Аннотация: Рассмотрены уровни и основные сквозные
технологии Правительственной Программы «Цифровая экономика РФ», раскрыты
особенности новой цифровой реальности, последствия, порождаемые этой
реальностью, угрозы и вызовы, делается вывод, что развитие цифросферы – это
путь к новой экономике: «больших данных», вычислительных алгоритмов и современных
организационно-правовых форм, обозначены приоритетные проблемы развития цифроэкономики,
решение которых позволит управлять Российской экономикой как макросистемой.
Ключевые слова: цифровая экономика, цифросфера,
макросистема, СГАС, моделирование, экономико-математические методы,
мобилизационное проектирование, технологический уклад, стратегия
самодостаточности, информационно-цифровые технологии.
28 июля 2017 года Правительство России
утвердило Программу «Цифровая экономика Российской Федерации», которая
детализирует Указ Президента РФ от 9 мая 2017 года «О стратегии информационного
общества в РФ на 2017-2030 годы». [1]
В этих документах, не раскрывающих, к
сожалению, понятийного смысла цифровой экономики определены тем не менее её
уровни, влияющие как в них подчеркивается, «на жизнь граждан и общества в
целом». Это:
·рынки
и отрасли экономики (сферы деятельности), где взаимодействуют конкретные
субъекты-поставщики и потребители товаров, работ и услуг;
·платформы
и технологии, где формируются компетенции (знания, навыки) для развития рынков
и отраслей экономики;
·среда,
способная создавать условия для развития возможностей субъектов хозяйствования
и отраслей экономики, включая нормативное регулирование, кадры, информационную
инфраструктуру и безопасность.
Даже простое перечисление обозначенных
выше уровней свидетельствует, что создатели
программы видят цифровую экономику только в качестве инструмента
совершенствования рынка. Тогда как речь, по моему мнению, должна идти о
более глубоких миропроцессах – новых как по смыслу, так и по содержанию.
Сейчас становится все более очевидным,
что человечество вступает в эпоху, где мир стал постепенно освобождаться
от традиционного механизма обмена деятельностью и её результатами, двигателем
которого были и пока остаются товарно-денежные отношения со всей их
атрибутикой. Именно в силу этого современная цивилизация вступила в полосу системного
кризиса, затронувшего все без исключения сферы её существования, все регионы
мира и страны. Пока не до конца ясно, каким может быть выход из этой ситуации,
с какими вызовами и противоречиями столкнется человечество. Понятно одно: в
этом процессе России судьбой уготовлена важная роль и именно по этой причине стране нашей требуется развитие и в
этом сходятся все ведущие аналитики, политики, экономисты, практики, которые
стараются ответить на вопросы: что следует делать, чтобы запустить этот процесс
и можно ли этого достичь при помощи развития экономической цифросферы?
Желание хотя бы частично ответить на эти
вопросы сподвигнуло меня на подготовку этой статьи.
Новая цифровая
реальность,
её глобальные
последствия,
угрозы и вызовы.
Главными сквозными цифровыми
технологиями, входящими в рамки проанансированной выше программы, объявлены:
·большие
данные;
·нейротехнологии
и искусственный интеллект;
·системы
распределенного реестра (списка, перечня);
·квантовые, т.е. микротехнологии;
·новые
производственные технологии;
·промышленный
интернет;
·компоненты
робототехники и сенсорика;
·технологии
беспроводной связи;
·технологии
виртуальной и дополненной реальностей.
Отметим, что обозначенные выше цифровые
составляющие входят в технологическую основу «Индустрии 4.0» и «Индустрии 5.0», про которые сейчас много говорят и пишут на Западе и у нас в России. По существу,
речь идёт не только о кардинальных изменениях, однако, главным образом, об
окончательном становлении и укреплении шестого
технологического уклада (ТУ-6), ознаменованного не энергией воды (первый
техноуклад), пара (второй), электричества (третий), углеводородов (четвертый),
информации (пятый техноуклад), а энергией
частиц, энергией ансамблей. Именно шестой технологический уклад требует
новых форм хозяйствования, основанных на глобальных цифровых трансформациях, на
переходе
к неоцифросфере как цивилизационной и философской реальности.
