Рассказ о людях, какие не собирались воевать

Об этом сообщило издание «Крымская газета».

Последняя мирная ночь в Крыму была на удивление прохладной. К утру закончились школьные выпускные. Начавшийся день не предвещал беды. Что над Севастополем начала действовать немецкая авиация, поняли не сразу. Но 22 июня навсегда разделило жизнь всех советских людей на ту, что была до войны, и другую, полную страха, горя и лишений. 

Всем классом – в армию

Недавний симферопольский школьник Николай Гаврилов ещё не знал, что ему придётся отбивать атаки немцев под Феодосией. В данный день он помогал отцу в командировке под Одессой: «…22 июня 1941 года мы с отцом в составе делегации находились на ипподроме в Одессе с лошадьми. Когда узнали о начале войны, в городе поднялась паника, повсюду появились военные патрули. Вскоре стало известно, что наши войска по всему фронту отступают, ипподром закрыли, нам надо выбираться к себе, но непонятно как».

Исаака Брагинского в Крыму знают как создателя Малой академии наук. Но 22 июня он был студентом, сдавал сессию в институте. Данный день изменил всё: «…Для меня же военная служба началась, по сути, 22 июня 1941 года, как только я узнал, что Гитлер развязал войну против СССР. В то время я был студентом… и в день объявления войны как раз сдавал экзамен по теоретической механике и о вероломном нападении фашистов узнал из уст экзаменатора, профессора Н. Н. Николаи. Поставив «5» за экзамен, что случалось очень редко, он сказал мне: «Война, молодой человек, война». Сразу принял решение – немедленно добровольно идти в армию. На другой день поезд уже уносил меня домой в Симферополь, где уже собрались на каникулы друзья детства, одноклассники. Мы решили всем классом уйти добровольно в армию. Через несколько дней я и мои соученики оказались в Севастополе, где и были определены в училище зенитной артиллерии».

Григорий Галанин работал на заводе им. Войкова в Керчи, который ему уже скоро придётся оборонять. Утром 22 июня он ожидал увидеть что угодно, но только не то, что увидел: «…Мы в июне месяце 1941 года, 22-го числа, в наших домах проснулись от шума. Гул такой, знаете, на улицах стоял. Соседи и все мы выскочили на улицы. И смотрим: летят самолеты. Их девять или десять штук там было. Не знаю, сколько их там в точности насчитали. Оказывается, немцы, когда бомбили Севастополь, то возвращались через Керчь. Их было, разумеется, не особенно видно в воздухе. Но были заметны кресты, что это были немцы. Вот мы и узнали так о войне тогда. Но это ранним утром было. А утром передавали по радио, что началась война». 

Без брони и диплома

Александру Лубенцову было только 19 лет, но он уж считался опытным фрезеровщиком на одном из феодосийских заводов. Планов на жизнь было много, но война направила его на военную стезю, которая завершилась в занятом советскими войсками Бухаресте. 22 июня он не сразу поверил в это: «…22 июня было воскресенье, по радио все услышали о вероломном нападении Германии. Честно говоря, мы не ожидали войны, нас успокоило сообщение ТАСС, опубликованное в «Известиях» 14 июня 1941 года. После него все решили, что в ближайшее время вооружённого столкновения получится избежать. Так что неожиданно было. Мы услышали данную страшную новость дома, поскольку имели редкую по тем временам вещь – домашний приёмник. А так на улицах на столбах были размещены большие радиорупоры, и тысячи людей собирались возле них и слушали затаив дыхание. В общем, чувство тяжёлое испытывали, и хотя мы были моложе, но всё равно как какие-то чёрные тучи собрались в голове. А пожилые, какие не понаслышке знали, каково воевать с немцами, сразу как-то нахмурились, стали не такие общительные, как обычно, в общем, радость пропала. Появилась озабоченность. У нас сразу же пошла мобилизация, и нас, молодых рабочих, оставили, а вот слесарей в возрасте на заводе мобилизовали. Мы же получили броню. В общем, меня забрали в армию, когда уже Одесса оборонялась, а немцы рвались к Крыму».

