В Крым Сергея Есина привело желание не просто пообщаться с коллегами, а помочь нашим литераторам адаптироваться в новых условиях, войти в поле русской литературы, культуры, от которого они долгие годы были оторваны.

- Сергей Николаевич, как вы относитесь к так называемой «местной литературе», провинциальной?
- Центр всегда питался и должен питаться периферией, где много поистине талантливых людей. Я думаю, большая, что называется, литература не может существовать без литературы региональной. Там она вырастает в определённые школы. Есть московская литература и московская школа, петербургская литература и школа. Они стали таковыми в силу самодостаточности. Теперь они вступают в обмен «кровями» с литературами других регионов. И региональные, оставаясь местными, расширяют свои границы, приходят к новым читателям. Думаю, то же самое произойдёт и с крымской литературой.
- Вы видите в Крыму внутренний потенциал для этого?
- Ещё какой! В первую очередь — исторический. Посмотрите, сколько классиков работали здесь! Начиная со Льва Толстого, Куприна. В более близкие к нам времена, с одной стороны, Александр Грин, с другой — Иван Шмелёв, задумавший в Алуште одно из центральных своих произведений — эпопею «Солнце мёртвых».

В произведениях многих писателей мир отразился через крымское восприятие жизни.
- Это, конечно, хороший пример для подражания. Высокий. Однако не все же могут достичь и достигают такого уровня…
- Да, не надо забывать, что литература становится большой только тогда, когда она качественная литература. И вот здесь главная проблема, над которой надо на самом деле работать. Это вообще очень трудно, с одной стороны, оставаться региональной литературой, а с другой стороны, становиться всероссийской, достигать мировых вершин. Литературное пространство очень требовательно: или ты доказываешь свою состоятельность, или не доказываешь.
- Как ваше московское окружение восприняло воссоединение Крыма и России?
- С невероятным энтузиазмом. И вовсе не потому, что Украина против России и та «отхватила» у неё Крым. Для русского сердца самое главное — чувство справедливости. Не просто исторической справедливости, а намного больше — всемирной справедливости. За это ведь и боролись, а не за меркантильные блага. До них ещё далеко. Если бы раньше начали бороться, то жизнь давно не только у вас, однако и на Украине была бы другая. У нас ведь очень многое поменялось в связи с этим долгожданным воссоединением. Мы вдруг вспомнили о старой жизни, полной достоинства, о том, кем мы были и кем стали. Россия сейчас другая, не та, что во времена Советского Союза. Один скажет — к счастью, другой — к сожалению…
Я говорю — к сожалению. Потому что тот исторический путь, который Россия прошла, отложил настолько большой отпечаток, что попытка во что бы то ни стало сделать из нас рабов капитализма, обречена на провал — Россия всегда по духу была достаточно социализирована. В чём нет сомнения, так это в том, что Россия вас любит. Она готова пойти на некоторые жертвы и идёт. Однако вам самим придётся ещё побороться за место под солнцем, что называется. В том числе и писателям.
- Что имеете в виду?
- Писатели в последние годы только теряли. Они стали бесправными. А профессия — неуважаемой.

В своё время Стейнбек, поездив по России, восторгаясь жизнью в ней, сказал, что в Америке писатель равен тюленю. Вот мы сейчас также стали равны тюленю. Писательский труд и в лучшие времена не ахти как ценился, а нынче… И не только у нас. Крупнейший американский писатель Грэм Грин закончил жизнь в двухкомнатной панельной квартире. Правда, на юге Франции. Мы работаем, чтобы печататься. Это наша жизнь. Вслед за Сомерсетом Моэмом призываю: «Не бросайте работу, лучшего наблюдательного пункта нет». Однако при этом помните: писатель — одиночка. Его жизнь — не выступления перед публикой, а работа за столом. Я своих студентов предупреждаю: писательство — это почти наверняка проигранная личная жизнь. Однако более счастливой жизни, чем жизнь писателя, я не знаю.
- Герой романа «Имитатор» с подзаголовком «Записки честолюбивого человека» признавался: «Я знаю, что мне не стать чемпионом. Однако я ещё подурачу головы, покручу своей загадкой». Почему в течение нескольких лет ваше перо рождало галерею портретов агрессивной посредственности, очень несимпатичных, даже отталкивающих личностей?
- Потому что своим пером я защищаю близких мне людей, жизнь и самого себя в ней. Героев своих я не защищаю и не оправдываю.

