При Советском Союзе в нашем небольшом приморском городишке было несколько хорошо развитых рыболовецких колхозов. Оснащены они были средними черноморскими сейнерами, длина которых была чуть больше двадцати шести метров. Занимались ловлей рыбы, водящейся в Азовском и чёрном морях. Такие маломерные суда на лов рыбы в океаны не выходили. Промысел был бы невыгодным и очень опасным из-за бывающих там штормов с ураганным ветром, пишет издание «Крымское Эхо».
СЧС (малое рыболовецкое судно) не всегда выходили даже в моря из-за плохого прогноза погоды. Если же шторм заставал эти судёнышки в море, к ним всегда на помощь спешили большие суда, а они сами старались, как можно быстрее, спрятаться в ближайшей бухте. Тем не менее не всегда помощь приходила своевременно. Трагедия — вечный спутник каждого судна, будь оно большим или малым. Она может наступить в любой момент тогда, когда ничто её не предвещало. По этой причине ходить в моря и океаны имеют возможность только очень мужественные люди.
Кроме многочисленных рыболовецких колхозов в городе были две большие организации с несколькими десятками крупных рыболовецких судов, на полгода уходивших в далёкие океаны. Одна организация называлась «Керчьрыбпромом», другая – «Югрыбпромразведкой». На этих судах работали не только жители Крымского полуострова, тем не менее и всего Советского Союза. От работы этих судов государство всё время, круглый год, получало приличные доходы.
С развалом Страны Советов исчезли вместе с судами и крупные рыболовецкие организации, и рыболовецкие колхозы. Всё, что только можно было продать, было продано или сдано на металлолом. Большая часть рыболовецкого имущества была просто разворована, а рыбаки оставлены без работы.
И в Азовском и Чёрном морях водится креветка, являющаяся дорогим морским деликатесом. В среднем она достигает трёх сантиметров. Исключение составляет та креветка, которая достигает семи сантиметров. Её ловом занимаются в основном частные лица для личного потребления и для продажи. Большим спросом креветка, как наживка для ловли бычков, пользуется у рыбаков. Другое дело, океаническая креветка. Обычная длина десять-пятнадцать сантиметров. Тем не менее бывает, что её размеры достигают 35-37 сантиметров, весом до 250 граммов. Лов её очень выгоден, поскольку сдаточная оптовая цена после вылова намного выше цены дорогих пород океанических рыб.
Руководством «Керчьрыбпрома» и советско-партийными органами города было принято решение направить в составе четырёх рыболовецких судов специальную экспедицию в одну из богатых арабских стран. Некий арабский миллионер, закупивший в СССР несколько СЧСов и СРТМов, успешно занимался ловлей креветки. Команды на всех его судах были интернациональными. Тем не менее капитанами судов были поляки и греки, большие мастера лова креветки. Они должны были научить экипажи двух наших СЧСов успешно ловить креветку.
Я был зачислен в экипаж в качестве рулевого матроса первого класса на одном из СЧСов. На судне всю черновую работу выполняли три матроса, один из которых выполнял ещё и обязанности боцмана. Им был мой друг Валерий, который во время ужасного шторма в Чёрном море, когда меня выбросило за борт, спас от смерти. После прихода наших судов в арабский порт, буквально через три дня, на борт поднялись газосварщики-специалисты по оснащению судна специальным приспособлением для ловли креветки. Они срезали мачту, которая была до 10 метров высотой. Тем не менее почему-то кусок мачты, около семидесяти сантиметров был оставлен. Обещали срезать позже. Мачта была срезана наискосок так, что оставшийся торчавший вверх острый конец, был похож на мощную, грозную, толстую пику.
Пришло человек десять трудяг-арабов, которые дождавшись прилива, когда судно стало бортом на одном уровне с пирсом, как муравьи облепили срезанную мачту, стараясь её спихнуть на берег. Что они только ни делали с мачтой, в какую сторону только ни толкали. Она крутилась, как уж на сковороде, оставаясь лежать на палубе. Мы поняли, что если арабы с таким нулевым результатом дотянут до отлива, когда судно опустится ниже пирса на несколько метров, то вынос арабами тела мачты останется под вопросом. Валера крепким русским словом отогнал несчастных арабов от неподдающейся их усилиям мачты.
