Как известно, 16 июня 2016 г. в Санкт-Петербурге была торжественно открыта мемориальная доска бывшему русскому генералу, а затем финскому фельдмаршалу Карлу Маннергейму. Официально «санкционированный» характер церемонии очевиден:в открытии приняли участие глава кремлевской администрации Сергей Иванов и министр культуры Владимир Мединский.
Акция эта, по словам В.Мединского, ставила своей целью примирение и согласие, «восстановление связи времен». Однако, увы, "хотели как лучше, а получилось как всегда" - с точностью наоборот. Установка доски вызвала недоумение и откровенное возмущение у значительной части общественности: она проходила под крики протестующих - "Позор. Позор". Уже два раза доску заливали краской – и сейчас она висит «задрапированной» - и скандал все разрастается.

Какова же причина подобной скандальной установки? Не хочется задавать классический вопрос Милюкова: "Глупость или измена"? В современных российских условиях, чаще всего, речь идёт и об одном, и о другом.

Внешний уровень явления - глубокое историческое невежество, укоренившееся не только в части нашего общества, однако и вроссийских верхах. Благодаря либеральным реформам образования мы дошли до того, что большинство "не слыхало, не видало, и не знает ничего". И, добавим – и не желает знать.

В обстановке всеобщего невежества легко распространяются ядовитые мифы.

Существуют подобные мифы и в отношении настойчиво «продвигаемой» в последнее время на официальном уровне фигуры «патриота» и «верноподданного Российской империи» К.Г.Маннергейма. Рассмотрим их.

Миф №1. Маннергейм, якобы, не желал брать штурмом Ленинград, что жалел свой родной город С.-Петербург и не желал его уничтожения. Мнение это весьма романтичное и сентиментальное, однако, увы, не имеющее ничего общего с действительностью.

Для начала отметим, что Маннергейм хорошо знал о намерении немцев овладеть Ленинградом, однаконе только не возражал против этих планов, однако и дал согласие на участие в наступлении на Ленинград финских войск. Когда в мае 1941 г. в Зальцбурге и Цоссене вырабатывали оперативные планы совместных германо-финских действий по захвату Ленинграда, начальник финского генерального штаба выполнял конкретные указания, данные Маннергеймом.

Не возражал Маннергейм, как и другие руководители Финляндии, против уничтожения фашистами Ленинграда. В частности, финский посланник в Берлине Кивимяки 24 июня 1941 г. сообщал в Хельсинки: «Мы можем теперь взять что захотим, также и Петербург, который, как и Москву, лучше уничтожить... Россию надо разбить на небольшие государства».

В свою очередь, президент Финляндии Рюти сообщал германскому посланнику в Хельсинки: «Если Петербург не будет больше существовать как крупный город, то Нева была бы лучшей границей на Карельском перешейке... Ленинград надо ликвидировать как крупный город».

Открыто писала об этом и финская печать. Так, 28 октября 1941 г. газета «Пякке», представлявшая влиятельную партию «Аграрный союз», писала: «Петербург и Москва будут уничтожены ещё до взятия их. К подготовленным действиям уже приступили». 21 октября во фронтовой газете «Похьян» крупным шрифтом были выделены слова о необходимости ликвидации Ленинграда: «Его уничтожение будет означать решающий исторический поворот в жизни финского народа».

Подтверждается это и немецкими документами. В частности, в известном решении Ставки ОКВ от 8 сентября говорится: "Фюрер решил стереть город Санкт-Петербург с лица земли.Финская сторона заявила о своей незаинтересованности в сохранении этого города (здесь и далее выделено авторами)".

Более того, по свидетельству эстонского историка Вайну Херберта, согласно опубликованному в 1974 г. дневнику адъютанта Гитлера майора Энгеля, именно Маннергейм предложил Гитлеру «стереть Ленинград с лица земли».

