Развита ли в Крыму пластическая хирургия, какие операции наиболее часто востребованы крымчанами и крымчанками, с какими просьбами обращаются парламентарии и можно ли вернуть своё лицо? На данные, а также другие вопросы «Крымской газеты» ответил главный специалист, пластический хирург Министерства здравоохранения Республики Крым Сергей Безруков, сообщает издание «Крымская газета».

Клиенты без денег

– Сергей Григорьевич, пластическая хирургия вообще развита в Крыму, востребована? Или жители полуострова если и делают пластику, то в заграничных и столичных клиниках?

– В советские времена в Крыму была школа хирурга Василия Цуркина, заведующего отделением челюстно-лицевой хирургии в Республиканской больнице имени Семашко, который на полставки работал и в клинике косметологии, где выполнял операции пластического характера. А мы, тогда ещё молодые врачи, оказывали помощь ему в качестве ассистентов это делать. Я начал с 1976 года. Операций было много. Клиника арендовала две койки в стационаре больницы.

– Получается, что пластическая хирургия начала развиваться в Крыму почти полвека назад?

– Да. Вообще на Украине этого не было. А у нас в Крыму развивалось. И когда мой шеф в Киеве Алексей Солнцев планировал сделать такую операцию, получилось, что более опытного специалиста по фейслифтингу, чем аспирант второго года обучения Безруков Сергей, не было (улыбается).И я ему оказывал помощь делать эту операцию. Так что на тот промежуток времени мы процветали, были известны, к нам ехали пациенты и с Украины, и даже из Москвы. А потом, к сожалению, всё это постепенно стало угасать.

– Почему?

– Во-первых, долгое время это направление в хирургии было не узаконено. Отсутствовала подготовка профильных специалистов и всего того, что связано с организацией этого процесса. Только после вхождения Крыма в состав России всё стало понятно: хочешь работать в пластической хирургии – обязан пройти соответствующие курсы, получить сертификат пластического хирурга и на законных условиях, пожалуйста, работай в клинике, которая имеет соответствующую лицензию. То есть 3-4 месяца надо потратить на обучение плюс финансирование этого процесса, поиск клиники, имеющей лицензию на данный вид медицинской деятельности. А их сегодня в столице Крыма и в Крыму – раз-два и обчёлся. Получить такую лицензию – сложный процесс. И, соответственно, количество официально оперирующих пластических хирургов в столице Крыма и в Крыму – необычайно маленькое и недостаточное. А сейчас, когда вышел 298-й приказ Минздрава РФ, чётко регламентирующий и сужающий возможности для работы клиник пластической хирургии, эта ситуация ещё в большей степени усугубилась.

– О чём же гласит данный приказ?

–, что клиника должна иметь отделение реанимации и анестезиологии, чего в принципе ни одна клиника сегодня не имеет. В ней также должно быть отделение диагностики с компьютерным и с магнитно-резонансным томографом, с маммографом и прочей дорогостоящей аппаратурой (в приказе указан её перечень), что достаточно сложно собрать в одном комплексе. Минздрав провёл проверку, и оказалось, что во всех учреждениях есть серьёзные недостатки. Они были предупреждены, оштрафованы и поставлены перед фактом – привести свою оснащённость в соответствие с требованиями 298-го приказа.

– И таким образом, что у нас в Крыму?…

– Говорить о развитии этого направления, центров и клиник пластической хирургии очень и очень сложно. На фоне санкций возможности потенциальных пациенток пластических хирургов резко снизились, и рассчитывать на постоянный поток нуждающихся и способных оплатить все расходы очень трудно. Поднимать цены на услуги пластической хирургии мы также не можем, поскольку тогда поток пациентов вообще иссякнет или станет необычайно неудовлетворительным.

Спасение утопающих...

– Пластические хирурги рассчитывают прежде всего на пациенток?

– И пациентов также. Но 80% – это женщины.

– Крым – курортный регион, который заявляет о развитии медицинского туризма. Пластическая хирургия могла бы стать очень перспективным и выгодным его направлением. Может быть, есть смысл в сотрудничестве с Минкурортов РК?

– В своё время мы проводили переговоры и с гостиницами на ЮБК, и с санаториями, которые могли нам в определённой степени помочь. Ведь наши пациенты способны проходить это лечение в условиях курорта в любое время года и заодно оздоравливаться. В Крыму есть прекрасные лечебные грязи и их препараты, есть замечательные физиотерапевтические методы, аппараты для лечения и специалисты в сфере реабилитации. Единственное, что может затормозить процесс – отсутствие необходимого числа пластических хирургов. Ведь надо будет создать поток пациентов из-за пределов Крыма: материковой части России и, может быть, даже из-за рубежа.