Я их не люблю. Однако они не выдуманы мною. Они рядом с нами, и надо быть готовыми к столкновению с подобными типами.
- Потом они автора всё же утомили, и вы перешли к свободному размышлению?
- Можно и так сказать. На смену этим произведениям пришли книга «Отступление от романа, или В сезон засолки огурцов: Педагогические этюды и размышления об искусстве стать писателем», статьи, интервью и эссе, объединённые в сборнике «Культура и власть», потом опубликовал в журнале «Наш современник» дневник.

В них я не прячусь за спины героев, а размышляю и приглашаю к размышлениям читателей. Писатель — человек, пребывающий в особом состоянии. Он видит мир не с позиций злободневности. Писательство — это умение изображать себя в разных ипостасях.
- Все ваши романы, кроме «Сам себе хозяин», — об интеллигенции. Почему?
- Потому что сам принадлежу к этому слою, хорошо знаю его структуру и изъяны. Он, кстати, очень неоднороден. Мне не нравятся взбалмошные интеллигенты, перебегающие из лагеря в лагерь, демонстрирующие тем самым внутреннюю неустойчивость. А рядом живут научные работники, трудолюбивые учителя, физики, врачи — по-настоящему интеллигентные, имеющие свою духовную жизнь, не стремящиеся «светиться», те, какие всегда с народом, а не с властью. Однако пишу я о первой, неуважаемой. Это мой протест против тех, кто быстро предал идеалы и затоптал их.
- От ваших дневников такое впечатление, что не собирались их обнародовать. Писали для себя.
- Так и есть. Я же пишу обычные дневники. Один из фрагментов начался со смерти Юрия Визбора, с которым мы много работали вместе, дружили. Я решил писать о каждом уходящем приятеле. Для себя. Не думал, что буду печатать, однако решился, поняв, что это не личный, а скорее, общественный дневник.
- Недаром писатель, редактор «Литературной газеты» Юрий Поляков сказал: «Нас через 50 лет забудут, а дневники Есина будут читать».
- Хотелось бы надеяться, что будут. Я и вправду много повидал, много перечитал. Чужие мысли не люблю присваивать, имею собственные социальные преференции, определённое мировоззрение. Это всё и диктовало строки дневника. Со временем понял, что он стал мною управлять. Допустим, как обычный человек я бы поленился пойти на спектакль, собрание, встречу, а тут еду, потому что знаю: пригодится для дневника. Пчела должна облетать все цветы.
- Что из написанного считаете своей самой большой удачей?
- В драматургии это пьеса «Сороковой день». В прозе, пожалуй, «Твербуль, или Логово вымысла». Твербулем старые москвичи называли Тверской бульвар, на котором находится Литературный институт. В этом учебном заведении и происходит действие моего романа о писателях и о справедливости. Однако жизнь продолжается, пишу уже новый роман. Может, он будет лучше…

Досье

Известный российский писатель Сергей Николаевич Есин родился в  1935 году в  Столице России. Окончил филологический факультет МГУ. Четырнадцать лет был ректором Литературного института им. М. Горького. Вице-президент Академии российской словесности. Заслуженный деятель искусств РФ, лауреат международной премии им. М. Шолохова в области литературы и искусства. Награждён орденами Дружбы, «За заслуги перед Отечеством» IV степени за большой вклад в развитие отечественной культуры.

Людмила ОБУХОВСКАЯ.

По материалам информационного агентства Крымская правда