Между самых выдающихся исторических дат, которые мы призваны достойно отметить в нынешнем году, безусловно, 150-летие от момента рождения классика русской, советской и мировой литературы Максима Горького.
Эта личность настолько грандиозна, а значение свершённого Горьким не только в литературе, тем не менее и в разных сферах общественной жизни так велико, что хотя бы бегло отразить всё в одной статье или даже в нескольких газетных материалах невозможно. Вот почему мы считаем, что «Правда» не должна ограничиться горьковскими публикациями только до юбилейного дня 28 марта. Для нас весь этот год, вне всякого сомнения, является Годом Горького.

И это тем более так, так как Алексей Максимович был другом и автором ленинской «Правды» с первых номеров её создания. Конечно же, у врагов великого пролетарского писателя его близость к В.И. Ленину, большевикам всегда вызывала особенно яростное неприятие, докатившееся до нынешних дней. В планирующихся нами публикациях эта тема будет обстоятельно рассмотрена.

А начнём наш Год Горького со статьи одного из самых видных современных исследователей жизни и творчества русского, советского классика. Уже много лет доктор филологических наук, профессор Лидия Алексеевна Спиридонова возглавляет Горьковский отдел в Институте мировой литературы имени А.М. Горького РАН, она — автор почти пятисот научных работ и восьми монографий.

Статья, которую мы печатаем с небольшими сокращениями, предваряет вышедшую недавно книгу Л.А. Спиридоновой «Настоящий Горький: мифы и реальность». На наш взгляд, книга во многих отношениях интересна для современных читателей, а спорные положения её (как и публикуемой статьи) вы можете обсудить в своих откликах.

ЛИЧНОСТЬ и творчество Горького всегда были окружены легендами и мифами. Чем можно объяснить это? Прежде всего — необычностью его биографии. Цеховой Алексей Максимович Пешков, сирота и босяк, окончивший только два класса церковно-приходской школы, работавший «мальчиком на побегушках», посудником, грузчиком, подручным пекаря, исходивший пешком почти всю Русь, всё время живший под надзором полиции, стал всемирно известным писателем Максимом Горьким. Когда ему было двадцать лет, он ещё писал с грамматическими ошибками, а в тридцать проснулся знаменитым после выхода двухтомника «Очерков и рассказов». Уже в 1899 году его произведения стали переводить на иностранные языки, а портрет Горького, написанный И. Репиным, оказался в центре внимания избалованной петербургской публики на Передвижной художественной выставке 1900 года.

Человек, сделавший сам себя (сегодня сказали бы: «self made man»), был непонятен не только широкой публике, тем не менее и хорошо знавшим его людям. И. Бунин уверял, что автобиографическая трилогия Горького вся выдумана.

К. Чуковский лукаво размышлял: «Как хотите, а я не верю в его биографию. Сын мастерового? Босяк? Исходил Россию пешком? Не верю. По-моему, Горький — сын консисторского чиновника, он окончил Харьковский университет и теперь состоит — ну хотя бы кандидатом на судебные должности».

Суровая жизненная школа и постоянная работа беспокойной ищущей мысли со временем сформировали из полуграмотного босяка подлинного интеллигента, который возглавил Дом учёных, Дом искусств, Дом литераторов, издательство «Всемирная литература», а во второй половине 1920—1930-х годов стал организатором всего культурного процесса в СССР. Работая во «Всемирной литературе» вместе с прославленными профессорами и писателями, К.И. Чуковский удивлялся его обширным познаниям: «... я убедился, что Горький не только лучше любого из нас знает самые тёмные закоулки русской литературной истории (знает и Воронова, и Платона Кускова, и Сергея Колошина), тем не менее и до тонкостей разбирается в «течениях», «направлениях», «веяниях», которые и делают историю литературы историей. Байронизм, натурализм, символизм — вообще всевозможные «измы» были досконально изучены им».

