Политический обозреватель «Правды» Виктор КОЖЕМЯКО беседует с кинорежиссёром, генеральным директором киноконцерна «Мосфильм», народным артистом России Кареном Шахназаровым.
Досье

Карен Георгиевич Шахназаров родился в 1952 году. В 1975-м окончил режиссёрский факультет ВГИКа. Дебютировал в кино фильмом «Добряки» (1980 год). Затем последовали «Мы из джаза», «Зимний вечер в Гаграх», «Курьер», «Город Зеро», «Цареубийца», «Сны», «Американская дочь», «День полнолуния», «Яды, или Всемирная история отравлений», «Всадник по имени Смерть», «Исчезнувшая империя», «Палата №6», «Белый тигр». Работает также как сценарист и продюсер. Лауреат ряда советских, российских и международных премий. Много сделал для спасения киностудии «Мосфильм».

Одна из самых острых и актуальных тем, обсуждаемых в нашем обществе сегодня, — отношение к советскому времени. Много об этом говорится и пишется, в том числе на страницах «Правды». Но человек, беседу с которым вы сейчас прочитаете, выступает у нас впервые. Почему обратился я к нему, талантливому кинорежиссёру, возглавляющему ныне киноконцерн «Мосфильм», с предложением поговорить на данную тему? Да потому, что из некоторых его высказываний по телевидению и в прессе понял: она его очень волнует. Как и меня, как многих.

И вот разговор прошёл. Я благодарен моему собеседнику за то, что нашёл время для встречи, признателен за откровенность, хотя в чём-то и не могу согласиться с ним. Впрочем, читайте сами.

Чёрная дыра или вершина?

— Когда ломали и в конце концов сломали Советскую страну, появилось такое выражение: «Семьдесят советских лет — это чёрная дыра в нашей истории». То есть сплошной мрак и пустота. Эта, с позволения сказать, концепция стала официальной. И хотя за последнее время кое-что вроде бы изменилось, по сути, она продолжает господствовать. А какой-нибудь Игорь Чубайс или профессор Зубов из МГИМО (таким несть числа!) по-прежнему объявляет советский промежуток времени преступным и требует вообще из истории его вычеркнуть. Но известно и определение Александра Зиновьева: «Советский промежуток времени — вершина российской истории». Вот ведь какой контраст — чёрная дыра и вершина. Что вы, Карен Георгиевич, по этому поводу думаете?

— Пожалуй, я согласен с Зиновьевым. До сих пор это и вправду вершина российской цивилизации. Что, разумеется, ни в коей мере не умаляет достоинства и достижения, какие в императорской России также были.

Однако, если взять, скажем, технологическую сторону, техническую составляющую, мне кажется, Россия никогда не была первой. Добилась этого наша страна только в советский промежуток времени. Во многом опередила западную техническую мысль! Вроде даже банально про такое говорить, но это же факт: космическая индустрия, атомная, первый реактивный гражданский самолёт…

— Первая атомная электростанция…

— Не говоря уж про оборонную промышленность. В общем, всего и не перечислишь. Необыкновенно, что мы так вырвались вперёд, хотя до этого с точки зрения технической находились всё время в положении догоняющих. Конечно, были в России великие учёные — Лобачевский, Менделеев, многие другие, но реализация технических новаций, как правило, шла с Запада. Повторю: впервые в советское время страна поднялась на такую высоту.

— Но если чёрная дыра — значит ничего этого будто и не было. Изображается именно так: никаких достижений и побед в советское время не могло быть по определению. Плохо всё! И к чему ведёт такая ложь?

— Я говорил об этом в телепередачах с Владимиром Соловьёвым, посвящённых событиям на Украине. В значительной степени вся эта более чем двадцатилетняя антисоветская риторика, борьба с советским прошлым и привела к такому трагическому результату. Чего удивляться, что они там памятники Ленину сносят, если мы сами-то Ленина первыми снесли. Он, конечно, не был таким рождественским дедушкой, каким его иногда изображали. Это был жёсткий лидер, но, безусловно, выдающийся, великий — один из величайших в мировой истории. И выбрасывать его, по-моему, просто глупо. Его наследие и сегодня нам может пригодиться. Очень многое из того, что он писал, сегодня чрезвычайно актуально.

— А что происходит нынче с памятью о Великой Отечественной войне?!

— Да, она уже не просто искажается, а полностью переписывается! И ведь опять-таки сами мы тут много чего натворили. Долгое время если и не утверждали напрямую, то благосклонно внимали знакам равенства между фашизмом и коммунизмом, Гитлером и Сталиным. Вот теперь нас и отстраняют от освобождения Освенцима, а дальше и от Победы отстранят.