Прямо сейчас этот переход сопровождается
небывалым количеством конфликтных ситуаций, противоречий и промежуточных явлений, когда
настоящее уходит в прошлое и становится все более локальным. Наиболее остро
конфликтогенность этого процесса проявляется в социальной сфере. Люди,
адаптировавшиеся к определенным социальным условиям в результате ускорения
глобальных цифровых трансформаций начинают терять свои социальные позиции, наиболее часто завоеванные «потом и кровью», свои компетенции, статусы, а значит и материальные условия жизнедеятельности.
Многие исследования последнего
времени, проведенные как в России, так и на Западе, свидетельствуют, что новая
цифровая реальность приводит, по крайней мере, к следующим глобальным
последствиям:
во-первых, к усилению
социального неравенства, потому как в условиях всеобщей цифровизации,
преимущество получают те страны, народы, отдельные социальные страты и элиты,
которые освоились к жизни в цифромире, кто сумел войти в цифровое общество [3] и
научился им управлять [4];
во-вторых, к дисбалансам
на рынке труда, вызванным уничтожением многих млн. рабочих мест в
различных отраслях экономики в результате автоматизации конвейерного
производства, использования гибких производственных линий, прогресса в
вычислительной технике;
в-третьих, к возрастанию
нужд в специалистах, необходимых для создания инфраструктуры цифровой
экономики и развития технологий, способных изменить саму человеческую природу:
генно-инженерных технологий; клонирования людей (среди них с определенными
свойствами); вживления в людей различных кибернетических устройств; включения
человеческих органов и их моделей в роботехнические устройства; автономных
роботомашинных систем и т.д.;
в-четвертых, к
интенсификации миграционных процессов как в мире в целом так и на постсоветском
пространстве. При этом массы людей перемещаются вместе со своими традиционными
ценностями, что порождает конфликт культур (цивидизаций).
В результате, цифровизация двигает
экономику и расширяет её возможности и вместе с тем порождает массу
противоречий, чреватых возникновением конфликтных ситуаций, способных перерасти в
региональные войны
и даже мировую «горячую» войну.
Новая цивилизационная реальность
породила целый ряд серьезных угроз, подрывающих национальную и экономическую
безопасность государств. К их числу следует отнести:
·использование
киберсредств в качестве основного наступательного оружия в гибридной войне,
применяемого в качестве кибершпионажа, кибертерроризма, кроме того, для сбора
информации и для дезинформации руководства той или иной страны и граждан через
каналы компьютерной коммуникации (в т.ч. через социальные и специальные сети);
·применение
киберсредств для провоцирования техногенных катастроф, вывода из строя систем
управления, связи, транспорта, объектов электроэнергетики, сложной военной
техники;
·криминализация
цифросферы внутренними преступными сообществами, радикальными религиозными,
нацистскими и другими экстремистскими группировками;
·использование
электронных средств для незаконного вывоза капитала, отмывания преступно
полученных доходов (среди них при помощи криптовалюты), ухода от
налогооблажения;
·незаконную
предпринимательскую деятельность посредством задействования сети Интернет,
включая электронную торговлю и электронный обмен деловой и коммерческой
информацией.
Надо ли говорить, что каждая из этих
угроз и все они в совокупности направлены прежде всего против России и, при этом, мешают коллективному Западу окончательно утвердиться в качестве мирового
гегемона. Одновременно развитие цифросферы порождает целый ряд вызовов более
глобального характера, которые хорошо известны и многократно рассматривались.
Это, во-первых, создание опасных для человека микроорганизмов на основе
использования генно-инженерных технологий и, например, синтезирование
вирусов избирательного действия для их использования против групп людей с
определенными биологическими признаками, кроме того, людей определенного пола,
возраста и даже расы. Считается, что исследования в этом направлении ведутся
уже несколько десятков лет в лабораториях США учитывая запрет использования
биологического оружия.
Во-вторых, клонирование
людей с целью наделения их определенными свойствами. Такая возможность появилась,
по мнению учёных, когда открылась возможность клонирования млекопитающих,
высших приматов и человека.