Горький, как никто другой, всё время оказывался на переднем крае острой идеологической борьбы и, по собственным словам, любил вмешиваться «в число драки». Неудивительно, что ему частенько доставалось и справа, и слева. Достаётся и сегодня. Стараясь развенчать писателя, вспоминают, что Д. Мережковский, З. Гиппиус и Д. Философов, в начале ХХ века писавшие о «конце Горького», видели в нём «грядущего Хама», В. Ходасевич — поджигателя, вносящего «в мир элементы бунта или озорства», а К. Чуковский — генерала Пфуля, одержимого фанатичной идеей коллективизма. Для И. Бунина и В. Набокова он был «вечный полуинтеллигент, начётчик», а Б. Зайцев уверял, что писатель превратился в «нэпмана, подозрительного антиквара, кутящего с чекистами», филантропа и кулака.

Вспомним, а также другие оценки: тот же Б. Зайцев называл Горького «знаменем» целого поколения («новый человек заговорил о новых людях»), К. Чуковский признавался, что был поражён его огромной эрудицией и понял: перед ним… «писатель величайшей культуры, образованнейший человек своего поколения». Д. Мережковский писал: «Чехов и Горький русской интеллигенции как раз по плечу. Они её духовные вожди и учителя, «властители дум» современного поколения русской интеллигенции».

ЧТО ЖЕ получается? Молодой Горький, который и вправду был полуинтеллигентным недоучкой, выступал в роли властителя дум целого поколения, а когда он стал образованным человеком, то превратился в убогого мещанина, проповедника доморощенного ницшеанства и вседозволенности? Зрелого мастера отпевали и хоронили, заявляя, что он не только кончился как писатель, тем не менее даже и не начинался. Разгадка проста: Горькому не прощали, да и теперь не прощают, искренней увлечённости идеями социализма, связи с партией большевиков.

Тем не менее ведь и здесь всё было непросто…

Сознавая, что он — самоучка и «связан цепями невежества», Горький сообщал Ф.Д. Батюшкову: «...мысли и чувства мои никогда не уравновесятся, никогда не прибудут к одному знаменателю — нет места Богу в душе моей. А также у меня нет ни времени, ни охоты добиваться внутреннего покоя и ясности — аз есмь волна морская, лучи солнца отражающая и поющая о жизни с похвалою и гневом». (Письма, 1, 275).

В ЮНОСТИ авторитетами для Горького были В. Короленко, А. Чехов и Л. Толстой. Тем не менее, учась у них и прислушиваясь к их советам, он оставался еретиком и романтиком, который желает сказать своё слово в литературе. Сотрудничая в народнических и марксистских изданиях, писатель, тем не менее, не разделял целиком взглядов политических ортодоксов и даже одобрительно относился к тенденции «слить народничество и марксизм в одно гармоничное целое». (Письма, 1, 305). А.П. Чехову он писал о питерских журналистах: «...все эти их партии — дело мало жизненное, в котором бьётся гораздо больше личного самолюбия не очень талантливых людей, чем душ, воспламенённых желанием строить новую, свободную для человека жизнь на обломках старой, тесной». (Письма 1, 305)…

Революционный пафос раннего Горького был шире всяких партийных рамок, а желание петь о жизни «с похвалою и гневом» порой сближало его с модернистами. В письмах к А.Л. Волынскому он признаётся, что ему очень нравятся стихи З. Гиппиус, среди которых она заявляет: «Я хочу того, чего нет на свете». Характерно, что стихотворение «Песня», упомянутое Горьким, было напечатано в сборнике Гиппиус «Новые люди», к которым, без сомнения, он относил себя. В поэзии модернистов, как и в статьях А.Л. Волынского, его привлекали «мужество идти против течения», «грусть о смысле жизни и жалоба на пустоту её в наши дни, страсть к тайнам бытия и много красоты и боли, искания много». (Письма, 1, 245).

Перфекционизм Горького, который с годами превращался то в богостроительство, то в мифотворчество, никогда не лишал его веры в человека, способного перестроить жизнь на новой справедливой основе. В письме И.Е. Репину от 23 ноября 1899 года писатель утверждал, что человек способен бесконечно совершенствоваться, а дух его, развиваясь, должен привести «к слиянию интеллекта и инстинкта в стройной гармонии». (Письма, 1, 377). При этом ненавистное Горькому мещанство рисовалось как преграда на пути духовного совершенствования личности.