Можно смотреть на это просто как на некие экзотические завихрения, но на самом-то деле всё крайне опасно. Такое переписывание истории Великой войны (а на Западе она уже переписана) ведёт к пересмотру всего миропорядка, особенно в Европе, включая Калининградскую область, и прочее, и прочее…

Ведь получается что? Если мы и имеем какое-то отношение к той войне, так скорее отрицательное, как страна-агрессор.

Почему всё-таки победили большевики

— А как вы объясняете такой размах антисоветизма в нашей стране за последнюю четверть века?

— Думаю, корни мне понятны. В 1991 году у нас произошло то, что, по аналогии с Францией после её Великой революции и Наполеоновских войн, можно назвать реставрацией. Там, правда, вернулась монархия, а у нас она не вернулась, но идеологическая реставрация очевидна. Дореволюционная Россия стала примером во всём, на неё ориентация пошла.

Разделили собственность, появилась буржуазия, причём компрадорская, то есть абсолютно чуждая национальным интересам и повязанная с Западом. Та самая, которая сейчас Украину привела к полному краху. Она ничего не создавала, собственность получила благодаря близости к власти. И понятно, что существовать эта буржуазия могла лишь на отрицании всего советского, по той причине главной заботой её было сохранить захваченную собственность. Соответственно и культура, наука, СМИ обслуживали её интересы.

Но теперь это стало меняться, потому что у нас появилась национальная буржуазия.

— Вы в этом уверены? И в чём же её отличие от компрадорской?

— Интересы этой буржуазии всё-таки совпадают с интересами страны.

— Честно говоря, трудно в жизни такое рассмотреть.

— Тем не менее это так. Вот у этой буржуазии уже не столь велика потребность в дискредитации советского времени. Наоборот, кое-что оттуда она берёт. И на неё сегодня в основном опирается Путин. А все те силы буржуазные, какие хотят его свержения, вышли из ельцинского времени, они компрадорские. Но уже началась некая реабилитация советского периода, и я уверен, что она будет продолжаться. Советский промежуток времени займёт в нашей истории своё место. Обязательно.

Кстати, примерно так же происходило в своё время во Франции: от полного отрицания революции и Наполеона с его героическим промежутком времени до их признания. Разумеется, все аналогии хромают, но Сталин некоторым образом соединил в себе Робеспьера и Наполеона.

— Сначала он был Робеспьер, а потом Наполеон?

— В определённом смысле, при всей, конечно, условности такой аналогии.

— Но на чём основана ваша уверенность, что дальше реабилитация советского времени должна продолжаться и нарастать?

— Советский промежуток времени разный был, и в нём всякое было. Но прежде всего — это укрепление национального государства.

— Точнее — многонационального?

— Да, конечно, Советский Союз был многонациональным государством, но у народов, какие он объединил, были во многом общие интересы. Вот ставят вопрос: почему же большевики победили? Да потому, что они выражали коренные интересы страны и её народов, в первую очередь — русского народа. Не случайно они сражались с интервенцией, и не случайно народ за ними пошёл.

А вот Николай II всё-таки был прозападным. В значительной степени он выражал интересы той же самой компрадорской буржуазии. Они в конце концов и довели страну до катастрофы.

Что касается советского периода нашей истории, он стал неким апофеозом российской государственности. Именно поэтому на Западе и предаётся обструкции. Но по той причине сегодня жизненно насущная наша задача — укрепление государства и развитие наше идёт именно в данную сторону, неминуемо советский опыт должен быть востребован. Иначе в противостоянии с Западом Россия просто погибнет. Поэтому желает кто-то во власти или не желает, но советские достижения должны быть признаны. И риторика изменится. Она уже меняется. Жизнь заставляет.

— В чём-то да, согласен. Но как сложно это происходит, с каким скрипом и с какими неувязками! Вот сейчас, когда ехал к вам, спускаюсь в метро и слышу: диктор сообщает, что сегодня 72-я годовщина завершения Сталинградской битвы, длившейся 200 дней. Само по себе примечательно такое новшество. Но как дальше говорится? «С тех пор Сталинград стал синонимом силы русской армии, стойкости русского солдата». А почему не советского? Ваш отец, армянин, который воевал, мог бы обидеться. Да и люди других национальностей…

— Пожалуй. Тут есть о чём задуматься. Вот выдвинута идея Русского мира, и сама по себе она имеет смысл. Но нельзя не заметить, что слишком узкая. Людям надо дать ощущение единства в единой стране. А получается у человека, скажем, с фамилией Исмаилов возникает ощущение, что он второго сорта. Есть Русский мир, но татары, черкесы, якуты и т.д. от него как бы отсечены.

