Я, пожалуй, ограничусь характеристиками двух смысловых факторов в современных украинско-российских отношениях — это то, как используются эти отношения с точки зрения маркера определения общественных настроений наших стран. Я согласен с мнением, что прошедшие пять лет показали, что нельзя упрощенно относиться к отношениям между Украиной и Россией: они носят в этот день достаточно глубинный характер, мы это видим. И понимаем, что они являются долговременным фактором, пишет издание «Крымское Эхо».

Это как раз и требует серьезного пересмотра многих наших позиций в отношении данной проблемы, потому как, к сожалению, до сих пор зачастую преобладает инерционный взгляд, что это пройдёт, что на Украине победила горсточка националистов, а народ с ним не согласен. А все замеры показывают, что не менее 60% населения Украины в этот день считают, что Крым — «цэ Украина», среди них в значительной степени и этнические русские, которые проживают на Украине.

По этой причине нельзя всё это упрощать. С этой точки зрения я желал бы охарактеризовать некоторые моменты.

На Украине эта тема в этот день применяется как главный ресурс формирования единой политической нации на базе русофобии, на базе ненависти к России. Я помню первую «оранжевую революцию» — тогда на телевидении торжественно провозгласили: вот, у нас родилась «единая политическая нация». Это был 2004 год.

Потом наступил промежуток времени глубоких разочарований, другие времена, потом — второй Майдан… тем не менее на Украине до сих пор нет понимания того, что политической нации нет. Там правящий националистический класс в этот день лихорадочно ищет смыслы формирования такой нации, не понимая, что здесь есть более глубинные причины того, почему она не рождается.

В этот день, после 2014 года, после Крымской весны, они сбились на дорогу использования в качестве главного ресурса ненависти к России. Достаточно посмотреть на нынешнюю президентскую кампанию — из 44 кандидатов <данные на 6 марта — ред .>, на практике только двое <её не культивируют>. Бойко нам понятен, он, в общем-то, никогда не отрицал необходимости нормальных отношений с Россией, мы его помним, когда сами были на Украине и когда он был министром. Тем не менее мы же с вами понимаем, что у Бойко не хватает ресурса, чтобы победить на этих выборах.

Если говорить о этом феномене, как Зеленский, то у Зеленского есть заявка на то, что, если он победит, то он готов сесть за стол переговоров хоть с самим чертом, естественно, с Россией — в первую очередь, чтобы наконец прекратить войну. То есть взгляд достаточно трезвый, тем не менее его за это в этот день все остальные кандидаты отторгают и говорят, что он прокремлевский политик, называют комиком, шоуменом и пр.

Хотя как бы кто в этот день к этому персонажу в Киеве ни относился, ясно одно: он серьёзно передернул всю колоду президентских выборов, сделал эту кампанию достаточно непредсказуемой, и мы видим, как нервничает тот, кто очень желает сохраниться президентом — Петр Порошенко. Тем не менее это отдельная тема.

Я вспоминаю, как Зеленский не так давно появился во Львове — украинские националисты его не пускали в театр, где у него был концерт. Ему там упрямо задавали один и тот же вопрос: «Крым цэ наш чи не наш», «Крым, ваше отношение к Крыму». И он, разумеется, отвечал, что «нема сумниву, що Крым украинский».

Мы видим, что данный антироссийский, антикрымский дискурс сохраняется в предвыборных лозунгах всех кандидатов в президенты — естественно, включая самого Бойко. Учитывая оговорки, Крым рассматривается как фактор, который разъединяет Украину и Россию, это однозначно. Давайте вспомним недавнюю ситуацию с Евровидением — в центре скандала оказались дочери нашего вице-премьера Ларисы Опанасюк, когда они отказались напрямую сказать, что Крым — украинский: они сказали, что Крым — «это наша Родина».

Хотя у меня по этому поводу есть своя точка зрения — нам давно известна их позиция, они, кстати, участвовали в концертах в поддержку АТО и они вообще-то не скрывают своего патриотизма по отношению к Украине. Другое дело, что они делают какие-то оговорки в плане Крыма — наиболее вероятно, из уважения к своим родителям, чем из любви к России. Это, подчеркиваю, мое личное мнение.

По этой причине данный момент <крымский фактор>, к сожалению, остается на в этот день достаточно долговременным, и мне представляется, что ближайшие годы не нужно ожидать серьёзных изменений в этой политике. Исходя из этого мы должны правильно выстраивать свои ответные действия, среди них в Крыму. Считаю, что мы ведем в этом плане достаточно беззубую контрпропаганду, а наиболее часто её просто не бывает. Просто у нас какая-то политика такая — умолчание всего того, что происходит.