В-третьих, включение в
робототехнические устройства человеческих органов и их моделей, кроме того,
вживление в людей различных кибернетических устройств в целях наделения их
дополнительными вычислительными возможностями, улучшения работы их органов
чувств, идентификации личности и т.п. Это не только позволит манипулировать
поведением людей, однако и наделять элементами человеческого образа андроидов и
создавать роботов, наделенных искусственным интеллектом. Сейчас уже
ведутся исследования в области создания моделей нервной системы человека.
В-четвертых, в научной
среде не один десяток лет обсуждается проблема вероятного выхода из под
контроля автономных роботомашинных систем и наделения их способностью к
самоорганизации и принятию самостоятельных решений. Последствия превращения
этой угрозы в реальность пока что никто предсказать не в состоянии.
Вызовы и угрозы, порождаемые самим
развитием цифросферы, определяют необходимость строго ограничения и запрета
использования цифровых технологий в опасных для общества и человека
направлениях. Это касается клониварования людей, разработки болезнетворных
вирусов, вживления приборов в тело человека, разработки систем искусственного
интеллекта. При этом запретительные и ограничительные меры целесообразно
сочетать с мониторингом научных исследований по указанным направлениям,
всемирной сертификацией специалистов, получающих образование в сфере цифровых
технологий, с разработкой и принятием соответствующих международных технических
регламентов и процедур, определяющих процесс создания роботов-андроидов.
Все эти вопросы имеют возможность решаться
посредством международных договоров, заключаемых на основе взаимовыгодного и
добровольного партнерства государств и строгого соблюдения норм международного
права. Россия могла бы инициировать разработку и принятие международной
конвенции по запрещению программирования нацеленных на уничтожение людей
самоорганизующихся робототехнических систем, кроме того, научных исследований в
области изменения человеческой природы и биологического оружия.
Ключевым решением проблемы может стать
заключение широкого международного соглашения по кибербезопасности, влючающего:
·определение
страны-киберагрессора в случае выявления фактов ведения спец-службами этой
страны систематической деятельности по взлому или выведению из строя баз
данных, интернет-сайтов, серверов, дата-центров, сетей управления органов
государственной власти, объектов оборонного и стратегического назначения,
государственных корпораций, банков, объектов транспорта, связи, энергетики,
иных систем жизнеобеспечения;
·перечень
санкций, которые должны последовать в отношении страны, признанной в
установленном порядке киберагрессером, мог бы включать введение эмбарго на
импорт вычислительной техники, программного обеспечения, оборудования для нужд
государства и государственных корпораций, отключение социальных сетей,
прекращение телерадиовещания, прекращение банковских расчетов;
·коллективные
действия по минимилизации ущерба от введения санкций против киберагрессора. Они
могли бы включать разработку и реализацию общего плана по импортозамещению,
совместное создание средств программного обеспечения, общих социальных сетей,
систем межбанковских расчетов, информационных сетей.
Такой договор о коллективном
противодействии угрозам кибербезопасности можно было бы предложить подписать,
для начала, странам-членам ШОС, что дало бы мощный импульс развитию их
электронной промышленности, производству программных продуктов, систем
управления сложными технологическими системами. [5]
Развитие цифросферы – путь
к новой экономике
В России понятие «цифровая экономика»
стало активно обсуждаться примерно с весны 2017 года после того как В.В. Путин
связал его с проблемами национальной безопасности, независимости нашей страны и
конкурентоспособности отечественных компаний. То есть выделяя их в качестве
одного из приоритетов своей политики и, надо полагать, предвыборной кампании.
Нельзя не вспомнить, что и бывший президент США Обама в своей прощальной речи
коснулся этого понятия. Он особо подчеркнул, что «цифровая экономика – это
экономика цифрового мира, в котором сделки и транзакции осуществляются
алгоритмически на основе интеллектуального анализа больших данных». Думается, что
логическое ударение здесь было сделано на двух моментах: «алгоритмически» и
«большие данные» (Bigdate).
В конце нулевых годов в Англии была
разработана целая стратегия национальной цифровой безопасности, где
фиксируется, что: «Цифровая безопасность британской экономики – это
безопасность киберфизических систем, где виртуальность и реальность слились в
единую цифровую среду». В 2011 году парламент страны принял закон «О развитии
цифровой экономики».