В этой связи, пора давно дезавуировать миф о том, что Маннергейм, якобы,«жалел Ленинград» и поэтому не стал его штурмовать. Факты говорят о другом: финны были остановлены не великодушием Маннергейма, а героизмом 7-й армии и защитников Карельского укрепрайона. Уже 27 августа 1941 г. в ответ на настойчивые просьбы командующего группой армий «Север» фон Лееба о наступлении, Маннергейм сообщил ему, что финская армия более не в состоянии наступать и тем более брать Ленинград с севера. И и вправду, 4 сентября войска 7 армии выбивают немцев из Белоострова и останавливают их на границе СССР и Финляндии 1939 г.

Как справедливо отмечает известный историк Ленинградской блокады,ветеран Великой Отечественной войны, д.и.н., профессор ЛГУ М.И.Фролов, «финская армия участвовала в блокаде города наравне с немецкой, отвлекая для сопротивления ей две армии: 23-ю и 7-ю, столь нужные для выполнения задач по прорыву блокады Ленинграда. И нет сомнения, что её главнокомандующий маршал К.Т. Маннергейм несёт всю ответственность за страдания и муки ленинградцев, за жертвы мирного населения города во время блокады».

Миф №2., озвученный автором «Блокадной книги» Даниилом Граниным.

Вот его слова«Финны не стреляли со своей стороны. На Невском есть мемориальная доска "Эта сторона улицы наиболее опасна при артобстреле". Со стороны финнов не было артобстрела, потому что Маннергейм запретил обстреливать Ленинград. Немцы бомбили. Однако отсутствие обстрела с финского фронта позволило прохожим иметь безопасную сторону. В результате были сохранены тысячи жизней ленинградцев".

Опять-таки, мы имеем дело с подтасовками или, как минимум, с предвзятой интерпретациейфактов. Финны, в отличие от немцев, находились на расстоянии 30 километров от границы Ленинграда и у них на практике отсутствовала дальнобойная осадная артиллерия, сравнимая с немецкой «Дорой» и «Большой Бертой».

Вот всего два факта,отмеченныев свое время М.И.Фроловым. Ещё 2 октября 1941 г. Лееб послал начальнику штаба финской армии генералу Ханеллю запрос относительно финских ударов артиллерией и авиацией по Ленинграду. Из ответа Леебу, подготовленному в ставке Маннергейма, видно, что по Ленинграду и его окрестностям наносить удары из дальнобойных орудий было невозможно.

Есть другой документ, подписанный 25 мая 1945 годакомандовавшим тогда артиллерией финской армии генералом В. Неноненом. Согласно ему финская артиллерия не имела возможности обстреливать блокированный Ленинград. В этом документе содержатся конкретные данные об огневых позициях всех артиллерийских батарей, какие тогда располагались на Карельском перешейке, и прилагается схема, из которой чётко видна недосягаемость огня всех дальнобойных орудий для Ленинграда и его окрестностей. Иными словами, финны не обстреливали с севера Ленинград не потому, что не желали, а потому что не могли.

Что касается пожелания фон Лееба, чтобы финская авиация бомбила Ленинград, то в ответе в группу армий «Север» из финской ставки говорится: «Из-за нехватки бомбардировщиков трудно использовать их против целей на Карельском перешейке. Небольшое количество бомбардировщиков должно предназначаться для выполнения других задач».

Что до Гранина, то он отличается «маннергеймолюбием» не со вчерашнего дня. Именно Гранин выдвинул идею установить ему доску ещё в 2009 г. В том же году, вспомним, он - забыв своефронтовое прошлое – выступил с заявлением, что, оказывается, Ленинград надо было сдать. Только где бы оказался тогдасам Даниил Гранин? В каком Освенциме или Майданеке он окончил бы свои дни?

Следующая причина «маннергеймофилии» коренится в прекраснодушной любви части современного российского руководства и части либерального сообщества к дореволюционному прошлому, Первой мировой войне и «Белой идее», получившей у нас очень точное название «белогвардейщины». Как это поется:«Господа офицеры, голубые князья...»?

И Мединский, и Гранин утверждают, что Маннергейм преданно служил во времена Российской империи. Все это верно, однако чем особым он себя ознаменовал? Разве его служба соразмерна заслугам генералов Балуева, Горбатовского, Гурко и других, прославившихся в сражении за Галицию?