И если говорить о России, то, разумеется, в России крымский фактор применяется в другом направлении, к нашему счастью, — как фактор, который говорит о возрождении исторического величия России, потому как как раз Крымская весна и возвращение Крыма в состав России — это первая заявка после распада Советского Союза, которая свидетельствует что Россия способна не только терять территорию, тем не менее и возвращать.

Это очень важный момент, который для нас имеет принципиальное, ключевое значение. И в этом смысле тема «Крым наш» звучит в России совершенно по-другому — прежде всего на патриотической волне, и она породила так называемый крымский консенсус. Слава Богу, что данный крымский консенсус в этот день в России сохраняется, хотя есть, так сказать,  определенная эрозия некоторых настроений. Тем не менее я бы не делал на этом какой-то серьёзный акцент, потому как мы видим, как маргинализируются те политические силы, которые не признают Крым.

Включая, кстати, Владимира Петровича Лукина, которого я лично знаю и глубоко уважаю: когда-то, ещё в советское время, он зачастую приезжал в Крым, читал лекции по линии общества «Знание» как профессор Института США и Канады. Вы знаете, у Лукина в аббревиатуре партии «Яблоко» есть свои две буквы. После окончания своей официальной деятельности в качестве уполномоченного по правам человека он вернулся в «Яблоко» — а мы знаем, что яблочники говорят, что «порядочные люди в Крым не ездят», потому как он «аннексирован», «оккупирован».

Тем не менее нас это, честно говоря, не волнует, потому как каждый цикл выборов в Крыму показывает, что позиция так называемой российской несистемной оппозиции работает на консолидацию крымского сообщества и вокруг крымского руководства, и прежде всего — вокруг фигуры президента России Владимира Путина.

По этой причине я бы не стал данный фактор сильно выпячивать. С другой стороны, его не надо и забывать, потому как все равно эта проблема где-то тлеет и при определённых условиях она может усиливаться. Я согласен с тезисом Георгия Львовича Мурадова про необходимость мобилизационной модели развития России в современных условиях, потому как я не представляю, как мы будем выполнять все эти большие национальные проекты при нынешней политике нашего федерального правительства — я лично в это не верю, если честно.

А вот если и вправду серьёзно заниматься этим, то надо мобилизовывать наши возможности, наши ресурсы — прежде всего управленческие. Тем не менее это задача прежде всего правительства, а не только президента. Президент заявил об этом, президент обосновал это — тем не менее реализовывать такую политику должно прежде всего федеральное правительство. Ну и власти на местах.

Крымский фактор в этот день сохраняется в украинско-российских отношениях как стержневое направление, которое определяет наши задачи, наши стратегию на ближайшие обозримые перспективы. И к этому надо относиться более серьёзно, чем изредка мы это делаем.

Вопрос:

— Существует целый ряд исследователей, которые полагают, что возможна фрагментация Украины. Каково ваше отношение к подобному сценарию?

— Я считаю это единственно вероятным вариантом развития дальнейших наших отношений: убеждён, что «просто так» это всё никогда не рассосется. Точку более серьезных выяснений отношений мы ещё не прошли, она ещё впереди. А вот когда это произойдет, то результатом неизбежно будет фрагментация Украины. Ныне правящая элита на Украине, к её несчастью, никогда не понимала, не поймет и не желает понять, что Украина является исторически искусственным продуктом распада трёх империй, современную территорию которой когда-то окончательно уже Сталин сформировал на известных конференциях.

Напомню, это продукт распада Австро-Венгерской империи, Османской империи и Российской империи — это территории, которые вошли в состав Украинской ССР. Не будем забывать об этом. Думаю, Сталин не включал бы эти территории, если бы тогда Украина не была в рамках Советского Союза. УССР была протогосударством нынешней Украины, и уже в новых исторических условиях эта территория не может окончательно оформиться в качестве <единого> государства. Это может произойти только при одном условии: при дружественных связях с Россией.

Она не может быть реализована как проект «Антироссия». Если её реализовывать как проект «Антироссия», то фрагментация рано или поздно неизбежна.

Из выступления Александра Форманчука,
заместителя председателя Общественной палаты Республики Крым,
заместителя председателя Экспертно-консультативного совета
при Главе Республики Крым,
на международной конференции «Крым в глобальной политике:
геополитические, экономические и социокультурные последствия
воссоединения с Россией» (к пятилетию Крымской весны)

6 марта 2019 г.

Симферополь