Наконец, в КНР заявлено про необходимость
реализации «Системы цифрового социального (общественного) доверия»,
предполагающей на основе анализа больших данных уже к 2020 году отслеживать не
только каждую компанию, однако и каждого своего жителя, оценивая их деятельность по
балльной системе.
Получается, что цифровую экономику
некорректно отождествлять только с интернет-экономикой. Это вся экономика, функционирующая в условиях полной информационной
транспарентности, т.е. прозрачности, где каждое действие экономических
субъектов фиксируется, проверяется и запоминается и где всё время действуют
обратные связи.
В результате, цифровая экономика – это
априори экономика не рыночная. Однако
тогда какая? Обозначу её термином новая.
Однако в чем состоит её новизна? Попробуем разобраться.
В первую
очередь новая экономика предполагает наличие базы макроданных, т.е.
«больших данных», очищенных от повторного счета, достоверных и получаемых в
реальном времени.
Во-вторых, это
совокупность вычислительных алгоритмов, т.е. систем материальных операций
(вычилсений), осуществляемых по строго определенным правилам. Последовательное
их выполнение приводит к решению тех или иных экономических задач. В-третьих, это новые коммуникационные
сети, позволяющие экономическим субъектам взаимодействовать между собой или с
теми или иными объектами и получившие название человеко-машинные интерфейсы.
Наконец, в-четвертых, это совершенно новая организационно-правовая форма
экономики, возникшая в результате движения производства от мануфактуры к его
современным формам. Напоминаю, что мануфактуры породили первую промышленную
революцию. В результате второй появился конвейер. Третья промышленная революция
привела к созданию платформы цифровой экономики, как её несущей конструкции в
виде определенной программной и аппаратной среды, в которой нет рыночной конкуренции. Кроме конкуренции за право
вскочить на данную платформу. Все же остальное – это алгоритмы, это программы, по
которым осуществляется современное производство, логистика и потребление.
Несколько слов о том, что происходит с
новой экономикой в России. В мировом экспорте-импорте продукции высоких
технологий в т.ч. основанной на цифровизации доля нашей страны составляет
только 0,3%. У нас нет ни одной компании, которая бы за 5 лет достигла
капитализации выше миллиарда долларов (такие компании называют «единорогами»).
Более 80% исследователей по ключевым направлениям НТП, входящих в «Топ-1000»,
не покладая рук, работают за рубежом. Только с 2014 года по настоящее время
Россию покинуло 250 тысяч программистов-разработчиков, инженеров-конструкторов,
биотехнологов.
Вот вам и рынок, которым
либерал-реформаторы нас убаюкивали и продолжают это делать все три последних
десятилетия.
Считается, что новизна цифровой
экономики заключается в том, что она в силу гибкости технологий позволяет
оптимизировать производство и в известном смысле потребление за счёт
быстродействия, памяти и консолидации информационно-вычислительных систем.
Создаётся возможность не только «оцифровать» всё или почти всё, однако и
целенаправленно (среди них экспериментально) управлять
социально-экономическими процессами путём обработки «больших данных»,
проектировать новые продукты, кроме того, любые виды массовых, групповых и
индивидуальных сознаний посредством адаптации многих полезных функций
жизнеобеспечения, главным образом, подчиняющихся алгоритмизации (Так называемые
«беспилотные системы»).
Цифровая экономика кардинально удешевляет
производственные и логистические процессы. Стремясь в своих принципиальных
основах к абсолютной эффективности, цифровая мегасистема объективно требует:
максимальной осведомленности о работе всех своих подсистем; тотального охвата
всей техно-, социо- и природной среды.
Её новизна заключается в резком усилении
роли самоорганизации и ответственности, а одним из критических вызовов
цифросферы в силу её всеохватности становится цифровой суверенитет.
В общем и целом сама логика цифровизации
и осуществление последней формирует способность удерживать в относительно
постоянном состоянии (гомеостазе) глобальную систему сбора, обработки и
использования информации («больших данных»). Это не означает, что создаётся какая-то виртуальная реальность.