За неё взялись мы, три матроса, а также кок Филимон и наш радист. По счёту Валеры и нашей дружной поддержки выкриком: «Раз, два, три! Взяли!»,- минут через пять мы благополучно громадную тяжеленную мачту с грохотом через борт сбросили на причал. Арабы раскрыли рты и затараторили на английском языке между собой. Услышавший восклицания арабов, хлопающих от удивления себя ладошками по лицу, находившийся на судне наш переводчик, рассмеявшись, сказал, что арабы неожиданно узнали о том, что у россиян есть какие-то волшебные слова «раз, два, три, взяли!», удесятеряющие силу. Когда они пообедав на судне, нас покидали, дружно поднимали большие пальцы вверх и на ломаном русском языке хором выкрикивали: «раз, два, три, взяли!» Они явно были в восторге от того, что узнали русские волшебные слова.
Вновь пришли спецы-газосварщики, втащившие с работягами-арабами, узнавшими русские волшебные слова, на борт судна две гигантские мачты, которые, минимум, на пять-шесть метров были выше нашей родной мачты. Обе можно было раскладывать до уровня обоих бортов, на приличном от них расстоянии в сторону моря. К самому концу мачты канатами прикреплялось специальное приспособление с тралом, опущенном на дно, в который попадала оказавшаяся на его пути креветка. Капитан и вся команда отлично понимали, что всё это делалось без каких-либо расчётов, без соблюдения правил техники безопасности. Было ясно, что судно потеряло свою остойчивость, поскольку переместился его центр тяжести. Любая хорошая волна могла запросто опрокинуть судно с таким сооружением.
Спецы установили на палубе рядом друг с другом эти две махины, показали, как их складывать, собрали свои инструменты и ушли, забыв, как обещали, до основания срезать страшный кол от старой мачты судна. Поскольку новые вертикально стоящие балки-мачты были ржавыми, то капитан дал команду хорошенько их очистить и покрасить. Матросы решили красить эти железяки по очереди.
На самом верху мачты взобравшийся туда Валерий через имевшееся отверстие пропустил тонкий, тем не менее очень прочный капроновый канат. К одному концу привязали, так называемую, наскоро сделанную люльку, состоящую из двух больших петель, между которыми положили доску. Она должна была служить сиденьем. Несколько колец второго конца каната набросили на металлический круглый барабан электро подъёмника. Когда он включался, барабан начинал накручивать канат и таким путём, находящаяся на другом его конце тяжесть, поднималась. Первым для выполнения работы вызвался я. Кое-как примостился на ненадёжное хлипкое сиденье. На торчащий в сторону конец доски-сиденья поставили ведро, наполовину наполненным коричневой масляной краской, а рядом с ним разные скребки, а также другие приспособления для снятия ржавчины. Решили постепенно очищать металл от ржавчины и грязи, и тут же красить эту подготовленную часть мачты.
Валера взял на себя ответственность по подъёму и спуску маляра. Он включил мотор и меня невидимая сила под его урчание стала поднимать. Когда я оказался на самом верху, Валера остановил подъёмник. Я глянул вниз, и ахнул от высоты, которая снизу смотрелась спокойнее и не так страшно. Прямо под моим сиденьем торчало зловещее копьё от старой мачты. Было не совсем удобно сидеть на доске, которая при малейшем движении начинала ёрзать то в одну, то в другую сторону. При этом надо было одной рукой всё время поддерживать ведро, чтобы оно не свалилось на выдраенную палубу. Одна рука оставалась для выполнения всех технических работ. Я приступил к выполнению задания. Валера всё время поддерживал разговор, не спуская глаз с барабана подъёмника, чтобы, не дай Бог, петли каната не сползли с него, что привело бы к резкому моему падению под тяжестью собственного веса. Натянутый конец каната Валера крепко держал, сильно зажав его сжатыми пальцами.
