В первые месяцы скандалов вокруг фильма «Матильда» я полагал, что в данном случае мы имеем дело с самой банальной, чисто рекламной уловкой.
Допустим, вы сделали или ещё только собираетесь сделать некий наиболее посредственный и ничем не примечательный по своим качествам продукт (не важно: книгу, фильм, театральную постановку, выставку и т.д. и т.п.). Никакими художественными талантами ни вы, ни, соответственно, ваше произведение не блещете. Как его раскрутить, чтобы люди на него пошли и заплатили вам денег? Обычный способ – это провести массированную рекламную кампанию. Но на неё придётся потратить уйму денег. Причём, что немаловажно, из своего собственного кармана. Разумеется, хотелось бы этого избежать. Чтобы, например, рекламную кампанию вашему произведению провёл кто-то другой за свой собственный счёт. Для этого существует несколько хорошо известных и проверенных приёмов, главным из которых является организация крупного и громкого скандала. Делается это довольно просто. Вы целенаправленно оскорбляете либо общество в целом, либо какую-то его часть. Получаете в ответ волну возмущения, и, соответственно, мощнейшую рекламную кампанию своего продукта, причём исключительно силами и средствами оскорблённой стороны. Неважно в данном случае, что вас ругают, важно, что о вас и вашем произведении волей-неволей говорят. А, значит, привлекают к нему внимание, делают его важным медийным событием. Если громко и много ругают, какое-то количество заинтересовавшихся вы в любом случае получите. Типичный троллинг с коммерческой целью. Главное при этом не перейти грань и не получить для себя негативных последствий, превышающих коммерческую выгоду от раскрутки посредством скандала.

Поначалу ситуация вокруг съёмок и предстоящего проката «Матильды», на мой взгляд, вполне вписывалась именно в такую чисто коммерческую провокацию. Настолько, что, наблюдая за реакцией возмущённой православной общественности, я каждый раз задавался вопросом: неужели люди не понимают, что своими протестами, что называется, только «кормят тролля», то есть способствуют раскрутке и коммерческому успеху возмутившего их фильма? Многие из моих знакомых и вовсе были уверены в том, что Поклонская с Учителем действуют сообща и просто вместе разыгрывают своего рода спектакль. Я в такой версии сомневался с самого начала, но полагал, что это обычное использование «втёмную». В любом случае средств против троллинга пока что придумано только два: игнорирование и «бан». Для того, чтобы «забанить», требуется иметь административную власть. Ни у меня, ни у возмущённых православных активистов такой административной власти нет. Соответственно, остаётся вариант игнорирования. То есть просто не вестись на провокацию, не помогать «троллю» привлекать к себе внимания и не интересоваться им самому.

Но по мере раскрутки скандала его масштаб явно начал выходить за рамки чисто коммерческой провокации. Провокация стала явно приобретать политическое значение. Впрочем, подобные политические провокации правящий режим также устраивает регулярно. Взять, к примеру, «мост Кадырова» или памятные доски Колчаку и Маннергейму. Цель всегда одна: стравить разные части общества между собой. Например, стравить «красных» и «белых». Или, как это часто делается при строительстве нового храма, стравить православных активистов с активистами-градозащитниками. Приём также известный и отработанный. Учитывая, что «Матильда» снималась, в том числе, и за государственный счёт, а также то, насколько явно она лоббируется министром культуры Мединским, эта поделка, в общем, также хорошо вписывается в общей ряд государственных провокаций типа доски Маннергейму. Принцип «разделяй и властвуй» придуман давно, но теми же римлянами, что характерно, он применялся по отношению к завоёванным народам, а никак ни к своему собственному. Российская власть по отношению к Русскому народу явно применяет политику оккупанта. Впрочем, ничего другого ей и не остаётся. Не имея никакой положительной программы развития, которую она могла бы предложить обществу и консолидировать его, она вынуждена постоянно создавать информационные поводы, переключающие недовольство населения с себя (то есть власти) на другие группы того же самого населения. Причём очень важно, чтобы конфликт каждый раз не имел конструктивного разрешения, то есть строился не вокруг альтернативных содержательных программ или проектов будущего, а исключительно вокруг знаков, символов, оценок прошлого и т.п.