Цифросфера продолжает находиться вещной средой с включением в неё
электромагнитного поля, которое мы не замечаем как не замечаем воздух,
необходимый нам для дыхания. Однако она позволяет оптимизировать те процессы, решение
которых человек уже осуществил. То есть, машина («железо») помогает человеку,
однако сама никакой новой реальности не создает. Последнюю создает только сам
человек, которого великий Уильям Шекспир называл «высшим цветом, чудом
природы». Отсюда и ответ на вопрос: соотносится ли «цифроэкономика» с задачей
самодостаточного, устойчивого развития нашей страны, очень актуализированной
всё возрастающей гибридной агрессией против нас со стороны «коллективного
Запада».
В результате, суммируя сказанное, можно
обозначить приоритетные проблемы в этой не простой сфере. Их решение во многом
может определить будущее нашей страны.
Так, во-первых, независимо от характера ценностей и уровня контроля над
потоками информации «цифроэкономика» меняет фундаментальную основу экономической
и финансовой «матрицы» общества, заменяя гениальный механизм товарно-денежного
эквивалентного обмена деятельностью и результатами деятельности, по существу,
новым всеобщим Госпланом, формирующимся
как центральное звено управления экономикой.
Во-вторых, в том
технологическом виде, в котором «цифроэкономика» развивается в современном
мире, она требует системных технологических прорывов и новых способов обработки
информации. Последнее пока что развивается за пределами России и без её
участия, чему в немалой степени способствовали уничтожение ряда отраслей
обрабатывающей промышленности, погром РАН, продолжающийся не первый год, явное
отставание экономической мысли и управленческой практики от современных
требований и мировых стандартов.
В-третьих, цифровую
мобилизацию надо начинать с новой индустриализации, с протекционизма и ставки
на выпуск конечных изделий, а не сырья и полуфабрикатов.
От имитаций и
статистических ухищрений
к осмыслению
реальной ситуации
и жесткому
прогматизму
По определению любой учёный, а вслед за
ним и управленец, должны оценивать и тщательно анализировать возможности
реализации того или иного проекта, кроме того, просчитывать экономический эффект от
понесенных затрат. Так, размышляя о технологическом фундаменте, без наличия
которого не представляется вероятным создание альтернативно существующей
информационно-коммуникативной среды нельзя не обратить внимание на то, что за
последние 17 лет Российская Федерация по паритету покупательной способности
находится на 6-м месте в мире, по внутреннему валовому продукту (не очищенному
от повторного счета – И.Б.) – на 12-м (в советское время мы были на 2-м месте),
по выработке на душу населения – на 66-м. Вклад России в мировую экономику едва
ли превышает два процента (Китай, США, Индия, Япония 18, 15, 5, 7 и 4,5 %
соответственно). Если ли же учитывать не стоимостные, а натуральные показатели,
то наше положение становится ещё более удручающим и отставание, например, от
Соединенных Штатов приобретает критический характер. Скажем, в 2016 году только
американский «Боинг» выпустил 748 широкофезюляжных самолетов, а вся наша страна
– только 30 гражданских лайнеров (в т.ч. 20 Суперджетов-100, на 50% состоящих
из импортных деталей). Результатом либералреформирования стало уничтожение
таких высокотехнологичных отраслей как станкостроение, приборостроение,
электроника и т.д.
По сведению Национального бюро
экономических исследований развитию Российской экономики мешает отток капитала
из страны. Граждане России хранят в офшорах, т.е. за границей, около 60 трлн. рублей,
а это 60% нашего ВВП. В России продолжается падение на практике всех видов
бизнеса (предпринимательства) кроме добычи полезных ископаемых и их продажи за
рубеж. Как сообщает Росстат за 9 месяцев 2017 года только сырьевая
промышленность и связанный с ней транспорт показали заметный скачок прибыли. В
то время как все другие сферы деятельности фиксирует обвал финансовых
результатов, например, прибыль в обрабатывающей промышленности упала на
6,4%, в строительстве – на 29,9%. Сокращаются денежные ресурсы, приходящие в
регионы, физически снижаются кредиты среднему и малому бизнесу. Падает
филиальная сеть банков, в т.ч. Сбербанка России.
Если ситуацию не изменить и не перейти
от всяческого рода пропагандистских ухищрений и имитаций к жесткой, прагматичной
политике самодостаточного устойчивого развития, то вряд ли нашу страну ждет
достойное будущее.
