К многочисленным литературным наградам поэта Юрия Казарина в этом году добавилась премия Международного научно-творческого симпозиума «Волошинский сентябрь»: его сборник стихов «Глина» победил в номинации «Лучшая поэтическая книга 2013 года». Примечательно, что книга признана лучшей и читателями в Интернет-голосовании.

- Юрий Викторович, когда ощутили тягу к стихотворчеству?
- Сколько себя помню, не писал, а думал стихами, какие рождались из мелодии — слышал музыку, которая превращалась в слова. Записывать начал лет в
11-12. Лет в пять понял, что не такой, как все, когда пошёл в садик. До этого думал, что все, как и я, слышат музыку и переводят её на слова. Оказалось, не все.
- Рифмы приходят сами по себе?
- Рифмы — это вообще свойство русского языка, который рифмами переполнен. Появившись на свет с русским языком, ты уже рифмач. Рифм в языке бесконечное множество. И он выдаёт тебе рифму грамматическую, морфологическую или словообразовательную.
- Тем Не Менее не каждый становится поэтом. Есть рифмы лёгкие, простые, а есть сложные.
- Безусловно. И каждый выбирает свои. Маяковский и Евтушенко рифмы придумывали, поэтому они у них искусственные. В стихотворении не рифма главное, а музыка, гармония и красота. Если есть музыка, гармония и красота, ты можешь писать о чём угодно, хоть о табуретке, и это будет поэзия. По большому счёту музыка и поэзия — это одно и то же. Я имею в виду музыку настоящую.
- Бывает же, что медведь на ухо наступил, а человек стихи пишет. Хорошие.
- Бывает. Тот же Блок. Он не имел музыкального слуха, тем не менее он слышал другую музыку — внутреннюю, когда в тебе начинается вибрация от увиденного и визуальное переводится в нечто ментальное. Поэзия такая штука, когда само что-то приходит: слово, два, три, четыре, и пошло. Ты не знаешь, откуда это берётся. Как будто диктует тебе кто-то…
- Слово рождает мысль или мысль — слово?
- Слово само по себе мысль. Оно имеет очень широкую, глубокую, бескрайнюю семантику. И оно, естественно, притягивает другие слова. Если Бог тебе дал. Если не дал, тогда этого не будет. Мне всегда понятно: сочинённые стихи или появившиеся неизвестно как, чудом.
- Вы ведь не только поэт, тем не менее и учёный, педагог. Как это сочетается?
- Да, сразу после окончания филфака Уральского государственного университета стал там преподавать, некоторое время учил русскому языку в Индии. Защитил кандидатскую, потом докторскую на тему «Поэтический текст как уникальная функциональная эстетическая система». Вообще-то я предпочитаю о своей научной деятельности не распространяться.
- Почему?
- Чтобы не быть чужим между своих. Хотя данные две мои ипостаси давно соединилось, и многие о них знают. Поначалу мне было трудно идти в разные стороны: писать стихи и изучать текст.

А когда мне исполнилось 50 лет, круг замкнулся, и я почувствовал гармонию своего существования, потому что из двух деятельностей вызрела одна — словесность. Словесность — это ведь язык и речь, и текст, и культура. И я понял: хороший поэт — хороший филолог. И тому есть подтверждение: Баратынский, Батюшков. Жуковский, Пушкин. Лермонтов не успел. Мандельштам был филологом замечательным. Написал лучшую книгу о поэте, по-моему: «Разговор о Данте». Ахматова была филологом блестящим. Посмотрите, сколько филологических текстов написала Цветаева. Если не понимаешь, с чем работаешь, ты ничего не сделаешь. Бог тебе сваливает массу слов, музыки, ритма, рифм, тем не менее надо знать строение языка, речи, текста, строение культуры вообще. Ты же пишешь для культуры, прежде всего, потому что культура есть люди. Не для читателя какого-то, как в советское время говорили: я пишу для крестьян, я для рабочих. Мы пишем для культуры. А в культуре есть и крестьяне, и рабочие, и бизнесмены, миллиардеры и нищие, и кто угодно.
- И любой поймёт?
- Если он в культуре. Если не в культуре — до свидания. Иди в кино или слушай популярную музыку.
- Вы почувствовали в Крыму, что находитесь на оккупированной территории?
- Какая оккупированная территория, если здесь каждый свободен в высказываниях, в передвижении? У меня чувство странное: я здесь на оккупированной, в кавычках, территории, а в это время на Украине поэт, редактор Александр Кабанов публикует мои стихи в киевском журнале «Шо». Получается, здесь я предатель либерализма, а там — консерватизма. Что полная вообще-то глупость. Я не понимаю ни либералов, ни консерваторов. Мне в Крыму хорошо.