— Очень это серьёзно, по-моему.

— Конечно! Ведь как было в Советской стране? Все — советские, а уж потом русские, казахи, армяне… Советская идея, звавшая к переустройству мира на основе справедливости, объединяла. Она несла стимул к объединению. Ты мог быть и китайцем, но вместе с тем советским. Это был очень мощный козырь для России. И, я думаю, в конце концов страна к этому придёт. Но ведь всё и вправду очень сложно, идеология страны сейчас только формируется.

Советский промежуток времени дал массовое образование

— Затянулся поиск национальной идеи. Впрочем, утверждается, что государственной идеологии у нас и не должно быть. На деле стал ею антисоветизм. Кстати и некстати, при любой возможности стараются советское прошлое пнуть. Смотрю на днях по телеканалу «Культура» документальный фильм о народном артисте СССР Николае Симонове. И вдруг слышу, что не давали ему, оказывается, в советское время играть трагические роли, по той причине спектакли были только о революционерах и героях пятилеток. Дескать, Борис Годунов остался единственной трагической ролью, которую он сыграл. Ну а как же Федя Протасов в «Живом трупе», Маттиас Клаузен в «Перед заходом солнца» Гауптмана? Ведь врут же с телеэкрана! Вот так, походя, врут, лишь бы бросить тень на советское время…

— Это верно. В любом подходящем и даже совсем не подходящем случае стараются лягнуть.

— Ваши коллеги, деятели культуры и искусства, в этом смысле особенно отличились. Хотя в области культуры или шире — в социальной сфере достижения советские были не меньше, а, пожалуй, даже больше, чем в технической, индустриальной, о чём вы говорили.

— Согласен. Я совершенно не идеализирую советский промежуток времени, вообще историю идеализировать не следует. Но надо же признать очевидное. Что прежде всего дал советский промежуток времени в области культуры? Он дал образование, массовое образование!

— Колоссальнейшая заслуга Советской власти.

— Бесспорно. Именно благодаря этому произошла техническая революция в Советском Союзе, произошла и культурная революция, о чём забывать никак нельзя. Возьмите биографии наших выдающихся конструкторов, учёных, военачальников. Они же все из крестьян, из рабочих, то есть из трудовых низов, какие и подняла Советская власть. Они создали нашу промышленность и науку. Благодаря им мы выиграли величайшую войну.

— Я веду сейчас в «Правде» рубрику «Из когорты полководцев Великой Победы», так по биографиям моих героев всё это хорошо видно.

— Именно массовое образование и слом сословных перегородок, какие очень мешали, дали стране такой мощный подъём. В культуре — то же самое. Пришло огромное число людей, у которых раньше не было этой возможности.

— Пырьев, например…

— Да многих можно назвать. Хотя был, скажем, и Эйзенштейн, у которого отец — главный архитектор Риги. Но Эйзенштейн, кстати, полностью принял революцию, как и немало других из интеллигенции…

Итак, главная заслуга Советской власти — это массовое образование. Должен сказать, когда я снимал фильм «Цареубийца», много изучал время Николая II. У него ведь было твёрдое убеждение, что не требуется массового образования, что оно России только повредит.

— По своему отцу (1898 года рождения) знаю, какие препоны ставились тогда крестьянским детям на пути к образованию.

— Николай, конечно, не такая плоская фигура, каким его иногда изображали, но из песни слова не выкинешь. По уровню образования до революции Россия была на последнем месте в Европе. После Португалии.

— А как это исчислялось?

— Получившими образование на тысячу душ населения. Наше отставание в этом стало одной из причин тяжёлых поражений в Первой мировой войне. Потому что она была уже во многих отношениях войной технической, а солдаты — неграмотные.

Кстати, Вадим Кожинов в своих исследованиях отмечает, что и в начале Великой Отечественной, в 1941—1942 годах, негативно сказалось то, что у нас в армии средний уровень образования ещё был 4 класса, а у немцев — 8. И перелом в войне 1943 года Кожинов, наряду с другими причинами, связывал и с тем, что в армию нашу пришло поколение, окончившее десятилетку. А будь иначе, не выиграли бы мы войну. Значит, Советскую власть надо благодарить.