Много раз писано и переписано, доказано
и передоказано, что научно-технический
прогресс, как и процессы концентрации и централизации капитала
безостановочны, а всеобщий экономический закон развития общества, выражает
диалектику взаимодействия производительных сил и производственных отношений.
Это требует адекватной деятельности людей и прежде всего управленцев. Не
вдаваясь в теоретические дискуссии, позволю себе заметить, что пришло время
менять экономическую модель либерального хаоса, уничтожающего нашу цивилизацию,
на экономическую киберсистему, организующую экономику в направлении
технического и культурного прогресса русской цивилизации. То есть необходимо переход
к новой экономической модели, способной использовать возможности современных IT-технологий для повышения эффективности
управленческих задач. Заглавными такими задачами, как уже неоднократно
говорилось, должны стать: а) неоиндустриализация; б) создание в обществе
справедливой системы распределения доходов; в) инвестиции в развитие
человеческого потенциала, ибо человек не только «высший цвет природы» (У.
Шекспир), однако и главная производительная сила общества (В.И. Ленин).
Цифросфера российской экономики
нуждается в своем алгоритме и модели управления. А это, как считают
специалисты, математика с заданными векторами развития, балансы всех уровней:
отраслевые, межотраслевые, территориальные, межтерриториальные, национальные и
международные (См. : Новая экономическая модель. «Умный» Госплан для «умного»
Правительства». Общественно-деловая газета 20/20, 2017, № 2. – С. 1,3).
Преодолевая
стратегическую неопределенность,
управлять
экономикой как макросистемой
Одной из основных заявленных целей
разработчики программы цифровой экономики провозгласили формирование
высокотехнологичных органов власти, действующих в интересах россиян. Звучит
заманчиво, однако вместе с тем как-то туманно, потому как для перевода системы
управления на электронную платформу нужна база в виде вполне определенной
экономико-математической модели, долженствующей быть отечественной. И ещё.
Принципы построения новой модели управления экономикой, кроме того, лежащие в её
основе алгоритмы взаимодействия самих органов власти, предпринимательских структур
и граждан, содержание информационных блоков с включенными в них показателями
должны быть оптимально приемлемыми, т.е. научно обоснованными.
Это означает, что содержание искомой
модели управления и её информационная база не имеют возможность базироваться на существующей
статистике «BigDate»
(больших данных), организуемой ООН с огромным двойным счётом «дутых» цифр,
поступающих в реальном времени для анализа, осуществляемого какими-то
экспертными группами. Оно не может быть сложением уже существующих и отдельно
используемых в разных сферах данных, потому как отсутствуют надежные методики
проверки достоверности этих данных. К тому же они не всегда имеют возможность быть
состыкованы с программными требованиями.
С таким подходом Программа «Цифровая
экономика РФ» и все хлопоты вокруг неё имеют возможность превратиться в дорогостояющую
информационную игрушку не нужную никому, кроме её авторов-бюрократов и
зарабатывающей на этом многочисленной айтишной братии. Так, с формированием в
России цифровой экономики планируется создание в сфере высоких технологий
десяти предприятий, кроме того, выпуск вузами 120 тысяч специалистов IT-технологии, создание в МГУ им. М.В. Ломоносова
Национального центра цифровой экономики. Задача последнего – обеспечить научное
и научно-методическое сопровождение цифровой экономики.
Не остался в стороне и Центр
стратегических разработок (ЦСР), возглавляемый А. Кудриным. Им подготовлена
программа трансформации системы госуправления (ПТСГ) с целью превратить её в
часть «Стратегии социально-экономического развития России до 2024 года». Сейчас
анализом преобразований в системе госуправления занимается рабочая группа
Администрации Президента, возглавляемая А.П. Вайно. В её состав вошли его
первый заместитель С. Кириенко, руководитель государственного планового
управления Л. Брычёва, глава Минфина А. Силуанов и глава Минэкономразвития М.
Орешкин. На все про все до конца 2017 года было выделено более 400 млрд.
рублей. Комментарии, как говорится, излишни.