– В принципе много нуждающихся в таких операциях? Или желающих? Такой статистики в Крыму нет?

– Желающих и нуждающихся в помощи пластических хирургов очень много. Но имеющих финансовые возможности очень мало. Пластическая операция и лечение достаточно дорогостоящие, практически, отсчёт начинается от 100 тыс. рублей.

– А если, в частности, требуется провести восстановительную пластическую операцию человеку, пострадавшему в ДТП?

– эту задачу придётся решать самим, потому как у нас нет программы реабилитации и проведения реконструктивных операций после травмы для таких людей с привлечением средств тех же профсоюзов. Эстетическое направление в пластической хирургии, связанное с омоложением, изменением формы носа, ушных раковин, которые человек получил от рождения, не имеет отношения к бесплатной медицинской помощи даже по линии Фонда ОМС. Если идёт речь о восстановлении объёмов и контуров после выполнения каких-то серьёзных операций или после серьёзных заболеваний, в частности, воспалительных, гнойных, мы привлекаем силы бюджетной медицины, в том числе челюстно-лицевой, торакальной, абдоминальной хирургии. А на этапе постгоспитального лечения, где нужна реабилитация, используем физиотерапевтические кабинеты и санатории, имеющие определённые возможности для лечения этих послеоперационных состояний. В том числе рубцов, нарушений функций конечностей, мимики или иных. Но и здесь требуется решать, кто будет обеспечивать путёвками таких пациентов.

Своевременно остановиться

– Какие услуги пластических хирургов сегодня наиболее часто востребованы?

– Если говорить о сегодняшней моде, это женская грудь. К слову, это было во все времена, а сейчас вообще бум. Приходится во многих случаях выполнять восстановительные операции – подтяжки молочных желёз, изменения их контуров, а в основном – это операции по увеличению женской груди.

– Мужчины по поводу чего чаще обращаются к пластическим хирургам?

– Это бойцы, которые наиболее часто страдают от постравматических дефектов, особенно постравматических изменений контуров носа, в частности, боксёры или те, кто непреднамеренно попал в какую-то уличную драку. Этим пациентам мы наиболее часто проводим реконструкцию носа – ринопластику, связанная и с восстановлением утраченной формы и функции носового дыхания. Вторая группа – это мужчины, у которых имеются дефекты и деформация ушных раковин – врождённые или приобретённые: лопоухость, оттопыренность. Данные операции мы выполняем уже начиная с 16-18 лет, когда вмешательство не нанесёт вреда и не приведёт к вторичной деформации. Девочки также обращаются с этой проблемой.

– Были случаи, когда после пластической операции у пациента улучшилась личная жизнь или на работу удалось устроиться?

– Мы своим пациентам так и говорим: наши операции имеют судьбоносное значение. Меняется форма носа, ушных раковин – меняется судьба человека, его жизнь. И это подтверждается множественными случаями. Само отношение человека к себе меняется, и ведёт за собой изменение отношения всех окружающих. Женщина, которая продолжает получать после операции первый положительный опыт, уже заряжена на продолжение работы в этом же направлении. Прооперировала лицо, увидела результат и отношение окружающих – у неё появилось желание прооперировать грудь. Потом она приходит, чтобы привести в порядок отвисший живот. Есть проблема с ягодицами или бёдрами? Вновь обращается к нам.

– Бывает, люди, особенно женщины, подсаживаются на пластику и не имеют возможность остановиться?

– Такая проблема также есть. Но пластические хирурги работают в сфере медицины, и любая операция имеет свои показания. По этой причине прежде чем её делать, мы обсуждаем это и с пациентами, и с их родственниками. Любое хирургическое вмешательство сопряжено с риском развития осложнений, с нарушениями процесса выздоровления или получением не того результата, на который рассчитывал хирург и пациент. А главное – с воздействием всех этих отрицательных последствий на весь организм. И мы знаем, что в той же Москве было несколько случаев со смертельными исходами после пластических операций. По этой причине, во-первых, уже при первичном осмотре мы решаем, показана или нет пластическая операция данному пациенту. Если считаем, что медицинских и эстетических показаний для её проведения нет, то однозначно не берёмся. Во-вторых, проводим компьютерное моделирование результата операции. Ведь бывает, что с пациенткой или пациентом мы расходимся во мнении, какие изменения следует внести в формы тех или иных органов. Только достигнув консенсуса между врачом и пациентом берёмся за операцию.

