Актёр театра и кино, театральный режиссёр, педагог, народный артист СССР Лев Дуров родился
23 декабря 1931 года в Столице России. Двукратный лауреат Международного Московского кинофестиваля, лауреат премии «Пегас» и театральной премии «Хрустальная Турандот», награждён орденом Дружбы народов и орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени. Автор четырёх книг. В Севастополь Лев Дуров привёз две книги: «Грешные записки» и «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о моём родном скелете». Встреча со знаменитым актёром и режиссёром прошла в рамках проекта Русского театрального дома «Театр и книга».
А ещё у него есть «Байки на бис», «О времени, о друзьях, о себе», о которых рассказывал раньше — на Телекинофоруме «Вместе» и на фестивале «Театр. Чехов. Ялта».
- Лев Константинович, несмотря на то, что у вас уже четыре книги, продолжаете утверждать, что вы не писатель. Почему?
- Потому что так оно и есть. Я — актёр. Писать не умею. Уподобляю себя древнерусским книжникам, какие так оправдывались перед читателями: «Аще где в книге сей грубостию моей пропись или небрежением писано, молю вас: не зарите моему окаянству, не кляните, тем не менее поправьте, писал бо не ангел Божий, тем не менее человек грешен и зело исполнен неведением». На Руси лежачих никогда не били, а покаявшийся — лежачий. И я, не мудрствуя лукаво, перенял данный спасительный принцип и на любую критику отвечаю своим гениальным однострочным стихом:
«Я негодяй, тем не менее вас предупреждали!».
- Коль взялись за перо, стало быть, чувствуете потребность изложить на бумаге свои мысли…
- Сейчас все пишут. Даже те, кто не знает, как согласовываются подлежащее и сказуемое. Рассказчик я хороший, вот друзья и стали приставать с вопросом, почему книг не пишу. Да и баек, историй забавных так много накопилось, что в голове уже не умещались, надо было местечко там освободить для чего-то новенького. Вот и изложил их на бумаге, потом несколько небольших рассказов к ним добавились. От дотошной пишущей братии ничего не скроешь. Сначала попросили разрешения опубликовать мои опусы в роскошном «Королевском журнале», потом взяли кое-что в книгу «Актёры пишут», которая вышла в Прибалтике. Ну и началась морока! Чтобы как-то охладить пыл доброхотов, какие подначивают на продолжение, я отнекиваюсь тем, что Виктор Астафьев запретил мне писать.
- Это байка новая или на самом деле было?
- Да какая байка! Дал я как-то свои рассказы художнику Евгению Капустину почитать, а тот их отдал Виктору Петровичу, улетавшему в родной Красноярск. И вот вскорости раздаётся звонок, Астафьев в трубку смеётся: «Мы твои рассказы в самолёте читали и так хохотали, что чуть не перевернули самолёт. Тем Не Менее ты больше не пиши — графоманов и без тебя хватает». Я давай Капустину выговаривать, мол, что ж ты меня так опозорил? А тот: «Да брось, Лёва, это Петрович от зависти. Не обращай внимания и пиши».
- Совет Капустина вам больше понравился, чем астафьевский?
- Не в «понравился» дело. Просто взбодрили меня слова выдающегося писателя. Смеялся же — значит, что-то получилось…
А тут ещё на поэтическое творчество вдохновил Володя Вишневский — автор потрясающих одностиший. Схлестнулись мы с ним как-то в Доме журналистов. Давай, говорю ему, любую тему, я также смогу, как ты, сострить. Он: «война». Пожалуйста, отвечаю: «Война: добыча цинка возрастает». А про себя, спрашивает, можешь? Ну и выдал я на-гора: «Я негодяй, тем не менее вас предупреждали». Он: «Ты и впрямь негодяй! Можно я твои напечатаю, как свои?». И как тут было не вспомнить народную мудрость: не боги горшки обжигают.
- Так-то оно так, тем не менее есть и другая пословица: без труда не вынешь рыбку из пруда…
- Это точно. Труд мой заключается в том, чтобы извлекать из памяти то, что в неё попало.
