Об этом сообщило издание «Крымское Эхо».
ПЕРЕКОСЫ ПРИ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОМ СТРОЕ
У меня по службе всё хорошо. Руководство УВД часто поощряет грамотами и денежной премией. Работаю много, но получаю от своей работы моральное удовлетворение. Приходится уделять ещё время нашей партийной организации, потому, что несколько лет подряд меня избирают секретарём парткома. Есть настоящие друзья, какие всегда придут на помощь, если таковая понадобится. В общем, на судьбу жаловаться не приходиться.
В разгар рабочего дня вся в слезах неожиданно в кабинет забегает моя тётка, жена родного брата моей мамы, которой давно нет в живых. У тётки Муси есть сын, на год моложе меня, и дочь, имеющей своих детей. Родных у меня нет ни братьев, ни сестёр. Поэтому члены семьи тётки Муси были самыми близкими людьми. Мы все вместе — наша семья и тёти Муси, провели годы оккупации в Крыму во время Великой Отечественной Войны. Это было самое тяжёлое время в нашей жизни, постоянно висевшей на волоске. Слава Богу, выжили. Но память о войне осталась навсегда. Мои родственники живут недалеко от моей работы. Поэтому часто бываю у них в гостях. Жили по тому времени неплохо, потому, что тётки зять работает на кораблях загранплавания по ловле рыбы. Как и остальные загранщики привозит разное заграничное барахло. В основном всё для многочисленной семьи и родственников.
Совсем недавно её зять возвратился из рейса. Благополучное возвращение судна с экипажем в родной город хорошо отметили за общим столом. Мои родственники гордились тем, что я работаю в милиции, продвигаясь по служебной лестнице. И вот от плачущей тётки узнаю, что зять после рейса подарил ей модные в то время две небольшие газовые разных цветов косыночки, прошитых в виде квадратиков тонкой золотой нитью. Тётка посчитала, что для её возраста косыночки слишком яркие. Решила их продать на рынке и купить другие, какие бы ей больше подходили.
Её задержали работники ОБХСС, составили протокол о спекуляции с изъятием вещественных доказательств, пресловутых косыночек. Тётка дома от испуга не успела прийти в себя, как явились работники милиции с обыском. Видимо, надеялись найти какой-нибудь однотипный товар в большом количестве, те же косынки, подтверждающие факт спекуляции. Дочка с зятем проживают в том же дворе, что и тётка. Поэтому и у них был проведён безрезультатный обыск. Тётка была обеспокоена тем, что во время обыска сказала, что никогда не стала бы заниматься спекуляцией, чтобы не скомпрометировать своего племянника, т.е. меня, работающего в милиции. Теперь она переживала больше не за себя, а за меня, потому, что могли быть неприятности по службе из-за того, что близкая родственница является преступницей. Как мог, успокоил состарившуюся на глазах тётушку и отправил домой, сказав что постараюсь разобраться в случившемся.
Как юрист, я отлично понимал, что в действиях моей родственницы нет никакого состава преступления, тем более спекуляции, даже мелкой, потому, что диспозиция статьи уголовного кодекса о спекуляции определяет её как скупку и перепродажу с целью наживы нетрудовых доходов. В связи с тем, что тётка косынки не покупала с целью перепродажи, то она не может нести ответственность за спекуляцию. Стало ясно, как день, что работникам ОБХСС нужны были показатели в работе по борьбе со спекуляцией.
Противоправные действия, связанные со спекуляцией, были на контроле в горкоме партии. Начинался застойный промежуток времени, когда в магазинах были пустые полки. Некоторые граждане стали пользоваться этим моментом. Где-то что-то доставали дефицитное, а затем перепродавали. Это подрывало ставшей слабой экономику страны и советскую торговлю. Кстати, после революции первым государственным указом, направленным против преступности, был указ, подписанный юристом по образованию Лениным, разрешающим расстреливать на месте спекулянтов, хулиганов и мешочников. Видимо, вождь революции считал, что одна категория граждан подрывает экономику молодой страны, а другая разрушает общественный порядок, что недопустимо, особенно, в послереволюционный промежуток времени.
Оказалось, руководство УВД уже было проинформировано, что у моих близких родственников был проведён обыск. Потому, что я был парторгом, то о неправомерных действиях моих родственников было доложено и в горком партии. Мой разговор с начальником ОБХСС ни к чему не привёл. Хотя мой коллега по работе имел юридическое образование и должен был понимать всю абсурдность случившегося, он не желал менять свою точку зрения в отношении моей тётки, которую считал спекулянткой. Вскоре меня пригласил начальник УВД, в кабинете которого уже находился начальник ОБХСС.
Руководитель милиции, в прошлом следственный работник, хорошо знавший уголовное законодательство, читал тоненькое уголовное дело, возбуждённое против моей тётки. Через пару минут он швырнул дело в сторону начальника ОБХСС, приказав дело немедленно прекратить, о чём лично доложить завотделом административных органов горкома партии. А мне сказал, чтобы я шёл на своё рабочее место и занимался делом, а не маялся дурью, как некоторые сотрудники. Я ему был искренне благодарен за оперативно принятое умное решение. Вечером я посетил своих родственников, которых полностью успокоил. Они были очень рады, что всё закончилось только испугом.