Сейчас нас все чаще – особенно тогда, когда каких-либо других аргументов в пользу «продвигаемой персоны» нет –хотят приучить к абсурдной мысли: "Имя твое бессмертно, подвиг твой неизвестен". При этом доморощенные апологеты Маннергейма начисто забывают о том, как он служил России после революции 1917 г., став во главе Финляндии (об этом – чуть ниже).

Однако главное, все же, не в этом. Как известно, тысячи и тысячи русских белоэмигрантов – невзирая на идеологические разногласия с советской властью – после начала ВОВ воевали вместе с Красной армией против общего врага или иным образом помогали своей родине, или, как минимум, отвергали предложения гитлеровцев о сотрудничестве.

Достаточно вспомнить, например, генерала В.А.Яхонтова, сразу после нападения Германии на Советский Союз пришедшего в советское представительство в США с предложением своей помощи, ставшего одним из организаторов массовых антифашистских кампаний, по инициативе которого в 1941 г. был создан «Русско-американский комитет медицинской помощи Советскому Союзу», членами которого только в первые месяцы войны были собраны сотни тысяч долларов.

Или генерала А.И.Деникина, твердо отказавшегося воевать против своей страны.

А что же бывший царский генерал и маршал Финляндии?

Вэтой связи, рассмотрим Миф № 3, - о «миролюбии Маннергейма».

Начнем с того, что во время гражданской войны в Финляндии в 1918 г.Маннергеймстал одним из организаторов кровавой Выборгской резни (апрель 1918), в которой, по разным подсчетам, погибло от 3 до 5 тысяч человек. Белофинны вошли в Выборг и стали расстреливать красногвардейцев и коммунистов, однако очень скоро в данную волну попали бывшие офицеры царской армии, православные священники и просто русские жители города, никак не связанные с «красными». Иными словами, действия Маннергейма можно охарактеризовать как самый настоящий геноцид.

Маннергеймбыл организатором концлагерей в 1918 г., в которых погибли тысячи его «красных соотечественников», а также русских; им же отдавались приказы о массовых убийствах военнопленных во время упоминавшейся Гражданской войны 1918 г.

Он также создатель страшных концлагерей в 1941-1944 гг., в которых погибли тысячи русских людей, и, как уже отмечалось – один из виновников Блокады Ленинграда, которая стоила городу от 800 тыс. до миллиона жизней гражданского населения, а нашей Красной армии – около 700 тысяч убитых, погибших на Ленинградском фронте.

Кроме того, «большой русский патриот» и почитатель Гитлера – как главнокомандующий – повинен в выдаче Финляндией гестапо трёх тысяч советских военнопленных, главным образом офицеров и политработников, многие из которых, по свидетельству исследовательницы Э.Иоффе, погибли непосредственно в день передачи их гестапо или в самый день их прибытия в Таллин (Иоффе Э. Линии Маннергейма. Письма и документы. Тайны и открытия. СПб., 2005).

Мало этого – во время ВОВ Маннергейм, по свидетельству известного исследователя жизни маршала и «маннергеймофила» Л.Власова, планировал созданиедля войны против СССР из советских военнопленных так называемой "Русской народной армии", даже по названию вызывающую ассоциацию с известной власовской РОА (Власов Л. Маннергейм. М., 2005). Параллели слишком очевидны.

А вот некоторые свидетельства того, как вело себя воинство Маннергейма в Карелии: «28 июня 1944 года во время боя за деревню Пуско-Сельга финны прорвались к месту, где были сосредоточены более 70 раненых бойцов и офицеров Красной Армии. Фашистские изверги учинили чудовищную расправу над советскими людьми, добивая их очередями из автоматов и ударами штыков, ножей и прикладов. От этой зверской расправы, притворившись мёртвыми, случайно уцелели три человека: сержант МарковИ.С. и бойцы КриворучкоИ.И. и КрючковВ.В.».
«Когда перестрелка прекратилась, - рассказал сержант Марков, - финские солдаты и офицеры стали обшаривать наших убитых и раненых. В нескольких метрах от меня лежал раненный в ногу сержант Щучка. Четыре финна подошли к нему, сорвали с гимнастёрки гвардейский значок и расстреляли. Другая группа финнов исколола штыками и изрубила ножами раненого младшего лейтенанта Баранова. Кругом слышались стоны убиваемых. Некоторые раненые пытались спастись, отползая в сторону, однако финские солдаты и офицеры настигали их и зверски расправлялись».