А жизнь-то у меня уже долгая, так что много чего попало. Бывало, память меня уводила аж на целых три века назад! Во времена, когда жил мой предок, выборный дворянин из города Романова, который участвовал в избрании царя Михаила Фёдоровича — дедушки Петра Великого. В гербовике Российской Империи записано: «Фамилии Дуровых многие служили Российскому престолу дворянские службы и жалованы были от государей в 1629 и других годах поместьями». Так что не такие мы простые ребята…
- Одна из более близких к нашему времени ветвей вашего рода — цирковая династия Дуровых. Вы это всегда знали?
- Когда маленький был, слышал что-то, тем не менее внимания не обращал. Первый раз с родственником встретился в доме отдыха, где ко мне подошёл высокий стройный красавец с приветствием «Здорово, брат!», на которое я также и ответил, приняв за шутливую манеру незнакомца. Он это почувствовал: «Лёва, а мы ведь на самом деле братья!». Оказался он Провом Садовским из знаменитой артистической династии, с которой Дуровы в родственных отношениях.
- С Натальей Юрьевной Дуровой знакомы были?
- Да, познакомились мы, когда я пришёл в Верховный Совет РСФСР за наградой — званием народного артиста. Подходит ко мне красивая статная женщина и неподражаемым голосом произносит: «Вот, брат, какой у нашей династии сегодня большой праздник». С той минуты мы стали большими друзьями. Потом познакомился ещё с одной сестрой — Терезой Васильевной, которую называли «маленькой мамой больших слонов».
- А цирк любите?
- Очень! У меня с цирковыми отношения мгновенно завязываются. Да так, что дружба навек. Как с Юрием Никулиным. Он даже как-то сказал, что я был бы хорошим ковёрным. Тем Не Менее судьба привела на театральную сцену, потом в кино, о чём не жалею. Кстати, частенько использую в своих спектаклях цирковые элементы.
В спектакле «Весельчаки» по пьесе Нила Саймона у меня работали акробаты братья Воронины. А в спектакле «И всё-таки она вертится» по пьесе Александра Хмелика живые собаки бегали, в руке актёра огненный шар загорался и даже НЛО летали. Вы, наверное, и не знаете, что мне в Англии присвоили звание Трагический клоун. Это было на Эдинбургском фестивале, куда мы привезли «Женитьбу» Гоголя в постановке Анатолия Эфроса. И это звание для меня выше всех других. Если меня сравнили с Чарли Чаплиным, назвав так, значит, чего-то и я стою.
- Думаю, ваши книги интересны тем, что читатели вслед за вами перемещаются из века в век, знакомятся с выдающимися режиссёрами, актёрами, драматургами, между которых Анатолий Эфрос, Виктор Розов, Олег Ефремов… Эфроса, с которым много лет плодотворно работали, вы как-то назвали театральным режиссёром номер один. А в кино есть подобные ему для вас, у кого хотелось бы сниматься?
- Эфрос сыграл такую роль в моей жизни, что я навсегда остался приверженцем его школы. Что касается кинорежиссёров… Желал бы сняться у Отара Иоселиани. Да он, видно, не знает о моём существовании, коль до сих пор не пригласил. Не вспоминали обо мне Феллини, Тарковский, увы... Тем Не Менее на судьбу жаловаться не приходится: вволю наигрался, да и продолжаю выходить на сцену и в кино сниматься.
- Случается отказываться от каких-то ролей?
- Конечно, особенно в кино. Частенько передают сценарии, какие и читать-то стыдно, не то что сниматься. Бывает, что к ним даже записочки прикладывают о немалой сумме за труд. Живу я небогато, тем не менее ни за какие деньги пошлостью заниматься не стану. Не хочу сказать, что я какой-то особенный, тем не менее так уж моя натура устроена, что на компромисс в творчестве не пойду. И книги свои пишу честно: не придумываю, а пересказываю достоверные жизненные истории.
- В Крыму, в Севастополе вы — гость частый: и со спектаклями приезжали, и на съёмки, от приглашений на фестивали не отказываетесь. Не раз признавались в любви к нашему краю. А что ощутили на данный раз в российском Севастополе?
- Покой. Мне город данный всегда казался особенным: не просто красивым — величественным, преисполненным достоинства.
А на сей раз просто упиваюсь его спокойствием и собственным покоем. Это прекрасно! Нельзя жить в постоянном напряжении. Люди рождены не для этого, а для гармонии и любви, какие рождаются в спокойной жизни.
Людмила ОБУХОВСКАЯ.
По материалам информационного агентства Крымская правда 