Всё шло хорошо. Я начинал привыкать к высоте, и сердце уже не так тревожно стучало, как в самом начале. Через какое-то время из своей каюты вышел капитан. Хотя была жаркая погода, он нарядился в парадный отутюженный морской костюм, нацепив на него все знаки отличия и регалии бывалого моряка. Рубаха была необыкновенно белоснежной с едва заметным голубым отливом. Капитан шёл на какую-то важную встречу в советское консульство, где должен был встретиться с начальником экспедиции Валентином, проживавшим с переводчиком в городской гостинице. Капитан стал чуть ли не прямо подо мной, задрав голову и прикрыв глаза ладошкой от яркого солнца. Его интересовало, как идёт работа.
Он стал о чём-то расспрашивать Валеру, а тот подробно объяснять, сопровождая свои слова для убедительности жестом одной руки. Вместе с тем он прекратил контролировать барабан с намотанным канатом, отчего петли моментально с него соскочили и потому я тут же вместе с сиденьем полетел вниз. Моё заднее место было нацелено прямо на ожидавший его кол. Как только началось падение вниз, я уцепился обеими руками за канат. Доска вместе с ведром выскользнула из петель и понеслась вниз. Ведро несколько раз кувыркнулось в воздухе, обильно во все стороны разбрасывая масляную краску. Всё произошло очень быстро и неожиданно. По этой причине капитан не успел среагировать и уклониться от ведра, которое боковой стороной ударило его по голове, отскочило в сторону и с грохотом несколько метров прокатилось по палубе. В это время Валера со всей силы старался сдержать ускользающий из рук тонкий скользкий капроновый канат. Остановить его движение смог в самый последний момент, когда почувствовал, как что-то легко ужалило мой ничем незащищённый зад.
Ещё немного и я фундаментально оказался бы посаженным на солидный по своим размерам кол. Без посторонней помощи я, не получивший никакой травмы, из дурацких верёвочных петель выбраться не смог. На истошные, с морскими выражениями крики капитана, которыми явно не всегда пользовались даже самые страшные и грубые разбойники-пираты, сбежалась вся команда, даже радист, в это время передававший какую-то радиограмму.
На Валеру попала также часть краски, от которой он даже не пробовал увернуться. Он сказал, что если бы не побрил голову, как поступили многие матросы в рейсе, то было видно, как он поседел от испуга и переживания за мою жизнь. Когда он показал свои ладони, то все увидели, что канатом они были стёрты до крови. Боль немного утихла тогда, когда он опустил руки в ведро с морской водой. Все ребята стали тряпками, намоченными в керосине, вытирать Валеру и капитана. Валера был раздет по пояс, по этой причине пришлось вытереть только грудь, лицо и лысую голову. С капитаном дело обстояло хуже, поскольку изрядное количество краски основательно осело в его роскошной шевелюре. Визит в консульство был сорван.
Как парторг экспедиции, я имел свободный доступ в консульство. На такси я подъехал в консульство, встретил начальника экспедиции Валентина и ему подробно рассказал о случившимся. Даже если бы капитан явился в консульство, с ним было бы невозможно находиться рядом, поскольку он весь пропитался запахом керосина. Позже капитан сказал, что тогда при моём падении вниз он с ужасом представил меня, надетым на металлический кол. Это было бы ЧП на весь рыболовецкий флот. От представленной жуткой картины его словно парализовало, и он не смог сдвинуться со своего места. Потому он и получил удар по голове ведром, отделавшись небольшой шишкой. Нисколько не жалел об испорченной одежде, радуясь тому, что со мной ничего не случилось. Мне показалось, что у него всё-таки немного поседели виски
Так закончился первый день очистки и покраски новых мачт на судне. Через несколько дней мы закончили неудачно начатую мной работу, и стали выходить в море, где нас рыбаки из Польши и Греции обучали лову креветки. Каждый раз, опуская обе мачты за борта, невольно вспоминали, как ведро с краской опустилось на голову капитана, и на кого тогда он был похож. Тем не менее вспоминали тот случай так, чтобы не услышал капитан. Не хотелось обидеть хорошего человека. Каждый из нас может оказаться в самой нелепой ситуации.