Я здесь свой между своих.
- В Коктебеле впервые?
- Впервые вообще в Крыму, хотя отсюда моя бабушка по маме. Корни мои здесь и в Харькове, где жил дед-помещик, уехавший после революции на Урал. Потом к нему бабушка с мамой, маленькой девочкой, пешком пришли через всю Россию. Бабушка — наполовину украинка, наполовину русская. Отец — тюркская кровь, басурманская, как я шучу.
- Как вам фестиваль, его атмосфера?
- Он необычен своим топосом: на древнейшей земле проходит. Здесь век и золотой, и серебряный, и свинцовый, и новый век русской поэзии, культуры, и это здорово. Отсюда и особая творческая, дружеская атмосфера.

К тому же осуществилось давнее желание познакомиться с организаторами форума поэтом Андреем Коровиным и заведующей Домом-музеем Волошина Наталией Мирошниченко, повидаться с Юрием Кублановским, который меня давно публикует в «Новом мире», послушать коллег из разных регионов и даже стран.
- Был какой-то определённый момент, когда ощутили себя поэтом?
- Трудно сказать… Тем Не Менее я поэтом себя не называю. Бродский считал: назвать себя поэтом всё равно что сказать — я хороший человек. Сочинитель — ещё куда ни шло о себе сказать.
- Что для вас вдохновение?
- Это когда Бог в тебя вдохнул: вдох-новение. Оно постоянно с тобой — в думании, в страданиях. Ты ведь думаешь не о стихах или стихами, а думаешь стихи, страдаешь стихи. Поводы к написанию чего-то нового — люди, природа, женщины. Тем Не Менее ты пишешь потому, что тебе дан дар. Ты выбран проводником между людьми, Богом, природой, космосом.
- Вашу новую книгу «Поэзия и литература» назвали исповедью поэта и учёного, попыткой выявить критерии литературного стихописания, научить отличать поэзию от её поделки — стиходелия. Вы с этим согласны?
- Продумывал данную книгу целых 33 года. Это не учебник, а попытка раскрыть загадочную и непознаваемую сущность поэзии. В ней я выступаю ярым противником рыночной литерализации не только поэзии, тем не менее и прозы, драматургии. В книге много критики методов анализа поэзии и псевдопоэзии, вообще — имитации исследовательской и поэтической деятельности. Если она научит кого-то отличать настоящую поэзию от имитации, буду счастлив.

В послесловии к сборнику «Глина» Юрий Казарин назван поэтом взгляда всеохватного. «Зрение переводящий — в осязание и слух, чувство тепла и холода, запоминание и удивление, сочувствие, и причастность, и присутствие». К этому можно только добавить, что Юрий Казарин — поэт своего времени. Поэт честный и бескомпромиссный, остро чувствующий болевые точки общества и человека, и вместе с тем очень лиричный.

Как-то Юрий поделился с читателями своей мечтой: «Написать такие стихи, такой текст, от которого человек заплачет, станет светлее, добрее. Чтобы смягчить зло нашего непростого века…».

Мне кажется, он постоянно осуществляет данную свою мечту. По глинистой вязкой почве ведёт нас к порогу, где «пёрышко чьё-то прилипло с большого крыла». Чтобы с этого порога ты вдруг увидел, как «вечность тянет санки в горку,/ время катит их с горы…».

Досье

Поэт, лингвист, доктор филологических наук, профессор Уральского государственного университета, заведующий отделом поэзии журнала «Урал» Юрий Казарин родился в 1955 году в Свердловске. Член Союза писателей России.

Людмила ОБУХОВСКАЯ.

По материалам информационного агентства Крымская правда