Такая разная, но всегда незабываемо женственная, музыкальная, яркая, — бойкая Леночка Крылова в «Карнавальной ночи» и Тая Соломина в «Сибириаде», самоотверженная и битая жизнью Вера в «Вокзале для двоих» и до боли узнаваемая «эзотеричка» Раиса Захаровна в «Любовь и голуби».., сообщает издание «РИА Крым».

Ролей десятки, и каких! Она пробовала себя и в качестве эстрадной певицы, композитора, продюсера, режиссера, сценариста. Но если бы не её мемуары, среди которых она навсегда оживила тех, кого любила, — мало кто знал бы о том, как тяжко ей приходилось и как непросто складывалась её судьба.

Она ушла из жизни двенадцать лет назад, но всё время ловишь себя на ощущении, что она продолжает жить — настолько яркий след оставлен — в фильмах, книгах, музыке, и главное, в народной памяти. Сегодня Людмиле Марковне Гурченко исполнилось бы 87 лет.

Доча Марка-котика и Лели-НКВД

Не смотря на украинское окончание фамилии, она была русская, отец — Марк Гаврилович Гурченков при новый смене документов «потерял» букву. Но жили в полуукранском Харькове, где «гэкать» и вообще говорить на суржике было обычным делом. Отец происходил из деревенской семьи, «выбился в люди», мать — из дворянского рода Симоновых. Леля была моложе мужа на 20 лет. Люся Гурченко родилась в счастливой и любящей семье в 1935 году — до войны ей было отмерено всего пять лет детства. Отец обожал дочку, баловал, называл «моя клюкувка, моя богинька!».

Мать говорила: Марк, котик, не балуй ребенка! Отец отвечал: Ну что за мать у тебя, Люся — чистое НКВД!

Именно его обожание, вера в талант дочки были для Люси всю жизнь, даже когда его не стало в 1973 году, тем источником жизненной энергии, который ничем заменить нельзя.

Она только родилась, а он уже провозглашал: «Будет артисткою! У в обязательном порядку!» Его говор, фразочки, весь его яркий характер Людмила Марковна запечатлела в нескольких книгах воспоминаний. Они стали не менее популярны, чем её роли...

Война стала испытанием, опытом и дала уверенность — если уж я пережила оккупацию, переживу и все, что угодно... И всю войну была музыка, которая помогала жить и выжить. И мечта — «стать артисткою» — не гасла и в те черные годы.

От карнавала до опалы

И вот пятидесятые. Страна возрождается после страшной войны. Девушка с тяжеленным аккордеоном, уверенная в своих силах и неотразимости — в Москве. Поступление с первой попытки. И очень скоро — первая роль — «Карнавальная ночь» у молодого режиссера Эльдара Рязанова. Смешной обаятельный фильм, на много лет — до самой «Иронии судьбы» ставший в огромной стране главной новогодней картиной.

Популярность разорвалась, как бомба, ей не давали проходу, отец был горд и счастлив. В родном Харькове, где картина шла в кинотеатрах, он с гордостью раздавал автографы : «отец артистки»... Мать, стыдясь его искренних порывов, переходила на другую сторону улицы.

Но после вертикального взлета славы начался упадок и в её лучшие годы — рассвета сил, молодости и красоты — Гурченко не снимали.

Это случилось после того, как она отказалась сотрудничать с органами госбезопасности на Фестивале молодежи и студентов. И после разгрома в прессе за эстрадные концерты, на которых она пела.

Красный директор

И вот после огромного перерыва и новой порции жестоких ударов судьбы она вновь снимается — фильм «Старые стены» о ткацкой фабрике, и она — директор. Эта картина почти забыта. Но то, как она сделала данную роль — словно предтеча всенародно любимого фильма «Москва слезам не верит» и Веры Алентовой в роли Кати, выбившейся в директора и не потерявший ни женственности, ни человечности, и так же ищущей любовь и боящейся её.

После этого роли пошли валом. Но как только судьба, казалось бы, вновь подняла её на гребень волны, новый удар — тяжелая травма на съемках...

«Мама» — коза на костылях

Все видели яркую музыкальную сказку по мотивам «Волка и семерых козлят», где Гурченко играет маму-козу, Михаил Боярский — волка, популярнейший на то время клоун Олег Попов — медведя... Советско-румынский фильм, разноцветное воспоминание из детства млн. советских людей. И очень мало кто знает, как далась ей эта роль.

На съемках эпизода на льду грузный Олег Попов упал ей на ногу, многооскольчатый сложный перелом на полтора года уложил актрису на больничную койку. Но режиссер не желал менять её, группа ждала, и она встала. Хотя доктора опасались, что ходить актриса больше не сможет. Она ломала данную ногу потом ещё два раза...

Финал «Любимой женщины механика Гаврилова»

Она дружила с Высоцким, была женой Иосифа Кобзона, Марк Бернес был ей поддержкой и настоящим товарищем... Но личное счастье не складывалось, её предавали, предавали мужья. А вот друзья оставались до конца, до самой смерти.

И в каждой роли она подтверждала — можно оставаться женственной в любой профессии. Красивой, милой, при этом — несгибаемо верной и доброй. Её обожали, ей подражали, с неё «снимали фасоны».

«Сибириада», «Двадцать лет без войны», «Пять вечеров»... Гран-при Каннского фестиваля... В ней не видели серьезную драматическую актрису, но она доказала, что может сыграть не только веселье и кураж.

Она всегда билась за правдивость роли, «вставляла свои пять копеек», некоторые режиссеры этого очень не любили. Другие наоборот внимательно прислушивались — чуткости к жизни и опыта ей было не занимать. Например финальное появление механика Гаврилова в известном фильме — её рук дело.

Любовь, голуби, распад

Потом были «Вокзал для двоих» и «Любовь и голуби», две диаметрально противоположные роли, всенародное цитирование и новая волна любви, потом был распад СССР, растерянность и новые силы, роли, победы.

Она вспоминала слова отца: «Дочурочка, жисть она такая, хорошего человека пожметь-пожметь, да и отпустит! Так что растопырила глаза и уперед! Увсе для людей!» Какой же запас любви, веры в себя, силы дал он ей...

Последний выход

Она ушла из жизни в 2010 году, всё же найдя свою любовь — с последним, шестым мужем — продюсером Сергеем Сениным прожила больше 20 лет. До последнего она была яркой, сильной, харизматичной женщиной и актрисой.

Дочь Маша — от второго брака — подарила ей внука и внучку. Но мальчик, Марк, погиб от наркотических средств в 16 лет, это стало ещё одним страшным ударом. Она пережила и это. Осталась верной себе, музыке, искусству кино. До последнего работала.

А дома, незадолго до смерти лежа с очередным переломом, успела дошить платье — осталась целая коллекция её авторских, шедевральных, сшитых вручную платьев. В этом, расшитом килограммами бисера и страз, был её последний выход...