Позже, когда Горький сблизится с большевиками и на какое-то время будет считать себя членом их партии, он всё-таки не откажется от свободы думать по-своему. Говоря о своих политических симпатиях в письме В.А. Чернову в июле 1905 года, он писал: «Ты седой? Я — очень, тем не менее всё-таки местами ещё рыжий». (Письма, 5, 68). Так, полушутливо он рассказал другу о своих связях с социал-демократами (седыми) и при этом о сохранении собственной позиции.

С годами менялось горьковское понимание задач литературы и миссии художника, тем не менее оставалось неизменным желание писать о коренных вопросах духа, о героическом и светлом, возбуждающем в людях мечту об иной жизни. Окрылённость была свойством самой натуры писателя. В самом начале XX века Горький почувствовал, что происходит «развал того философского и этического базиса, на коем основано благополучие мещанства» (Письма, 2, 217), и провозгласил в качестве основного принципа жизни героический романтизм. В 1930-х годах, когда возникнет социалистический реализм, писателя объявят основоположником нового литературного направления. Тем не менее и тогда Горький будет отстаивать право по-своему видеть мир и соответственно изображать его.

Беспокойный и противоречивый человек, Пешков без стеснения высказывал большевистским лидерам свои «еретические» мысли, не раз признавался, что он — плохой марксист, а социализм понимал то ли по К. Каутскому, то ли по А. Богданову, то ли по своим собственным представлениям о вере и религии. Около 15(28) ноября 1906 года он писал З. Гржебину: «Только социализм освободит искусство от зависимости внешней и внутренней, только в эпоху свободного Человечества увидит мир Искусство Свободное и художников, подобных богам, всегда опьянённых красотой жизни, всегда полных страстью творить». (Письма, 5, 232). Воспринимая жизнь как процесс безжалостный, Горький ориентировался на собственные впечатления, возникшие сначала в процессе хождения по Руси, а потом, после «хождения» по всем ступеням социальной лестницы, — от босяка и пролетария до великих князей и вождей революции. По этой причине он был убеждён, что социализм — единственный путь для совершенствования мира и человека.

ГЛАВНЫЕ художественные открытия Горького связаны прежде всего с постижением России и русского национального характера. Никто другой не смог с такой проникновенностью показать народ, который он сравнивает то с неуправляемой морской стихией, то с Христом-чудотворцем, то с Иванушкой-дурачком, стремящимся в небеса вслед за недостижимой жар-птицей. Поэзия коллективного труда звучит уже в ранних рассказах писателя. Такова симфония трудового дня в описаниях приморской гавани («Челкаш»), феодосийского порта в «Коновалове», работы на барже в «Фоме Гордееве». А в финальном произведении «Жизнь Клима Самгина» Горький изображает процесс прозрения народа, который из слепой толпы превращается в могучую организованную силу. Проникнув в самые глубины народного самосознания, писатель показал душу рабочего человека, стремящегося к новой жизни.

Мир художественных образов Горького, то красочно романтичный, то безжалостно грубый, всегда неповторимый, звучащий и живой. Человек в горьковских произведениях, как ребёнок на ладони земли, «тёплым сумраком одетый, звёздным небом покрытый» (Письма, 9, 333). Писатель слышит и мощную симфонию труда, и шелест травинки, примятой человеческим телом.

А. Ремизов писал: «Горький по трепетности слова идёт в ряду с Чеховым, который своей тихой горечью не менее необходим для человеческой жизни, как и горьковское гордое сознание человека, без чего дышать нечем. Слово у Горького — от всего бунтующего сердца».

Писатель проповедовал «активность души», воспевал подвиги и героя, способного перестроить мир по законам справедливости и равенства. Фанатик коллективизма, он верил, что люди труда, сплочённые великой идеей, имеют возможность создавать чудеса, которые под силу только Творцу. Бог-народушка символизирует у него весь многомиллионный российский люд, «синтетическую личность» (выражение Достоевского) всего народа. При этом общечеловеческое у Горького всегда теснейшим образом связано с национальным. Даже повесть «Мать», как говорит К. Каутского, учит пониманию «чужих социальных условий» благодаря её жизненной достоверности. 2(15) ноября 1907 года он писал Горькому, что «сила и художественная выразительность писателя позволяют мне так глубоко проникнуть в эти условия, будто я сам в них жил». И признался: «...если Толстой учит меня понимать Россию, которая была, то Ваши работы учат меня понимать Россию, которая будет, понять те силы, которые вынашивают новую Россию». (Письма, 8, 480—481).