Опять-таки в ситуации подобной политтехнологической разводки, когда мы не имеем инструментов административной власти, чтобы её пресечь, оптимальная стратегия состоит в полном и упорном игнорировании провокационной повестки и в настойчивом продвижении своей собственной конструктивной тематики и своего конструктивного дискурса. Но только до тех пор, пока масштабы политической провокации исчерпываются очередным «спусканием пара». Если же ситуация перерастает масштаб этого самого «спускания пара» и переходит в реальное противостояние, результатом которого будет существенное изменение баланса политических сил, мы уже не можем оставаться сторонними наблюдателями.

Между тем, похоже, что ситуация и вправду начинает выходить за рамки обычного «спускания паров». Участившиеся информационные вбросы на тему т.н. «православного экстремизма» и «православного терроризма», навязчивые сравнения и сопоставления православных протестующих с террористами ИГИЛ, попытка связать протесты против фильма «Матильда» с прокатившейся по стране волной виртуальных террористических атак вылились во вполне конкретную угрозу расправы с рядом православно-консервативных движений и информационных ресурсов. В частности, в этом ряду стоит донос (в форме депутатского запроса) некой депутатши-единоросски О.В. Пушкиной генеральному прокурору Ю.Я. Чайке с обвинениями православного интернет-портала «Русская народная линия» в экстремизме и подстрекательстве к терроризму. Зная на горьком опыте, что в современной РФ подобные обвинения не ограничиваются праздным кликушеством, а зачастую ведут к реальным репрессиям и расправам, мы вынуждены определиться со своим отношением к происходящему и занять по отношению к происходящим событиям ту или иную политическую позицию.

Начнём с фильма. Фильм «Матильда» пока не вышел в прокат, соответственно, его не видели ни его противники, ни его сторонники, ни мы. Что мы знаем об этом фильме? Известно, что в фильме изображается роман между наследником престола, будущим российским императором Николаем II и балериной Матильдой Кшесинской. При этом изображается некий «любовный треугольник» из цесаревича Николая Александровича, его невесты и затем жены Александры Фёдоровны и Матильды Кшесинской, выставляемой его любовницей. Судя по выпущенному трейлеру, фильм содержит непристойные сцены. Роль цесаревича Николая Александровича играет Ларс Айдингер, известный своим участием в крайне непристойных постановках. Фильм, по крайней мере, частично, финансируется за счёт российских государственный субсидий, то есть за счёт средств налогоплательщиков.

Учитывая, что император Николай II и его супруга императрица Александра Фёдоровна канонизированы Русской Православной Церковью в лике святых, их изображение в качестве героев подобного фильма, РАЗУМЕЕТСЯ, является прямым оскорблением чувств верующих. Причём в данном случае совершенно нет надобности разбираться в том, был ли в реальности у цесаревича Николая Александровича роман с Кшесинской или его не было вовсе, или, если он был, выходил ли он за рамки чисто платонических отношений. На этот счёт есть разные версии, но как бы то ни было, В ЛЮБОМ СЛУЧАЕ изображение сугубо интимных сторон личной жизни исторических деятелей есть крайняя степень пошлости и непристойности. Даже если речь идёт о достоверно имевших место отношениях. Например, крайней пошлостью является фильм «Адмиралъ», в котором сложная, многогранная и противоречивая личность Александра Васильевича Колчака – офицера, полярного исследователя, мастера минного дела, и, наконец, участника Гражданской войны, лидера Белого движения и диктатора, несущего ответственность за массовый террор на подвластной ему территории – сведена к образу «героя-любовника», причём со смакованием и эстетизацией наиболее неприглядной стороны его личной жизни. Частная, а, тем более, интимная жизнь исторических личностей является их сугубо личным делом, и её публичная демонстрация в любом случае является точно такой же бестактностью и непристойностью, как непрошенное копание в интимной жизни любого другого человека. Тем более достойны осуждения вольные авторские фантазии на эту тему там, где нет достоверных фактов. И уж совсем это недопустимо в отношении фигур, ставших для той или иной части общества сакральными.