— И не только за это.

— Разумеется. Сегодня, скажем, почти совсем не говорят о том, что Октябрьская революция, создавшая Советский Союз, изменила в конце концов всю политическую карту мира. Рухнула колониальная система, появились новые самостоятельные государства, многие из которых дружили с нами. А выбросив советский промежуток времени, мы потеряли своих союзников. Вместо того чтобы использовать это для усиления нашего влияния, для развития сотрудничества…

Видите, вся эта антисоветская политика, или, как ныне говорят, антисоветский тренд, наносит колоссальный ущерб современной России.

Были идеей сильны, а сейчас её нет

— Хотелось бы поговорить и о кино — советском и нынешнем. Я заметил, что с некоторых пор стали появляться рекламные обороты следующего звучания: «Наши старые добрые песни», «Наше старое доброе кино». Значит, было тогда создано в искусстве нечто такое, что и сегодня привлекает людей.

— Советское кино — это эпоха, явление огромное в мировой культуре, оказавшее глубочайшее влияние на весь кинематограф. И это прежде всего потому, что в советском кино была идея. Она, великая идея, была в советском обществе. В этом его отличие от нашего современного общества.

Можно сколько угодно говорить, что идея эта утопическая, неосуществимая, но она была. Это была идея переустройства страны и мира по законам справедливости. И она зажигала миллионы людей у нас и миллиарды на всей планете. Не случайно у Советского Союза было огромное число поклонников, союзников, причём во всех странах. Не случайно возникали всюду коммунистические партии, какие тянулись к нам. Да, мы им помогали, но возникали-то они сами по себе — на идейной основе.

И всё это было колоссальной поддержкой нашей страны в мире, чего сегодняшняя Россия, к сожалению, лишена. Бросив ныне вызов Западу, она не может подкрепить его никакой идеологией. В этом проблема. В этом самое сложное.

— Согласен, идеи нет.

— А у Запада есть. Можно опять-таки говорить: утопическая, ложная, такая-сякая. Но Запад, прежде всего в лице США, претендует на некое устройство мира.

— По своему образу и подобию?

— Да, это называется демократическое устройство. Несут всем демократию. Это — идея. А мы в ответ предложить ничего не можем. Так что вызов-то бросили, да идейно его не подкрепили. Между тем, чтобы победить, надо иметь союзников во всём мире, какие поддержат нас.

По-моему, знаете, многие подспудно понимают, что, бросая данный свой вызов, Россия выступает как наследница Советского Союза. Только ведь вслух никто этого не произносит.

— Какое там! Продолжают «поливать» данный самый Советский Союз — если уж не как империю зла, то недалеко от этого…

— Вот выдвинули идею Русского мира. Но ведь она мало кого в других странах зажигает, и даже у нас, в многонациональной России, как мы уже говорили, ощущается тут некая ущербность. Это становится слишком узконациональным. А когда ты сражаешься с такой глобальной силой, какой является западный мир во главе с США, ты ему сразу уступаешь. Не можешь с ним на равных соперничать, и это очень опасно.

— В чём же видите выход?

— Нужна идея, адекватная советской. Скорее, вероятно, евразийская идея может нам помочь. В какой-то степени. Потому что она не только о русском народе говорит, а о единстве евразийских народов. Не случайно, скажем, покойного Льва Николаевича Гумилёва так чествуют в Казахстане, в Татарстане и т.д., то есть его идеи достаточно широко принимаются. Нужна более широкая идея в противостоянии с западным миром, а противостояние будет, очевидно, нешуточное.

В Донбассе советские воюют с несоветскими

— Но почему не обратиться к той же советской идее? Для этого, конечно, в первую очередь надо покончить с воинствующим антисоветизмом, который так вредит нашей стране.

— Я согласен и не первый раз говорю: нужно как можно скорее прекратить данную бесконечную войну с советским прошлым, признать все его достижения и опираться на них. Как говорил Мао Цзэдун о Сталине: 70 процентов — хорошо, 30 процентов — плохо.

— Подсчитал-таки великий прагматик…

— Неизбежно изменение отношения к советскому периоду, если мы желаем дальше существовать. Иначе перспективы у нас не очень хорошие. Я вообще считаю, что следовало бы прекратить продолжающуюся в нашем обществе гражданскую войну, примирить как-то белых и красных.

— А вы думаете, такое возможно?

— Единая у нас история, нет в ней никаких «чёрных дыр», и всё лучшее из неё должно служить будущему. А драматическое и трагическое, что было, конечно, в советское время, бывает во все времена и во всех странах.