Из того, что можно подчеркнуть, проводя анализ сложившуюся в России ситуацию, вытекает вывод, что у разработчиков
программы «цифровых» трансформаций отсутствует четкое представление о
научно-обоснованной экономико-математической модели управления этим процессом.
В стратегии развития цифросферы они упорно игнорируют отечественный опыт.
Опираясь на «BigDate»
они тем самым воспроизводят управленческий хаос, потому как в показателях
«рациональных» счетов скрывается, как уже отмечалось, повторный счёт и,
следовательно, «прячутся» возникающие в следствие этого дисбалансы.
Условия для эффективного централизованного
регулирования экономики, как свидетельствует наш отечественный опыт, должны создаваться,
в первую очередь, на макроуровне.
Именно на сочетании организационной структуры экономики как единого народнохозяйственного комплекса
(«единого завода», «единой фабрики») и соответствующей ей системе управления,
основанной на новейших достижениях аппаратного и программного сопровождения, кроме того, на современных информационных технологиях. Это позволит многократно
перекрыть недостатки и отставания на уровне отдельных предприятий, т.е. на микроуровне.
Следовательно, социально-экономическое
возрождение России может состояться только на основе управления её экономикой
как макросистемой, адаптировавшей цифровые технологии. А это потребует
создания суверенной, т.е. независимой от западных систем модельно-конструктивной
платформы цифросферы. Неоценимую помощь в этом не простом деле может оказать
использование отечественного опыта.
Примерно полвека назад в Советском Союзе
была хорошо известна аббревиатура ОГАС, означающая «Общегосударственная
автоматизированная система управления народным хозяйством». Изначально рождение
новой системы управления было тесно связано с возникновением вычислительной
математики и электронно-вычислительных машин (ЭВМ), без которых ОГАС была бы
попросту невозможна.
Что удивительно, однако уже в 1948 году,
т.е. через два с лишним года после окончания Великой Отечественной войны И.В.
Сталиным было подписано постановление совета министров СССР о создании в Академии наук
Советского Союза Института точной механики и вычислительной техники. Во всех
университетах страны были созданы факультеты прикладной математики, т.е.
научно-учебные структуры, призванные вывести нас к новой отрасли производства –
электронной промышленности.
После выхода в свет всемирно известной
работы Норберта Винера (1946 г.) стало окончательно понятно, что управление как
самостоятельная наука и практика предполагает наличие трёх составляющих:
вычислительной математики (программирования, т.е. процесса подготовки задач для
решения их на ЭВМ, как бы плана решения задач); конструирования ЭВМ и
производства самих ЭВМ.
Не вдаваясь в подробности, отмечу, что
Советский Союз, учитывая некоторое неприятие возможности кибернетики, а
во многих случаях проявление консерватизма и тяготение слепо заимствовать «вчерашний
день» за океаном, тем не менее вплоть до 90-х годов прошлого века устойчиво
занимал второе место в мире по выпуску базовых компонентов электронных изделий.
Созданное в 1965 году Министерство электронной промышленности руководило отраслью,
которая включала в себя около 160 предприятий (В наши дни они сохранились в
основном только в Белоруссии). В считанные годы (1963-1970) в Подмосковном
Зеленограде было создано 9 НИИ и 5 опытно-промышленных предприятий, было налажено
конструирование и производство ЭВМ сначала на радиолампах, потом на
интегральных схемах полупроводников. Потом появились знаменитые АСУ, АСТП, АСУ
с ЧПУ, ОАСУ.
Грандиозным проектом XXвека стало создание АСУ (А+9+1000). Он
включил в себя следующие системы: «Алмаз» Госплана СССР, АСУ девяти министерств
ВПК и АСУ объединений, НИИ, КБ, заводов и организаций этих министерств. В
рамках этого проекта были созданы:
·автоматизированная
система цехового управления предприятия (АСУ – цех);
·АСУ
главного производственного управления;
·автоматизированные
рабочие места специалистов (АРМ).
Кроме этого решением Госплана в СССР
была введена система «Алмаз», включившая министерства, крупные объединения и
заводы, осуществляющие реализацию решений Госплана в реальном масштабе времени,
кроме того, государственный фонд алгоритмов и программ.