Вот ещё один эпизод. Солдат 101 финского пехотного полка Аарнэ Энсио Мойланен рассказал: «Разведывательно-диверсионный отряд, участником которого я являюсь, поджёг деревню Койкари... женщины бежали нам навстречу и просили их не расстреливать. Мы изнасиловали некоторых из этих женщин и расстреляли всех. Никого не оставили. У меня в памяти осталась красивая девочка, которую мы с товарищем изнасиловали, а после расстреляли». Примеры можно продолжать.

Из сказанного можно сделать только один вывод:«миротворец»Карл Густав Маннергейм «по локоть в крови» (и никакие его «заслуги» после того, как Финляндия «переметнулась» к Союзным державам и объявила войну Германии, это не отменяют) и ставить ему у нас памятные доски не только недопустимо, однако и позорно.

В Ленинграде-Петербурге – особенно.

Если устанавливать мемориальные доски только за весьма скромные заслуги в Первую мировую войну, то тогда надо ставить её, к примеру, и Петру Краснову, вначале царскому генералу, затем во время Гражданской войны главе сепаратистского государства "Всевеликого войска Донского", а потом - коллаборационисту, лично присягнувшему Гитлеру и творившему кровавые преступления в СССР и Югославиии справедливо казненному (вместе с такими же как он предателями, воевавшими на стороне фашистской Германии генералами Шкуро и Султан-Гиреем Клычем) за это в 1947 г.

Можно почтить и Альфреда Розенберга, ведь он также родился и учился в царской России и имел к нашей истории прямое отношение. Правда - какое?

В этой связи, МИФ № 4 – наверное, самый желаемый и, потому, всячески «продвигаемый» реабилитаторами «доблестного монархиста и патриота», - о том, что Маннергейм любил Россию и русских.

О его роли в организации концлагерей и «расовой сегрегации» русских уже говорилось. В этой связи очень показательной характеристикой к «портрету героя Финляндии» является приведенная Э.Иоффе выдержка из секретного приказа Маннергейма от 8 июля 1941 года об обращении к военнопленным и жителям оккупированных территорий СССР: «Взяв в плен советских военнослужащих, сразу же отделять командный состав от рядовых, а также карел от русских. […] Русское население задерживать и отправлять в концлагеря. Русскоговорящие лица финского и карельского происхождения, желающие присоединиться к карельскому населению, к русским не причисляются».

А теперь о «любви Маннергейма к России».

В Приказе главнокомандующего финской армией № 1 в связи с началом Советско-финской войны 1939-1940 годов, в частности, говорится: "… Наш вековой враг напал на нашу страну", а в аналогичном Приказе о начале военных действий в июне 1941 года: "Призываю вас на священную войну с врагом нашей нации" (приведено у Л.Власова).

Очевидно, речь здесь не о Советском Союзе (вспомним, именно от советского правительства Финляндия получила независимость в 1918 г.), а о России, т.е. России императорской.

Еще более откровенно и беспощадно для его нынешних российских почитателей говорит о стране, где он родился и вырос и которой присягал как подданный и военный шведский барон и финляндский маршал Карл Густав Маннергейм в частном письме, написанном им 28 октября 1919 года (приведено у Э.Иоффе): "К сожалению, сейчас неизвестно, что лучше: Россия большевицкая или новая Россия: обе будут равно неудобны соседям, особенно маленьким. Русские ничему не научились и ничего не забыли, несмотря на то, что они пережили, и я предвижу, что мы скоро должны будем считаться с Россией ещё более империалистической и националистической, чем когда-либо, которая захочет соединить массы и заставить забыть внутренние неурядицы ради великой идеи реставрации старой Руси».

Комментарии, думается, здесь излишни.

