нами ездила классная руководительница, сказавшая, что негоже быть комсомольцем и не побывать в мавзолее вождя всех народов мира.
На летних каникулах перед началом учёбы в десятом классе мы рванули в Москву, где сбылась наша мечта увидеть дорогого вождя не на многочисленных портретах, а лежащим, живее всех живых, в красиво-печальном саркофаге.
***
Мы с женой вышли из положения по поговорке: голь на выдумки хитра. У неё для дождливой погоды были старинные резиновые боты, выпускавшиеся ещё до Великой Отечественной войны. Прошло много лет после международной бойни, многое в жизни России изменилось. Только не изменился фасон бот.
Было хорошо то, что в них, хотя с большим трудом, однако всё-таки влезали осенние туфли. Так как туфли не имели каблука, пришлось в пустоты каблуков бот вогнать небольшие деревянные чурочки. Всё-таки боты были гораздо выше боковых косточек ноги, чем осенние туфли.
Разумеется, было печально смотреть на молодую стройную женщину, идущую по глубокому снегу в чёрных резиновых ботиках от дождя. Она мне в этих ботах напоминала старуху Шапокляк из знаменитого детского мультика. Однако нам тогда казалось, что мы успешно защитили ноги жены от московских лютых морозов, свирепствовавших в тот год.
***
В столице России мы остановились в недорогой гостинице, так как у нас в столице не было ни родственников, ни знакомых. Мы с женой приняли соглашение, что я буду её в конце рабочего дня ждать внизу лестницы пешеходного подземного перехода, расположенного рядом с НИИ, в котором она должна была решать свои научные проблемы.
Жена спросила, пойду ли я в мавзолей, коль оказались в столице России — тут же объявив, что лично она ни за что не пойдёт, хотя партийные коллеги в Керчи настойчиво предлагали это сделать. От похода к Ильичу отговорилась тем, что очень боится покойников.
Я как следователь насмотрелся на трупы в достаточном количестве и по этой причине легко воспринимал их присутствие. Однако идти второй раз в жизни в гробницу не собирался, так как её посещение в юности оставило неприятный тяжёлый след от останков «самого великого человека на земле» и от искусно созданной жуткой, глубоко траурной и печальной обстановки. Вместо визиты саркофага я целый день рассматривал другие московские достопримечательности.
***
К 17 часам я спустился на самый низ глубоко уходящего под землю пешеходного перехода и стал терпеливо ожидать жену. Я смотрел всё время снизу вверх на лестницу и видел из-за низкого потолка сначала только ноги спускающихся с небывалой скоростью граждан. Только когда они преодолевали большую часть многочисленных ступенек, мог рассмотреть лицо каждого.
От постоянного мелькания перебирающих ступени сотен разнообразных ног всех возрастов у меня даже закружилась голова. Это был какой-то нескончаемый поток, который к концу рабочего дня неимоверно увеличился. Вопреки этому, в потоке ног я сразу же увидел ножки моей жены в резиновых ботиках. В столице России я ещё не видел ни одной женщины в такой обуви.
Хорошо, что москвичи не приучены разглядывать по сторонам. У них глаза и все мысли направлены в любом конце Москвы только в сторону ближайшего метро, чтобы как можно быстрее добраться до определённого пункта.
По посиневшему носу жены увидел, что непривычный для южанки мороз очень её донимал, хотя она старалась этого не показывать.
Мы быстренько перекусили в каком-то кафе и помчались в гостиницу, чтобы по-настоящему отогреться. У жены даже мысли не было куда-нибудь пойти, чтобы полюбоваться красотами Москвы, а я, понимая её состояние, ничего не предлагал.
На следующий день, как я ни наблюдал за ножками, на которых тела москвичей и гостей столицы спускались по лестнице, я не заметил ботиков моей любимой жены. Очнулся, услышав её игривый вопрос, почему я засматриваюсь на красивых московских женщин и не смотрю на по-царски обутую свою жену. Когда я посмотрел на ноги жены, у меня в подземке второй раз закружилась голова. На ней были чудо-сапожки югославского производства с краями выше боковых косточек ноги сантиметров на десять. Их верх был игриво немного срезан наискосок. Внутри мех из натуральной овчины.