— О культуре нынешней ничего ещё не хотите сказать?

— А что о культуре? У неё, как и у современного российского общества в целом, нет никакой идеи. Вот непонятно, к чему и зачем мы идём. Что-то варится сейчас, что-то, пока не совсем понятное, вроде бы вызревает… Но в Донбассе воюет ведь советская идея!

— Хотя на знамёнах у них орёл, и в головах у многих, судя по всему, разное - всякое…

— Это да. А если по сути, то воюют там всё-таки советские с несоветскими. Они защищают памятники Ленину, памятники Великой Отечественной войны, там в рядах ополченцев люди разных национальностей — такой, можно сказать, советский Интернационал.

А возвращаясь к вопросу о культуре нынешней, повторю: современная Россия лишена идеи, а когда нет идеи, то нет и культуры, нет искусства. Была христианская идея на подъёме — возникло великое искусство. Советская идея — и какой сразу взлёт!

— Необыкновенный. Достаточно сравнить двадцать лет после Октябрьской революции с тем же сроком после 1991 года.

— И Вправду, несравнимо. Причём в советскую культуру входят и те, кто выступал с антисоветских  позиций. Скажем, Булгаков: ясно же, что он, мягко говоря, не очень любил Советскую власть. Но при этом он советский писатель, часть советской культуры. И даже про Солженицына я бы сказал, что в некотором смысле он часть советской культуры.

— Весьма спорно.

— Мощная идея порождает как действие, так и противодействие. В искусстве — также. Даёт стимул! Когда же нет идеи, в головах каша.

Сегодня, в связи с Украиной, Новороссией и развернувшейся вокруг этого полемикой, на мой взгляд, активизировалась выработка каких-то идей. Происходящее там, конечно, трагично, но есть и нечто положительное. По-моему, очень сильная интеллектуальная активизация в нашем обществе произошла. До Новороссии было такое впечатление, что у нас полный идейный застой. А сейчас резко обозначаются позиции, сталкиваются, общество словно вышло из спячки.

— Не было бы счастья, да несчастье помогло?

— Так и бывает. Вот у Энгельса (опять должен к классикам марксизма обращаться) есть примерно такая мысль: всякое историческое бедствие влечёт за собой великий прогресс.

— Диалектика.

— Сегодня дан толчок общественной мысли, и, надеюсь, это будет развиваться, станет стимулом для развития страны. Я-то убеждён: по большому счёту, всё, что произошло в отношении санкций, это счастье для нас, по той причине заставляет делать абсолютно необходимое.

— Сами мы должны были сделать всё это, причём давным-давно! Сколько КПРФ твердила об этом…

— Но сами сделать были не способны, и, как ни странно, Запад нам своими санкциями, я думаю, помог. Фактически мы шли к тому, чтобы стать полностью зависимым государством. А теперь Запад выпихнул нас из своей сферы. И это благо для нас. Хотя, конечно, и большое испытание.

— Серьёзнейший вопрос: а сможет ли страна при её нынешнем государственно-общественном и экономическом устройстве справиться с теми задачами, какие надо решать? Возможно ли, скажем, при господстве частной собственности заставить олигархов делать то, что нужно для страны, а не для их максимальной прибыли? Речи-то «свыше» произносятся иногда правильные (импортозамещение, новая индустриализация, слезть с газово-нефтяной иглы и т.п.), а на деле, мы видим, всё это пробуксовывает. От социализма мы ушли, но пришли-то к чему? И к чему идём?

— Прогнозы трудно давать. Но то, что общество должно меняться внутри, очевидно. И оно будет меняться. События развиваются сейчас стремительно, и я обращаю внимание на удивительную общественную выживаемость в той же Новороссии. Поразительно! Живут же люди в Донбассе, несмотря ни на что. Держатся, терпят, борются. А ведь они такие же, как мы. И ещё год с небольшим назад жили более-менее нормально…

Знаете, я думал, что они не выдержат. А вот теперь склоняюсь к тому, что всё-таки добьются своего.

— И у меня такое ощущение. Но вот что должен сказать, возвращаясь к российским нашим делам. Кроме олигархов с их собственностью и в целом капиталистического устройства страны, несомненным препятствием к подлинному нашему возрождению будет так называемая элита. Я самого этого слова не приемлю, считаю самозванством. Но уже выработавшаяся привычка этого слоя буржуазной обслуги к сладкой жизни не совместима ни с мобилизационной экономикой, ни вообще с преодолением каких бы то ни было трудностей, даже во имя спасения страны.