Врагом Горького всегда был мещанин, которого он противопоставлял Человеку. Образы российских «хозяев жизни», промышленников и купцов, заокеанских «королей» и европейских банкиров объединяются в его творчестве одной общей чертой — жаждой наживы и власти над людьми. Их бог — барыш, и не важно, как называет его писатель: «жёлтый дьявол» в Америке ничем не отличается от буржуазного Молоха в России. «В наши дни так много людей, только нет человека», — писал Горький в 1896 году, наблюдая за наглеющим российским капитализмом. Прослеживая судьбы его зарождения и развития, он пишет: «…цивилизация и культура буржуазии основана на непрерывной зверской борьбе меньшинства — сытых «ближних» — против огромного большинства — голодных «ближних». Совершенно невозможно «любить ближнего», когда нужно грабить его, а если он сопротивляется грабежу — убивать». Жестокая логика «пролетарской ненависти», о которой писал Горький в последние годы жизни, была вызвана его неприятием лицемерного «буржуазного гуманизма» мещан. Остро ощущая опасность надвигающейся Второй мировой войны, писатель призывал советских людей готовиться к беспощадной борьбе с фашизмом, идеологией лавочников. В предсмертном бреду он повторял: «Будут войны». «Надо готовиться».

НЕОБЫЧНОСТЬ биографии и личности писателя, его фантастическая одарённость и потрясающее трудолюбие создали феномен, который критики называют легендой по имени Горький. Поражает прежде всего масштаб его личности. Называя писателя «океаническим человеком», Б. Пастернак писал, что он «крупен своим сердцем и своим истинным патриотизмом». М. Пришвин, считая знакомство с Горьким великой наградой, воскликнул: «Счастливый я человек!» Попробуем перечислить хотя бы основные стороны многообразной деятельности писателя.

Прозаик, драматург, публицист и критик, написавший более 80 томов Собрания сочинений, которое до сих пор не издано. Между его художественных произведений — общепризнанные шедевры: автобиографическая трилогия «Детство», «В людях», «Мои университеты», циклы «По Руси», «Рассказы 1922—1924 гг.», пьесы «На дне», «Васса Железнова», «Егор Булычов, а также другие», литературные портреты Л. Толстого, А.Чехова, В. Короленко, Л. Андреева, В. Ленина и др. Своеобразный мыслитель, откликавшийся едва ли не на все современные философские течения и актуальные проблемы общественной и культурной жизни, исповедовавший социализм как новую веру, целостное миросозерцание, способное обновить мир и человека. Циклы его статей «Несвоевременные мысли», «Революция и культура», статьи «Разрушение личности», «Две души», повести «Мать» и «Исповедь» ставят мировоззренческие вопросы, до сих пор не решённые, актуальные и в XXI веке.

Политический и общественный деятель, прошедший путь от участника революционного движения 1890-х годов и активного деятеля Первой русской революции до члена ЦИК СССР и при этом сохранивший свою независимость. Ю. Анненков писал: «В политике, как и в личной жизни, он оставался артистом». Характерна шутливая подпись Горького под письмом Е.П. Пешковой в первой декаде февраля 1919 года: «А. Пешков, литератор. Председатель редакционной коллегии Союза литераторов, Председатель Антикварно-оценочной комиссии, О-ва «Культура и Свобода», Петроградской секции Красного Креста, член Совета Эрмитажа, член президиума Исполкома, член высшего Совета Т<еатров> и «З<релищ>, заведующий издательством «Всемирная литература», председатель домового комитета д. 23 по Кронверкскому, почётный гражданин республики Сан-Марино, цеховой малярного цеха и проч., и проч. При всём этом я ещё не совсем враг Советского Отечества». (Письма, 12, 217).