Сложная работа над чужими ошибками

– У вас, наверное, есть и своё видение, что красиво, а что нет...

– Пластический хирург обязан иметь художественные наклонности. Но они всё же должны быть стандартизированы. Мы в основном работаем с европейскими форматами и лицами. Но наши пациенты имеют возможность иметь совершенно другую точку зрения. Некоторые из них, в частности, желают иметь пышные губы, которые совершенно не гармонируют с параметрами их лица. И мы обязаны объяснить человеку, что уродовать, то есть нарушать общепринятые требования и стандарты, не имеем права. Порой доводим этим наших потенциальных пациенток до слёз. А бывало такое, что они потом приходили и говорили: нам сделали в другом месте и мы не удовлетворены, верните нам наше лицо. Но увеличить объёмы гораздо легче, чем потом убрать лишнее. Изменяем формы лица мы уколами, инъекциями, а убираем объёмы хирургией, рассечениями, ранами, рубцеваниями. И, соответственно, это сопровождается длительным промежутком времени выздоровления. Может потребоваться и не одна операция, а несколько. Потому что, применив радикальные хирургические меры, сложно добиться идеальной симметрии, поскольку мы не знаем сколько этого имплантанта – геля выйдет из тканей. А он обычно расходится по межклеточным тканевым пространствам, его трудно оттуда достать, а весь удалить вообще невозможно. К тому же внутри тканей проходят перестроечные процессы на уровне микрорубцеваний. И надо выждать время, проводить послеоперационную терапию, чтобы позитивные структурные изменения прошли оптимально и активно. И только потом, оценив эффект от проведённой операции, приступаем к корректирующим микрохирургическим воздействиям с тем, чтобы всё привести к состоянию симметрии и эстетики.

– Правило «семь раз отмерь, один – отрежь» для пластических хирургов точно золотое.

– Мы работаем с живыми тканями, которые имеют возможность по-разному реагировать на хирургическое вмешательство. Течение послеоперационного периода с аномалиями сегодня встречается всё чаще. Потому что здоровых людей в нашем обществе на самом деле не осталось. Заболевания, которые есть у человека, также имеют возможность повлиять на течение послеоперационного периода и раневого процесса.

– Из-за состояния здоровья также приходится отказывать пациентам в пластической операции?

– Конечно. Все наши пациенты перед операцией обследуются. И если выявляются функциональные изменения систем и органов, мы проводим дополнительные консультации с профильными специалистами – кардиологом, эндокринологом и другими. В частности, щитовидная железа очень серьёзно влияет на течение послеоперационного периода. Последняя инстанция – это анестезиолог. Он также встречается, беседует, осматривает, обследует наших потенциальных пациентов и даёт своё заключение – можно делать операцию или нет.

Группа энтузиастов

– Ассоциация пластических хирургов России насчитывает большое количество членов? Крымчан в ней много состоит?

– Российская ассоциация очень объёмная, известна во всём мире. Я вхожу в неё, и в состав украинской входил, и Всемирной организации пластических хирургов также. Мы проводим большую работу по развитию нашей службы, технологий, методов и средств, которые используются при выполнении пластических операций. На материковой части страны имеется много профессионалов, которые длительное время в этой сфере работают. Мы в большую семью российских пластических хирургов только вошли. На момент присоединения Крыма к России я был единственным членом этой ассоциации. Сейчас ещё несколько наших пластических хирургов в ней состоят. Но всё равно этого ещё очень и очень мало. По этой причине говорить о создании ассоциации в условиях Крыма или филиале российской пока не приходится. А о группе крымских энтузиастов-пластических хирургов можно.

– между студентов-медиков есть желающие стать пластическими хирургами?

– Их мало, но они есть. И некоторые из них берут курс на учёбу в крупных центрах пластической хирургии, к примеру, в Москве. Два моих выпускника сейчас проходят обучение в центральном НИИ стоматологии и челюстно-лицевой хирургии с параллельной стажировкой в Институте косметологии в Москве. Это специалисты, на которых мы можем рассчитывать в обозримом будущем, поскольку они родом из Крыма. К слову, воспитание специалиста по пластической хирургии занимает не менее 10 лет.

– Каждый хирург сможет быть пластическим хирургом?