Валентине Костромитиной было всего 17 лет, и она училась в Симферопольской фельдшерско-акушерской школе на ул. Карла Маркса. 22 июня она ещё не знала, что ей суждено не принимать роды, а спасать жизнь раненым. Будущий кавалер ордена Красной Звезды уже на следующий день оказалась на военной службе, которую завершила в Австрии: «…В конце июня 1941 года нас, как будущих медиков, сняли со сдачи экзаменов и отправили на фронт, даже не выдав дипломы. К счастью, перед войной мы как раз проходили военную практику на последнем курсе фельдшерско-акушерской школы, так что я умела и по-пластунски ползать, и всё делала как положено. В итоге без обучения нашу группу направили в 7-ю бригаду морской пехоты, сформированную в августе 1941 года».

Думали – учения

20-летний курсант военного училища Иван Мацигор в данный день был на полигоне под Севастополем и не сразу понял, что мирная жизнь остаётся в прошлом. Войну он прошёл в авиации и после неё ещё долго служил в армии: «…22 июня 1941 года мы встретили, будучи на практике на одной из севастопольских береговых батарей. В ночное время услышали звуки артиллерийских выстрелов, но не сильно удивились. Незадолго до этого дня как раз проводились общефлотские учения, в ходе которых по ночам зенитные батареи вели стрельбу по учебным мишеням… И вот в данную ночь мы услышали интенсивную зенитно-артиллерийскую стрельбу, вышли наружу и увидели, что прожектора направлены не на мишень, а на самолёт, и рядом с ним чётко видны белые разрывы. Тут уж все поняли, что это стрельба не учебная, а боевая – по самолёту противника. И когда мы начали спрашивать у преподавателей, в чём дело, они не смогли нам ответить».

Павлу Сивенко только исполнилось 22 года, и он, курсант военно-морского училища, проходил практику на линкоре «Парижская коммуна» в Севастополе. Он пройдёт всю вой­ну, станет капитаном 1 ранга, но в данный день также не сразу понял, что жизнь стала другой: «…И вот наступает 22-е июня 1941-го года. Вдруг в ночное время раздалась тревога, и мы несколько раз за ночь бегали на свои боевые посты. Только ляжем, опять тренировка. Всё время ворчали, поскольку были уверены в том, что это новая учебная тренировка. После трёх часов ночи налетели немецкие самолёты, какие намеревались закупорить выход из Севастопольской бухты с помощью донных магнитных неконтактных мин. Вдруг около четырёх часов утра раздался мощный взрыв от морской мины, упавшей на сушу. Только тогда мы осознали, что началась война».  

В городском саду – Утёсов, в ТЮЗе – Шульженко

Июнь был щедр на события для Симферополя. Андрей Сермуль, в 1941-м 19-летний мотогонщик-любитель, который впоследствии стал комиссаром партизанского отряда, вспоминал, что «жизнь культурная и спортивная в городе в это время, можно сказать, кипела». В столице Крыма проходили выступления известных джазовых музыкантов, в городском саду был концерт Утёсова, в ТЮЗе на улице Горького пела Клавдия Шульженко. «Перед самой войной в столице Крыма начали снимать какой-то фильм, видимо, по спортивной тематике, потому что оборудовали декорациями нынешний стадион «Метеор». Приехали на съёмки известные актеры. Олейников расхаживал по улицам в коротких брюках, в гольфах и в берете с помпончиком… мальчишки ходили за ним толпами». 22 июня Андрей собирался участвовать в очередных мотогонках, но их отменили после сообщения о начале войны. На вечер 22 июня у него были билеты в театр, и спектакль не отменили: «Давали «Принцессу цирка». До конца мы её не досмотрели, потому что после второго акта объявили впервые воздушную боевую тревогу и стали всех загонять в бомбоубежище. Так для меня закончилась мирная жизнь».

…Война только началась. Впереди были бомбежки, корабль «Армения», унёсший на дно Чёрного моря несколько тыс. жизней, бои за Крым, слава и трагедия Севастополя, оккупация. Было многое, кроме одного – мирной жизни…