— Вы, я думаю, преувеличиваете значение элиты. В 1918 году, когда всё рухнуло, также какая элита в России была? Прозападная почти вся. И не сочувствовала никаким советским идеям, и большинство её разбежалось. Но — появилась новая. Если нужно истории, она данную элиту уберёт и также приведёт новую. Есть законы истории, и ничего ты с этим не сделаешь.

— Насчёт законов истории полностью согласен!

— Когда пришли большевики, казалось, всё было против них. Но история, видимо, была на их стороне, и они выиграли. Чудо! Но факт.

— Опять-таки Маркса и Ленина нельзя забывать.

— Нельзя. Труднее всего нам, современникам, понять, где правильная дорога истории. Всегда нам предоставляется несколько дорог, а правильная — одна. И вот кто оказывается на этой единственной столбовой дороге, тот выигрывает. Но понять это, верно выбрать — очень нелегко. Вот мы и гадаем…

— Опыт и уроки советского времени должны при этом учитываться?

— Безусловно.

— Даже Путин назвал разрушение Советского Союза величайшей геополитической катастрофой. Когда вы снимали свой фильм «Исчезнувшая империя», у вас было какое-то ностальгическое чувство?

— Ну конечно. Я никогда не скрывал, что любил и люблю Советский Союз. Это моя Родина, моя молодость. Другое дело, что, я думаю, она не пропала вполне, та империя.

— В людях живёт?

— Я думаю, мы несколько преувеличили то, что произошло. Ну да, мы потерпели поражение в «холодной войне», потеряли какие-то территории. Но, к счастью, это не было разгромом. Разгром — это 1945 год, Берлин. А всё-таки в 1991 году было у нас тяжёлое поражение, но…

— Не полный разгром?

— Думаю, да.

— А когда вы говорите, что империя не пропала, какой в это смысл вкладываете? Не пропала в памяти людей? Надо полагать, «империя» — имеется в виду советская.

— Для меня — да. Но вообще, я считаю, организация этого евразийского пространства может быть только имперской. Просто в силу того, что здесь проживают разные народы и, в отличие от стран Запада, куда эмигранты приезжают, здесь люди живут на своей земле. Татары — они же не эмигранты, или башкиры, чеченцы, якуты…

При любых обстоятельствах, на мой взгляд, здесь может быть только имперское государство, и в этом нет ничего дурного. Империя колониальная — плохо. А когда народы (в данном случае — народы Евразии) объединяются в некое единое государство — прежде всего для защиты от внешних угроз, что же тут-то плохого?

— Всё-таки само это определение — Советский Союз, по-моему, для любого народа гораздо привлекательнее, чем империя. Там как-никак предполагается подавление, а здесь — Союз! В нашем советском Гимне, согласитесь, здорово это звучало: «Союз нерушимый республик свободных…»

— Безусловно, согласен! Это совершенно гениальная идея Ленина, которого сейчас вовсю ругают. Но ведь именно она спасла великую страну, которая распалась, а потом в течение каких-то четырёх лет была вновь восстановлена, причём потенциально куда более сильной. Благодаря вот этой идее — Советский Союз! Где нации объединились, став прежде всего советскими, то есть равными.

Мы, конечно, все понимали, что русский народ в нашей стране наиболее важный, ведущий, но кто бы ты ни был по национальности — грузин, армянин и т.д., при этом сознавал: прежде всего ты советский человек и тебе все права советского человека гарантированы. Это и делало нас едиными.

— Когда рухнул Советский Союз, некоторые торжествовали, подчёркивая: вот смотрите, почти без крови обошлось. А большая, очень большая кровь была впереди.

— Конечно. То, что происходит на Украине, — это результат развала СССР. Просто в Югославии сразу это произошло, а здесь с задержкой в двадцать лет. И этим, я думаю, не кончится. Впереди неизбежно у нас новые испытания…

ОТ РЕДАКЦИИ. Наверное, у многих прочитавших данную беседу появится желание продолжить начатый разговор. В чём вы безусловно поддерживаете точку зрения знаменитого деятеля советской и российской культуры, а с какими его мыслями, может быть, хотите поспорить? Высказывайтесь, пишите. Это чрезвычайно важно, особенно в связи с приближающимся 70-летием Великой Победы и грядущим 100-летием Великого Октября. Ведь осмысливая прошлое, мы думаем и о том, каким должно быть наше будущее.

По материалам сайта КПРФ