К глубокому сожалению, все, что я
описываю кануло в прошлое. Сложившуюся в
«новой России» после рыночного погрома ситуацию можно охарактеризовать
известной констатацией: «Что имеем не храним, потерявши плачем». Однако плачем ли?
Ответ на вопрос начну с констатации резкого изменения самой оценки
экономической и мировоззренческой электроники, стремительно проникшей за
последние десятилетия в жизнь каждого человека. В России она вместе с IT-технологиями и информатикой характеризуется как
сфера услуг. Однако можно ли с этим согласиться?
В наши дни речь идёт не только об
«Индустрии 4.0 или 5.0» однако по существу о новом технологическом укладе, в
котором не только человек заменяется техникой, однако и автоматизируется сама
система управления. Человек, как уже говорилось, подбирается к созданию
технических возможностей для воспроизводства мыслительных процессов, во много
раз сокращающих дорогу от идеи до опытного образца, позволяющего проводить
многократные испытания, вносить переделки, устранять дефекты. По этой причине очень
требуется преодолеть деградацию нашей электронной промышленности, нарастающее
отставание в области нано- и информационно-коммуникационных технологий,
сделать импортозамещение вычислительных платформ и их программного
обеспечения, ускорять внедрение уже разработанных российских операционных
систем.
Ключевым решением этих проблем является
внесение в отечественное промышленное производство моделирования и его превращение в общее свойство технологических
процессов, вбирающее в себя огромное количество мыслительных операций. Данную
задачу можно решить только используя суперкомпьютеры. Было бы неплохо помочь вспомнить,
что первые наши вычислительные машины (они были собраны, известно, что в Киеве
и Москве) могли производить до двух тысяч операций в секунду. Около 30 лет в
создании более мощных по быстродействию ЭВМ мы были с американцами на одном
уровне, а наши серийные ЭВМ БЭСМ-6 на больших интегральных схемах были способны
обеспечивать до миллиона операций в секунду. Уже в начале 60-х годов академик
В.М. Глушков – организатор и первый директор Института кибернетики УССР (1962
г.) стал инициатором применения кибернетических методов в народном хозяйстве,
автоматизации проектирования ЭВМ. Разработанная им концепция ОГАС вошла в
стадию директивного рассмотрения вплоть до Президиума ЦК КПСС. Тем не менее до
конкретных шагов её воплощения в жизнь дело так и не дошло.
У проекта нашлись противники в основном
из числа критиков реформ А.Н. Косыгина, занимавшие тем не менее высокие посты в
Минфине, ЦСУ и даже Госплане. Половинчатую позицию заняло Отделение экономики
Академии наук СССР. По всей вероятности, дело было в том, что идеи В.М.
Глушкова по совершенствованию планирования, а также других составляющих управления
явно противоречили практике привычного для того времени «ручного управления»
народным хозяйством. Главное же, как представляется, идеи видного ученого
ставили точку в многолетнем противостоянии товарников (рыночников) и
нетоварников (противников так называемого свободного рынка) в пользу последних,
считающих, что экономикой как и большим симфоническим оркестром надо управлять.
К слову сказать, математики, физики, а также другие представители естественных наук того времени проявляли подлинное
упорство и настойчивость в развитии прикладной кибернетики и полупроводниковой
техники в интересах управления народным хозяйством как единым комплексом. Однако
нашлись силы, которые добившись содействия высокой политики и большой науки,
подчинили некоторые технологические процессы отечественного электронного
производства зарубежной «опеке» и окончательно закопали систему ОГАС и нашу
электронику. Уже в начале 90-х годов «в тихую» было ликвидировано Министерство
электронной промышленности и целая отрасль экономики, занимавшая второе место в
мире по объёму промышленной продукции. Было приостановлено развитие мирового
центра микроэлектроники в Зеленограде, устроен погром в проектировании и
создании суперкомпьютерной техники, а отечественный рынок бытовой
микроэлектроники был отдан на откуп зарубежным фирмам. Сейчас могильщики
отечественных достижений в сфере суперкомпьютерной техники, микроэлектроники (среди них бытовой), автоматизации макросистемных экономических процессов
старательно избегают рекламы.
Роль
экономико-математических
методов в
управлении цифросферой
Управление экономикой как макросистемой
предполагает активизацию испо