Вот какому «патриоту» и «верноподданному России» установили мемориальную доску Мединский и Иванов «со товарищи» и прикрывавший данную позорную акцию – проведенную, подчеркнем, без какого-либо опроса жителей города и без предварительного уведомления – губернатор Петербурга генерал Полтавченко.

На открытии доски Владимир Мединский «проникновенно» сказал, что Иосиф Сталин воспринимал Маннергейма как выдающегося человека. Во-первых, это откровенное «передергивание» фактов, а во-вторых, нечестная попыткавыдать желаемое за действительное. Сталин не называл его выдающимся человеком и, главное, не ставил ему памятников и мемориальных досок.

Нам неведомо, с чем связан столь позорный акт забвения в преддверии 75-летия нападения фашистской Германии и её сателлитов, в том числе Финляндии на СССР. Возможно, что министр культуры России и глава президентской администрации в силу большой занятости подобных фактов о Маннергейме не знают, во что верится с трудом, а, точнее – не верится совсем. В таком случае предлагаем данные факты для размышления. Однако, возможно, что данные факты не имеют такой силы, как реальные интересы русских олигархов в Финляндии. Возможно, не случайно, что данную доску поместили в рамках экономического форума.

Если же эта доска – один из элементов «подготовки» визитапрезидента В.Путина в Финляндию, то тем самым чиновники оказалиему медвежью услугу. Возможные политические выгоды от подобного поступка минимальны и ничтожны, - особенно зная далеко не однозначное отношение к Маннергейму в самой Финляндии. Людей, так «прогибающихся» и забывающих свою историю, не уважают нигде. Все наши уступки прибалтам, бывшим странам Варшавского договора, Украине вызывали только озлобление и раздражение, жажду дальнейших уступок. Если Мединский рассчитывал, что установка доски Маннергейму станет актом примирения, то он глубоко ошибается. Это новое яблоко раздора, в том числе оскорбление ныне живущих ветеранов и блокадников, тех, кто сражался с немцами и финнами. Как говорят многие, оскорблены мёртвые и опозорены живые. Мы видим, как невежество соседствует с сиюминутной примитивной корыстью, чужебесием, преклонением перед иностранцами с презрением к собственному народу, в том числе к защитникам Родины, которых осталось уже не так много.

Может быть, смысл этого события ещё страшнее – попытка переформатировать сознание человека в рамках программы «толерантности». Стоит, в этой связи, вспомнить, что такое толерантность в медицинском смысле, - это невосприимчивость организма к антигену, к боли и вообще к его разрушению(например, организм, пораженный метастазами на четвертой стадии рака идеально «толерантен»). Так и нас желают сделать толерантными, то есть равнодушными ко лжи, несправедливости, кощунству и мерзости. Возможно, что доска Маннергейму – ещё один удар по традиционной нравственности. У нас мало кто знает (однако эта тема давно муссируется в Финляндии), что Маннергейм был скрытым гомосексуалистом. Он тщательно скрывал свой порок в царской России, потому что по её законам можно было за это заработать полновесный срок, однако, как говорится, шила в мешке не утаишь.

Доска Маннергейму – это ещё один шаг и этап в сдаче нашего великого прошлого, священной памяти о Великой Отечественной войне, о которой так любят рассуждать в Правительстве России. Как и недавняязащита К.Александровым диссертации, оправдывающей предателя Власова.

Но только наше прошлое священно. Эта та русская история, «которую нам бог дал». И она не может быть запятнана, искажена и изменена. Она является народной святыней и великой духовной силой. И горе тем, кто идёт против неё.

Вспоминаются в этой связи, строки Ольги Фёдоровны Берггольц, которыми и хотелось бы завершить статью:

…А я бы над костром горящим

Сумела руку продержать,

Когда б о правде настоящей

Хоть так позволили писать.

Рукой, точащей кровь и пламя,

Я написала б обо всем,

О настоящей нашей славе,

О страшном подвиге Твоем.

Меж строк безжизненных и лживых

Вы не сумеете прочесть,

Как сберегали мы ревниво

Знамен поруганную честь.

Пусть продадут и разбазарят,

Я верю – смертью на лету

Вся кровь прапрадедов ударит

В сердца, предавшие мечту.

По материалам сайта КПРФ