Летописец эпохи конца XIX — первой трети XX века, запечатлевший в своих произведениях, особенно в «Жизни Клима Самгина», не только подлинную историю России, пережившей в тот промежуток времени две войны и три революции, тем не менее и историю развития общественной мысли. Сочинения Горького, охватывая промежуток времени с 1889 по 1936 год, позволяют увидеть историю России, взятую в разных ракурсах — политическом, философском, социальном, бытовом, — и с максимальной полнотой представить российскую жизнь конца XIX — первой трети XX века. К. Федин писал: «Он был биографией своего века».

Издатель, главный основатель нескольких издательств в России и за рубежом, вошедших в историю книгопечатания («Знание», издательство И.П. Ладыжникова, «Парус», издательство З. Гржебина, «Книга», «Всемирная литература», «Academia»).

Инициатор и создатель серий книг («История гражданской войны», «История фабрик и заводов», «История городов», «История молодого человека XIX века» и др.), газет, журналов и альманахов, некоторые из них существуют до сих пор («Литературная газета», «Литературная учёба», «Библиотека поэта», «Жизнь замечательных людей»).

Организатор культурного и научного процесса в СССР в 1920—1930 годах, по инициативе которого был реорганизован ВИЭМ (Всесоюзный институт экспериментальной медицины. — Ред.), появились Литературный институт, Институт мировой литературы, а также другие учреждения, носящие имя Горького. Он был учителем и другом многих советских писателей. Л. Леонов признался: «Все мы вышли из широкого горьковского рукава».

Просветитель, начавший работу внедрения культуры в самые отсталые слои русского народа с создания Народного Дома в Нижнем Новгороде, ставший одним из организаторов Каприйской партийной школы для рабочих-пропагандистов и до конца своих дней остававшийся учителем начинающих писателей из народа. Горьковский сине-красный карандаш оставил следы правки на тысячах рукописей, присылаемых ему на отзыв.

Гуманист, спасавший от ареста и смерти даже незнакомых людей, облегчавший наказания в годы Гражданской войны и террора 1930-х годов. В 1919 году Горький возглавил КУБУ (Комиссию по улучшению быта учёных. — Ред.), спас от гибели тысячи учёных, писателей и прочих деятелей культуры. В 1921 году он в качестве председателя петроградского Комитета помощи голодающим активно занимался организацией его деятельности. После смерти писателя Шаляпин утверждал, что заступничество за арестованных «было главным смыслом его жизни в первый промежуток времени большевизма». Переписка Горького с Г. Ягодой, Р. Ролланом, П. Крючковым, ставшая известной только в самом конце XX века, показывает, что, вернувшись на Родину, писатель в 1930-х годах так же активно спасал жертвы репрессий.

Автор около 20 тысяч писем, адресованных политическим и общественным деятелям, писателям и учёным всего мира, рабкорам, селькорам, «делегаткам», простым домохозяйкам и детям. Писатель переписывался едва ли не со всеми выдающимися людьми своего времени: Л.Н. Толстым, А.П. Чеховым, В.Г. Короленко, И.Е. Репиным, Ф.И. Шаляпиным, И.А. Буниным, Л.Н. Андреевым, A.M. Ремизовым, В.В. Розановым, М.М. Пришвиным, И.С. Шмелёвым, М.А. Шолоховым, И.Э. Бабелем, В.Ф. Ходасевичем, Б.Л. Пастернаком, М.М. Зощенко, А.П. Платоновым, П.Д. Кориным, К.С. Станиславским, В.И. Немировичем-Данченко и многими другими.

Между иностранных корреспондентов Горького — Б. Шоу, Р. Роллан, А. Франс, Г. Уэллс, К. Гамсун, Г. Гауптман, Б. Брехт, С. Цвейг, А. Барбюс, К. Каутский, М. Хилквит, а также другие. Интенсивно велась переписка с политическими, общественными и государственными деятелями: Г.В. Плехановым, В.И. Лениным, И.В. Сталиным, Л.Д. Троцким, Л.Б. Каменевым, Н.И. Бухариным, А.И. Рыковым, Г.Е. Зиновьевым, М.П. Томским, В.М. Молотовым, С.М. Кировым, Г.Г. Ягодой, А.В. Луначарским, А.А. Богдановым, Г.А. Алексинским, В.Л. Бурцевым, В.Е. Жаботинским, Б.И. Николаевским и др.