Безусловно, в отношении царя Николая II в обществе существуют разные, в том числе полярные мнения. Лично я – не буду этого скрывать – отношусь к нему как к исторической фигуре наиболее и наиболее критически, и был отнюдь не в восторге от факта его канонизации Русской Православной Церковью. Тем не менее, факт есть факт, решение о его канонизации Церковью принято. Если мы рассчитываем строить с Церковью отношения взаимоуважения, доверия и сотрудничества, то мы должны с уважением отнестись и к принятому решению о канонизации Николая II и его семьи. Это не значит, что мы обязаны изменить свои оценки в отношении Николая II как исторического деятеля. Но, во-первых, любое, даже наиболее критическое мнение и отношение, всегда можно выразить в корректной и неоскорбительной форме. А, во-вторых, зададимся вопросом: так ли актуально в этот день, по прошествии ста лет, настаивать на публичной дискуссии и выносить свои нелицеприятные оценки в отношении давно умершего человека? Не будет ли и тактичнее, и политически целесообразнее по возможности воздержаться от публичных баталий на эту тему, коли для части нашего народа (а это так) Николай II является почитаемым святым? Так ли в данном случае важно публично высказать своё мнение об «исторической правде», если эта «историческая правда» в данный момент раскалывает и разобщает нашу нацию, причём раскалывает и разобщает по вопросу, не имеющему принципиального значения для практических действий и решений в настоящем и обозримом будущем? Не лучше будет оставить полемику по этому вопросу академическим историкам в рамках сугубо научных дискуссий?

Но даже если мы встанем на точку зрения необходимости жёсткой и принципиальной позиции в выражении своих исторических оценок, допустим, имело бы смысл спорить, если бы речь шла об историческом фильме, который бы показывал Кровавое воскресенье и столыпинские расправы над крестьянством, то есть давал бы историческую критику царизма. Но в данном случае мы видим вовсе не историческую критику, не социально значимую историческую правду и не дискуссию о состоятельности или несостоятельности российского самодержавия. Мы видим, с одной стороны, требование «свободы самовыражения» (причём за счёт русских налогоплательщиков!) современных деятелей либерального искусства, настаивающих на своём праве трясти бельём исторических личностей и выносить на всеобщее обозрение свои домыслы об их интимной жизни. С другой стороны, мы видим вполне законный протест против этой пошлости. Речь в данном случае вовсе не идёт об оценке конкретной исторической фигуры. Деятелям «современного искусства», в сущности, совершенно всё равно, чьё нижнее бельё выставить на обозрение – Николая или Ленина, Колчака или Сталина. Речь идёт совершенно о другом – об элементарной защите общественной нравственности.

Это, впрочем, одна сторона дела. Но есть и другая сторона – политическая. Если в данной ситуации, когда оскорбляются чувства значительной части православных верующих, мы займём позицию недопустимости осквернения знаковых, символических, сакральных для той или иной части Русского народа исторических образов, то потом у нас будут все резоны и моральное право указать той же Н.В. Поклонской на этическую недопустимость и политическую вредность её высказываний о Ленине и Сталине. Если же мы сейчас займём позицию поддержки свободы либерального глумления только потому, что нам не нравится царь Николай II, то в следующий раз, когда дойдёт до очередного поливания либералами грязью уже советской истории, мы едва ли сможем рассчитывать на поддержку и понимание со стороны православно и монархически настроенных патриотов.

Раскол общества, спровоцированный фильмом «Матильда», прошёл таким образом, что по одну сторону противостояния оказались наиболее консервативные, православно-патриотические круги, исповедующие, условно говоря, народное Православие и народный монархизм. На другой стороне оказались ревнители либеральных «прав и свобод», эстетический и социальный идеал которых в конечном счёте сводится к пресловутому «хрусту французской булки» и праву высшего сословия крутить романы с балеринами. Это важно. В обоих случаях мы имеем некий «идеальный» образ старой дореволюционной России. Но для одних это образ народной монархии и святого целомудренного Царя, а для других – это образ «красивой жизни» для элиты, свободной от моральных ограничений. Вот, собственно говоря, и вопрос: кто нам социально и культурно ближе?

Поэтому особенно важно сейчас поддержать редакцию «Русской народной линии» – одного из крупнейших и наиболее влиятельных консервативно-православных сайтов в России, который всегда отличался взвешенным, спокойным, если не сказать благожелательным отношением к советскому прошлому и готовностью к сотрудничеству с современными русскими коммунистами. В частности, считаю уместным отметить, что, например, мне редакция сайта РНЛ предоставляла возможность публикации даже в тех случаях, когда моя позиция существенно и явно отличалась от позиции самой редакции. В этом смысле защита «Русской народной линии» и для меня лично, и для нас всех является важным рубежом защиты нашей собственной свободы слова в условиях нарастающей жёсткой «либеральной» диктатуры и цензуры.