В часы переживания о себе и родственницы я сразу же вспомнил случай, произошедшим с моим приятелем Валентином, работавшим в областном милицейском аппарате. Мы с ним в один год закончили специальную оперативную школу милиции, причём, Валентин с красным дипломом. Он быстро поднимался по служебной лестнице. Толковых сотрудников руководство всегда очень ценит и бережёт, помогает им расти по службе. С Валентином произошло обратное.
Он жил и работал в Симферополе, а его родной брат в Керчи занимал должность участкового Орджоникидзевского РОВД. Как-то вечерней порой он направлялся в отдел милиции по улице Орджоникидзе, на которой располагался ресторан «Горняк». Проходя мимо ресторана, участковый увидел в сильной степени опьянения гражданина, который на крыльце ресторана спустил штаны и отправлял малые естественные надобности в сторону пешеходной дорожки с проходившими по ней гражданами. Участковый доставил пьяного мужика в отдел.
Доставленного поместили в комнату для задержанных, называемую в народе «обезьянником». Задержанный сразу же свалился на скамейку и заснул богатырским сном. Проснувшись утром, задержанный пришёл в себя и заявил, что он коммунист и к тому же является депутатом исполкома Орджоникидзевского района города. Его слова были немедленно проверены. К сожалению, они полностью подтвердились. А это ЧП областного, а то и государственного масштаба! Депутат-то личность неприкосновенная!
О случившемся немедленно было доложено партийно-советским органам города, области и руководству УВД Крыма. Все работники милиции знали, что нельзя ни в коем случае задерживать депутатов всех рангов. Все доводы участкового, что он не знал, что задержанный был слугой народа, нисколько ему не помогли. Задержанный в свою очередь о своём депутатстве при задержании сразу не сообщил. Может быть, это было связано с тем, что, перебравший спиртного депутат, тогда, как говорят в народе, лыко не вязал. Как бы там ни было, а факт оставался фактом: по вине работников милиции слуга народа оказался в «обезьяннике» вместе с другим простым людом, что недопустимо.
Одним словом, блюстителя общественного порядка в двадцать четыре часа уволили из органов милиции. Его родному брату Валентину областное милицейское руководство предложило в течение трёх суток подыскать новую работу. Военная прокуратура приняла в свои ряды Валентина с распростёртыми объятиями. И там он показал себя только с хорошей стороны. Быстро стал подниматься по военной службе. Через пару лет он был назначен военным прокурором одного из военных гарнизонов, находившихся тогда на территории ГДР. Валентин был очень доволен своей новой службой. Получилось по поговорке: нет худа без добра.
А бывший участковый, считавший себя несправедливо жестоко наказанным, стал часто прикладываться к рюмке, что к хорошему не привело. Так была сломлена судьба честного порядочного человека.
В моём случае всё закончилось лёгким испугом. Продолжал работать, честно выполняя свой служебный долг. С товарищем из ОБХСС, посчитавшим мою тётку преступницей, при встрече здоровался, но руки не подавал. Тётка, будучи здоровой женщиной, вскоре неожиданно умерла от инфаркта. Не знаю, была ли её смерть связана с тяжёлыми переживаниями по поводу возбуждённому против неё уголовному делу, или сказались на здоровье годы, проведённые страшной оккупации.
Прошло несколько лет, и я невольно вспомнил, как переживала тётка из-за возбуждённого против неё уголовного дела. Тогда я считал, что она уж слишком близко принимала к сердцу свалившуюся на неё беду. Но мне пришлось на своей шкуре испытать, что это такое. Дело в том, что когда я, будучи пенсионером, стал работать вольнонаёмным старшим следователем, меня избрали председателем благотворительного фонда «Правопорядок». Кроме меня в фонде работала бухгалтером девушка, которую мне рекомендовали сотрудники финчасти УВД. Моя помощница своим поведением, отношением к работе, вызывала только положительные эмоции. Я доверял ей, как своей близкой и любимой родственнице. Неожиданная с помощью финансовых специалистов проверка прокуратурой города бухгалтерии нашего фонда, показала, что уважаемая всеми бухгалтер, несмотря на её молодость, сумела за год путём различных махинаций с финансовыми документами похитить довольно кругленькую сумму.
Немедленно было возбуждено уголовное дело по факту хищения денежных средств должностными лицами благотворительного фонда «Правопорядок». Потому, что кроме меня и бухгалтера в фонде никто больше не работал, то я понял, что, по существу, дело возбуждено и против меня, только без указания фамилии. Я отлично понимал, что прокуратура поспешила с такой формулировкой, но всё равно, её воспринял очень болезненно, хотя знал, что к хищению денежных средств не имею никакого отношения.
Я пошёл в ближайший кабак, расположенный недалеко от УВД на пересечении трёх улиц и надрался там до чёртиков, чтобы хоть как-то погасить в себе обиду на проявленную несправедливость, допущенную следователем прокуратуры. Конечно же, я не был привлечён к уголовной ответственности. Но неприятный случай запомнил на всю жизнь. После этого при изучении поступавших ко мне для возбуждения уголовного дела материалов доследственной проверки десять раз думал, прежде чем выносил постановление о возбуждении уголовного дела против какого-либо лица, подозреваемого в совершении преступления. К тому же я стал больше склоняться к тому, что сильное переживание моей тётки из-за возбуждённого против неё уголовного дела, имеет прямое отношение к случившемуся у неё инфаркту. Порядочный человек очень трагически воспринимает любую несправедливость, направленную против его чести и достоинства.