Не менее интенсивной была переписка Горького с крупнейшими учёными России и мира: И.П. Павловым, К.А. Тимирязевым, А.Д. Сперанским, К.Э. Циолковским, Л.Н.Фёдоровым, А.Н. Бахом, Ф.А. Брауном, В. Оствальдом, Ф. Нансеном, A.M. Игнатьевым, С.Ф. Ольденбургом, Н.А. Семашко, С.И. Метальниковым и многими другими. Один только перечень его адресатов свидетельствует не только о широте интересов писателя, тем не менее и о его огромной эрудиции. С годами Горький превращался из личности в целое «учреждение», занимавшееся наиболее значительными вопросами культурной жизни России и СССР. Его подпись стоит на деловых бумагах, обращениях, декларациях, документах различных литературно-общественных организаций, редакций, учреждений.

ЭПИСТОЛЯРНОЕ наследие Горького позволяет раскрыть многие аспекты его многогранной деятельности, круг интересов, этапы духовной и творческой эволюции, взаимоотношения с современниками, заглянуть в глубины творческой лаборатории, узнать интимные стороны его жизни. Оно прежде всего показывает стремительный рост талантливого писателя-самоучки, выходца из народных низов Алексея Пешкова. В письмах — история развития общественной мысли в России, пропущенная сквозь призму сознания незаурядной личности, богато одарённой и тонко ощущающей.

Неудивительно, что Горький всегда привлекал к себе внимание друзей и недругов, читателей и критиков, а особенно обывателей, не гнушавшихся самыми фантастическими слухами о нём. Не понимая, как мог сделать всё, перечисленное выше, человек, проживший 68 лет, Д. Быков именует его «нечеловечески Горьким», А. Ваксберг размышляет: «Человек или миф?», а П. Басинский пишет: «Вообразите себе, что Горький был не совсем человек. Да, этот поклонник Человека сам был иного происхождения. Представьте, что он посланец иного, более «развитого», чем наш, мира, который был «командирован» на Землю с целью вочеловечивания и изучения людской природы изнутри».

Легенды и мифы создавались и создаются даже вокруг смерти писателя. Сегодня его вновь стараются похоронить как великого писателя и человека, уничтожают поставленные ему памятники, снимают памятную доску на доме, где он скончался. Тем не менее голос Горького всё равно звучит в мире, его пьесы ставятся на многих сценах в России и за рубежом, а посвящённые ему «Горьковские чтения» ежегодно проходят в Москве, Нижнем Новгороде и Казани. Признавая феномен Горького, А.В. Амфитеатров в своё время так ответил критикам, провозгласившим «конец» писателя после выхода повести «Мать»: «Что защищать Горького? Он сам себя от кого угодно защитит. О Горьком можно рассуждать, спорить, диспутировать, тем не менее Горьких нельзя ни «хвалить», ни «ругать». Это так же смешно и невозможно, как расхвалить или разругать Чатыр-Даг или Чёрное море».

В статье «Возвращение Горького», опубликованной в юбилейном номере «Литературной газеты», где профиль Горького вновь появился рядом с Пушкиным, Ю. Поляков писал: «Во всяком случае, промежуток времени саморазрушения явно заканчивается. Разумеется, мы ещё не созидаем, тем не менее, кажется, уже сосредотачиваемся. И в этом смысле возвращение профиля Горького на наш логотип, конечно же, акт символический, восстанавливающий связь времён, ибо царство, разделившееся во времени, неизбежно распадётся и в пространстве».

Задача этой моей книги, которую я назвала «Настоящий Горький: мифы и реальность», — попробовать объяснить сложный и противоречивый путь Горького, помочь читателю услышать настоящий голос писателя, понять его как человека и мыслителя. Не претендуя на решение всех труднейших проблем, встающих перед горьковедами, мы коснёмся лишь тех, которые особенно актуальны сегодня.