Жена, весёлая и жизнерадостная, предложила пойти в недорогой ресторан, чтобы обмыть такое сказочное приобретение. Там она, бережно положив рядом с собой пакет с ботиками, сообщила об истории приобретения импортных сапожек.
В этот день с утра она должна была с каким-то вопросом обратиться к директору НИИ. Когда он увидел её в резиновых ботиках и всё ещё не отошедшей от мороза, сначала напоил её горячим вкусным чаем, а потом направил в магазин обуви, предварительно кому-то позвонив и предупредив о её приходе.
Приятный мужчина в магазине вынес из подсобки пакет с сапожками и обыденно, не по-праздничному, вручил их счастливой до предела жене. В кабинет директора Московского НИИ жена зашла второй раз, однако уже в югославских сапожках. Директор долго не отводил глаз от красивых стройных ног моей жены. Без хвастовства скажу, что и вправду в молодости у неё были на загляденье очень красивые ноги, только они теряли свой привлекательный вид, когда она одевала убогие резиновые ботики.
***
Когда мы вернулись в Керчь, и жена пришла на работу в новых элегантных сапожках, то чуть не сорвала работу учёного коллектива, который вместо того, чтобы заниматься глубокой исследовательской работой по изучению водоплавающих морей и океанов, сбежался всем составом в бактериологическую лабораторию, чтобы увидеть сказочное приобретение простого старшего инженера-биолога исследовательского института.
Многие учёные женщины не удержались и по очереди померили сапожки жены, даже те, у кого размер ноги был на два размера больше. Во время обеденного перерыва с коллегами своего научного технологического отдела ей пришлось вновь обмывать обновку, правда, без спиртного. В ресторане «Кэмэл», расположенном на бульваре прямо напротив НИИ, она угостила коллег золотистыми чебуреками, которые они дружно запивали хорошим вкусным соком, славившимся тем, что здесь его не разбавляли водой.
***
В столице России с приобретением дефицита нам повезло два раза. Так как жена, имея на ногах тёплую обувь, теперь могла спокойно ходить по столице России, то мы стали нередко посещать различные магазины в надежде что-нибудь купить, чего в Керчи не достанешь ни за какие деньги.
Однажды, когда мы были в ЦУМе, по радио сообщили, что в одном из отделов выложены для продажи эстампы польского производства. Вместе с ошалевшей от объявления толпой мы с женой, как две хорошие гончие, рванули на нужный этаж к торговому прилавку. Когда мы достигли цели, поблизости от него уже гудела и стонала приличная толпа. Я втиснул жену туда, а сам стал со стороны стал следить, чтобы её не обокрали, как в очереди в Киеве.
Всего через полтора часа продавец торжественно вручила возбуждённой от радости жене эстамп размером десять на двадцать сантиметров. В узенькой рамочке под стеклом, на чёрном фоне из плотного материала из золотистой соломки красовался парусник.
Жена положила на стойку покупку, а сама стала рассчитываться с продавцом. Очередь не стояла на месте, она в виде людской пружины то растягивалась, то сжималась, когда кто-нибудь пробовал пролезть к прилавку без очереди.
В один из таких бушующих моментов, какая-то мощная баба вместе со своей тяжеленной торбой налегла на прилавок, чтобы не быть выдавленной из очереди. Торба примостилась прямо на наш эстамп, отчего жалко хрустнуло его стекло, покрывшееся неровными линиями во всех направлениях. Жене толпа не дала возможности разобраться с произошедшим. Её как покупательницу, приобретшую товар, тут же вытолкнули из агрессивно настроенной очереди, как пробку, которая вылетает из бутылки, когда открывают шампанское.
Мы тут же в урну выбросили осколки стёкол, а эстамп бережно положили в сумочку жены. Дома это творение польских ремесленников повесили на стене на самом видном месте. По этой причине, когда к нам приходили гости, они сразу же направлялись к эстампу, а рассмотрев, умильно говорили: «Боже мой! Какая прелесть! Где вы достали?» Я или жена подробно рассказывали, как в самой столице России мы достали очень дефицитный красивый эстамп, изготовленный в Польше. Гости в ответ только горько вздыхали и чуть слышным голосом говорили: «И живут же люди!»
При этом было не понять, кого запечалившиеся гости имели в виду — то ли нас с женой, обладавших такой роскошью, то ли поляков, её создававших...