– Нет, разумеется, Здесь мало обладать просто технологиями – грубо говоря, разрезать, зашить, пусть даже и красиво. Ткани человеческого организма – это очень деликатные структуры, с ними требуется поступать очень бережно и понимать, куда они имеют возможность подтягиваться, перемещаться. Порой даже приходится их просить: будьте любезны, дорогие мои, пойдите нам навстречу. У пластических хирургов должно быть чуть ли не молитвенное отношение к ним.

– Какой случай из практики запомнился вам больше всего?

– Их много, но особенно помню одного полковника ГАИ. Он попал в серьёзную аварию, вышел из неё инвалидом. Мы лицо ему приводили в порядок, некоторые другие рубцы удаляли. А время было сложное, мне приходилось работать и по санавиации. Однажды я ехал к тяжёлому больному в Ялте, превысил скорость, меня остановил инспектор ГАИ. Пришлось звонить полковнику. А один раз меня доставили к больному в сопровождении ГАИ, чтобы время в пробках не потерять и помочь человеку. Когда у тебя есть такие пациенты, порой это делает жизнь легче (смеётся).

– Крымские ВИП-персоны обращаются к вам с просьбой сделать пластическую операцию?

– Обращались и продолжают это делать. И достаточно постоянно. Наиболее часто, разумеется, это артисты. Что объяснимо – они всё время на виду, им не хочется играть бабушек и дедушек, по этой причине стараются сохранять свою молодую внешность. Парламентарии также прибегают к пластике, особенно те, которые в молодости сделали себе татуировки. Один из них как-то пришёл и говорит: мне так неудобно, когда беседую с корреспондентами или меня приглашают на телевидение и крупным планом показывают татуировки на моих пальцах. Будьте любезны, сделайте так, чтобы их не было.

– Татуировки сегодня – повальное увлечение. А многие желают их вывести?

– Народ из числа новой волны пока почти не идёт. Они ещё не достигли того возраста, когда формы лица на татуировке меняют свои черты, деформируются из-за изменения эластичности кожи. Татуировка – это инородное тело в коже, которое реагирует на солнечное облучение воздействия внешней среды. Это риск для развития опухолей. Но нас, хирургов, сегодня опережают новые технологии – лазерные. Хирургия – это всё-таки калечащее направление. Как бы мы эстетично ни работали, всё равно остаются рубцы. Лазер – более современный и менее травматичный.

Другое лицо – в один этап

– Каков ваш эталон женской и мужской красоты? Или лучше того, что дала природа, нет?

– Мы не склонны к тому, чтобы среди всех делать Майклов Джексонов, Аленов Делонов или каких-либо иных известных личностей. Бывает, что к нам приходят с фотографией кинозвезды и говорят: хочу быть такой. Объясняем, что за одну операцию таких изменений достичь невозможно, поскольку надо и челюсть, и скулы, и нос оперировать и т. д. Это очень дорого. Если взять Майкла Джексона, он только один свой нос оперировал 32 раза. Человек желал добиться идеала. В конце концов он так к нему и не пришёл. Так и наши потенциальные пациенты: стремятся к чему-то, но не всегда обладают информацией, чего это стоит и для хирурга, и для него самого, в том числе и в материальном отношении.

– Вы сразу можете определить, что у человека была пластика?

– Большей частью могу увидеть следы вмешательства пластического хирурга. Но издалека наши пластические операции различить очень тяжело. Надо быть слишком опытным хирургом с хорошо тренированным взглядом.

– А преступники обращались к вам с просьбой изменить внешность?

– Бывало и такое. Но если это явный бандит, и мы понимаем, о чём идёт речь, объясняем ему, что нам это запрещено. К счастью, расходились с миром. Но были люди, которые, наоборот, спасались от бандитов. В частности, приехал человек из Чечни, у него там были сложности типа кровной мести, и ему требуется было выживать. Другой в какие-то задолженности влез и никак не мог с ними расплатиться. Мы разрабатывали для них новую внешность на компьютере, после надбровные дуги, форму носа меняли, нижнюю челюсть подправляли – делали то, что выполнить можно просто, в один этап.

– данные люди больше не появлялись в вашей жизни?

– Не возвращались.

– О чём мечтает главный пластический хирург Крыма?

– Чтобы в Крым пришли качественные современные медицинские технологии, которые дадут возможность поднять на более высокий уровень пластическую хирургию. От большой хирургии надо отходить, а применять малотравматичную, малозатратную, но высокоэффективную, которая даёт возможность в кратчайшее время получать наиболее яркие и позитивные результаты. А в Крыму для этого всё есть – море, солнце, воздух – то, что называют лечебными факторами.